Самурай-буги - Таскер Питер

Мори сидит, скрестив ноги, на полу. Массажист стоит за ним, погрузив большие пальцы в ямки над его ключицами.

– Тебе надо пить больше воды, Мори-сан, – бормочет он. – У тебя начали торчать уши.

– Уши? – хмурится Мори.

– Точно, – говорит массажист. – Это признак старения. Тело новорожденного состоит в основном из воды. У старика тело сухое.

– Ты хочешь сказать, что я превращаюсь в старика?

Массажист утвердительно хмыкает.

– На самом деле, процесс начинается в почках, но проявляется первым делом на ушах. Они засыхают и начинают сворачиваться, как опавшие листья.

Мори сидит, обдумывая это, а пальцы, как стальные колья, месят его спину, делая мышцы податливыми.

– Ты много тревожишься, – продолжает массажист. – Вот почему твое тело закручивается в эти болезненные узлы. Что тебя тревожит?

Мори качает головой:

– Не знаю – наверное, денежные трудности.

– Прекрати беспокоиться о деньгах. Старики думают о деньгах больше, чем о сексе. Молодые думают о сексе больше, чем о деньгах.

– Правда? – беспокойно спрашивает Мори. – Мы старимся, потому что думаем о деньгах? Или думаем о деньгах, потому что старимся?

Теперь массажист локтем размалывает мелкие круги на пояснице Мори.

– И то, и другое, конечно, – говорит он. – Тело влияет на ум, ум влияет на тело.

– И что мне делать?

– Меньше думай о деньгах. И пей больше воды, Мори-сан. Если не будешь, твои яйца тоже ссохнутся, как опавшие листья!

Тут массажист заходится кудахчущим смехом. У него странное чувство юмора.

Когда сеанс окончен, Мори идет домой и готовит себя стейк из меч-рыбы. Глядя, как он шкворчит, Мори думает о том, что сказал массажист. Деньги – точно, мысли о них прямо-таки пухнут в голове. В былые дни Мори никогда их не хотел, не делал ничего, чтоб их заполучить. Но и без денег сидеть ему тоже никогда не хотелось. Он просто знал для себя, что какая-то сумма – не очень большая, просто достаточная, – у него всегда каким-то образом будет. Теперь он в этом больше не уверен – особенно с тех пор, как цена квартиры, которую он купил в 1992 году, вошла в затянувшийся штопор. Все его сбережения в этой квартире, и тридцатилетний займ тоже. Как можно не думать о денежных проблемах, если приговорен спать внутри одной огромной денежной проблемы на весь остаток дней своих?

Меч-рыба – соленая, сочная, в ней есть что пожевать. Мори думает о женщинах, в особенности – об одной. Сегодня он не пьет виски. Вместо этого он выпивает пол-литра воды.

Кроме Ангел, на огромной круглой кровати еще пять девчонок. Они смеются болтают жуют соленые крекеры смотрят видео с Джеки Чаном на экране с высоким разрешением. В гостиной еще полдюжины девчонок танцуют под последний альбом Майкла Джексона. Ноги стучат по полу. Иногда – звук разбитой тарелки или опрокинутой мебели, но это ничего. Все будет убрано, все будет как новенькое, когда приедет доктор. Удача – чтобы ею делиться, верит Ангел. Удача – чтобы веселиться.

Ангел любит мужчин. Но проводить время наедине с одним-единственным мужчиной – не важно, насколько прилично он выглядит и насколько приятно беседует, – это быстро наскучит. Мужчины такие угрюмые и пафосные, такие сексуально озабоченные. А женщины понимают, как следует наслаждаться. Посмотреть вон на Эстель. Послушать только ее смех, когда она меряет вон тот пиджак, который доктор купил для Ангела в Сингапуре. Ее лицо светится, и она приплясывает, как четырнадцатилетняя девчонка. И все тоже смеются. Несмотря на все, что с ней случилось, Эстель умеет хорошо проводить время.

– Эй, Ангел! – зовет одна из девчонок из гостиной. – Может, выйдешь за этого мужика и поселишься здесь навсегда? Тогда мы бы могли веселиться каждую ночь!

– Точно! – говорит Эстель. – Это было бы здорово, правда?

Ангел кивает и делает глоток пива из бутылки. А сама думает: может, и не так уж здорово. Все это здорово именно потому, что не может продолжаться бесконечно. Потому что это не ее квартира, не ее город, не ее страна. В один прекрасный день она вернется на свое место, в свой город, в свою страну, и сделает так, чтобы ее детям никогда бы не пришлось сюда приезжать, никогда бы не понадобился никто, вроде доктора, чтобы заботиться о них. И они не будут так веселиться. Им не придется.

– Эстель! – кричит она. – Там в шкафу бархатный пиджак! Примерь!

Десять

Токийский вокзал: самый большой, самый людный, самый уродливый в стране, а может – и во всем мире. Каждое утро миллионы сомнамбул-сарариманов бредут по его катакомбам. Им не требуется открывать глаза. В их черепа имплантированы микроволновые приемники, а на внутреннюю сторону век нанесены электронные карты. Но если у вас нет доступа к данным, вы можете потеряться в этом лабиринте коридоров, тоннелей и лестниц. Так и будете бродить всю жизнь.

Сегодня суббота, толпы движутся немного медленнее, они чуть менее плотные. Все же час пик есть час пик, а Мори движется против потока, ныряя вбок и вниз там, где другие проходят вперед. На вокзале сотни телефонов-автоматов – на платформах, у забегаловок, возле билетных автоматов. Мори не знает, с какого был сделан угрожающий звонок Миуре. Единственный способ выяснить – проверить их все.

Он находит его через час – за газетным киоском в центральном вестибюле. Три телефона рядом, старые модели, работают по монеткам, а не по карточкам. Люди, которые ими пользуются, повернулись спинами к потоку людей, руками зажимают уши, чтоб отсечь оглушительный шум объявлений по громкоговорителю. Они не обращают внимания ни на что вокруг, и прибой толпы так же равнодушен к ним. Про это место никто ничего не вспомнит.

Отсюда человек, назвавший себя «Черным Клинком», в последний раз звонил Миуре. Черный Клинок? Странное имя, что-то из комиксов манга. «Моя игра – месть», сказал он. Опять-таки, угроза какая-то ребяческая, ее невозможно принять всерьез. Если б Миура не был мертв, это было бы просто смешно.

Офисная барышня, звонившая по телефону, кладет трубку на рычаг и поворачивается, поднимая сумку на плечо.

– Простите, – говорит Мори.

Она поднимает глаза и смотрит сквозь Мори, будто его и нет. В этом месте все на всех так смотрят. Если пытаться заглядывать во все встречные лица, если пытаться прочесть все выражения, начнется морская болезнь.

Повинуясь мгновенному наитию, Мори берет трубку и набирает номер Миуры. Пять гудков, потом она отвечает. Мори ничего не говорит, затем кладет трубку. Потом берет снова и опять звонит.

– Кто это? – спрашивает жена Миуры. Мори оглядывается. Люди у других телефонов не обращают никакого внимания.

– Меня зовут Черный Клинок, – говорит он, стараясь, чтобы прозвучало насколько возможно зловеще.

– Опять вы!

Она вовсе не так удивлена, как он ожидал.

– Верно, – говорит Мори. – Я никуда не делся, видите?

– У вас изменился голос.

Мори кладет ладонь на трубку.

– Моя игра – месть, – заунывно выговаривает он.

– Что с нашим предложением? Сумма для вас недостаточна?

Предложение? Какое предложение? Мори на секунду задумывается.

– Я должен подумать еще, – говорит он наконец.

– Почему бы нам не назначить встречу? Я могу все объяснить.

– Встречу? – Мори удивлен.

– Назначьте место и время.

Голос подозрительно уверенный. Ее кто-то инструктирует, думает Мори.

– Станция Синдзюку, – говорит он. – Сегодня в семь вечера – напротив пешеходного тоннеля с западной стороны.

– Подождите: как я вас узнаю? Мори быстро придумывает:

– Я буду с красной дорожной сумкой, логотип «Японских авиалиний» на боку.

И тут же кладет трубку, не давая ей времени задать другие вопросы. По обеим сторонам от него офисные девушки уносятся болтовней в свои миры.

Мори возвращается к себе, взбадривает синапсы чашкой кофе, обмозговывает все, что знает. Миура сказал полиции, что проблема со звонками решена и наблюдение продолжать не надо. Но она не была решена. Судя по всему, были и другие контакты, недавние. Жена Миуры предложила звонившему деньги, предполагает, что он их примет. Зачем предлагать деньги человеку, который, возможно, убил ее мужа? Только один возможный ответ: чтобы заткнуть ему рот. У звонившего есть какая-то опасная информация, которая может навредить и сейчас. «Моя игра – месть», говорил он. Месть за что? Больше вопросов, ведущих к другим вопросам. Больше мрака.