Алексей Макеев - Утоли мою месть, пуля
– Пусто! – донесся крик с дальнего конца коридора, и двое за стенкой ожили, потащились нога за ногу обратно, переговариваясь на ходу. Надо бы послушать, мало ли что еще из трепа прислуги выяснится.
Илья как мог тихо сполз по стене вниз, зажал нос, чихнул еле слышно и выглянул в коридор. Идут голубчики, как всегда – все в черном. Вот работа – в дорогих костюмах по помойкам таскаться, не позавидуешь. А те добрались до площадки и поджидали подзадержавшегося в лабиринтах коридора охранника. Да, там с непривычки заблудиться можно, потолок провалился, стены попадали, пока вспомнишь, какой дорожкой зашел, через какую дырку пролез – минут пять пройдет.
– Слышал, Волков снова скачки устраивает, – донеслось до Ильи, и он насторожил уши. Скачки? Бедный Мортимер, нет ему покоя, хотя он же теперь фаворит, приходится соответствовать…
– Второй раз уже, – удивился охранник. – Я думал, раз в год, при проверке…
– Нет, проверка – это само собой. А Волков для Тынского новых в личку набирает, так хозяин приказал. Говорю, с башкой у него проблемы – раз в три месяца личников меняет, боится чего-то.
Нет, похоже, Мортимер тут ни при чем, с охранниками из ближнего круга жеребец никак не связан. А кто тогда при чем? Волков… Кто-то не так давно упоминал эту фамилию, и тоже в связке с Тынским. Надо бы Матрицу спросить…
– Вот зараза! – простонал второй. – А нас теперь куда? И деньги хорошие, фиг куда устроишься на такие.
– Не боись!
Под подошвами снова хрустел мусор, охранники шли к лестнице. Илья шагнул следом, остановился за полуоторванной дверью, вжался в стену.
– На объект переведут, на охрану периметра. Не хочешь – можешь отказаться, Тынскому по фигу, может, и здесь оставит, работы полно. Но в тундре деньги другие, в два раза больше, чем в Москве, плюс коэффициент повышающий…
– Да за такую зарплату хоть на Луну…
Они уже шли вниз, и окончания разговора Илья не слышал. Вернулся в комнатенку с нишей, выждал еще десять минут и вышел, когда с улицы донесся шум двигателя. Подобрал с пола и бережно собрал в единое целое чертовски удобный, хоть и побитый жизнью стул, устроился в углу с видом на ствол тополя. Паранойя, что и требовалось доказать. Нервничает Меркушев, раз даже охране собственной доверять перестал, знать, мальчики кровавые в глазах регулярно появляются. «Что ж, поставим себе жирный плюс – до истерики я его довел. От собственной тени, поди, шарахается. А дальше что?» Илья уперся подошвами ботинок в стену, принялся раскачиваться на трех дрожащих от каждого движения ножках. А дальше вот что – он спрыгнул со стула и рванул в «свою» комнату, нашел в углу рюкзак, бросил на кровать. Пружины снова страдальчески заныли, но на это плевать – дом зачищен, сюда еще долго никто не сунется, а отходить придется в хорошем темпе и следов за собой не оставлять.
Илья ринулся в соседний «отсек», положил на подоконник «ТТ» и лег животом на баррикаду. Все, сейчас ждать, только ждать, Меркушев появится очень скоро, раз выставлено оцепление, да и псы уже обнюхали дом и доложили, что внутри чисто. «Облажались вы, ребятки. Головы господин полковник вам, может, и не оторвет, а вот самого дорогого лишит собственноручно. И не газовое месторождение вы охранять поедете, а полки с макаронами в супермаркете, это ваш предел, выше некуда». Он не сводил с ворот глаз, пригнулся, слился со старой рамой и удачно торчащей рядом тополиной веткой. Десять минут, пятнадцать, полчаса – гудки и шум двигателей заглушило кряканье спецсигнала, створка ворот поползла вбок, еще минута – и во двор влетели одна за другой две машины. На крыльце показались трое в черном, открылись дверцы, первыми вышли личники, постояли, покрутили головами по сторонам, похожие издалека на мишек-панд: тоже черно-белые, да еще и темные очки, да еще и в дождливый день…
Илья смотрел на них через прицел, мушка подрагивала в прицельной планке, но перекрестие лежало строго в области межбровных складок. Или немного выше – так надежнее. Еще минута – охранник распахнул заднюю дверцу «Порша», и Меркушева словно выкинули из машины. Он выскочил, расстегивая на ходу серый пиджак, обернулся, нагнул голову, да так и застыл с откляченным задом, охрана не двигалась. Илья перестал дышать. И вдруг почувствовал, как баррикада под ним поехала вниз, покатилась под ноги и развалилась со страшным грохотом.
– Мать твою! – Илья грянулся следом, врезался коленями в доску, а подбородком в чугунный монолит радиатора отопления. Таким запросто можно слона убить, череп ему проломить – раз плюнуть…
Из прикушенного языка текла кровь, «ТТ» лежал на подоконнике, но Илья не двигался, смотрел вниз. На полу, под ногами среди рассыпавшихся полированных досок лежала рука человека – тонкая, костлявая, обтянутая желтоватой кожей и коричневой тканью поверх запястья. Пальцы сжаты в кулак, ногти желтые, кость вроде цела. Илья отполз вбок, присмотрелся и разглядел еще фрагмент: согнутую в колене ногу с торчащей из непонятного вида ботинка берцовой костью. А еще выше, над краем доски виднелся покрытый тонкими темными волосами удлиненный череп с провалами носа и тонкими, тоньше бумаги, веками с остатками ресниц.
– Чур меня! – Илья потянулся к пистолету, схватил его, кое-как поднялся на ноги и выглянул в окно. «Порш» уже отъехал к гаражу и стоял там, мордой в сторону крыльца особняка, а «мерин» перекрывал собой ворота. Ни Меркушева, ни его охраны во дворе не было.
Глава 4
«Меркушев, ты заговоренный, что ли?» – была первая мысль после того, как схлынула волна ярости и бешенства на собственную глупость и бессилие. Хотя, если хорошенько подумать, что он сделал не так, и кто мог предположить, что «поленница» рухнет в самый интересный момент, а под ней окажется вот это…
– Кто ты будешь такой? – Илья присел на корточки и принялся рассматривать освобожденную от досок «нетленку». Видеть нечто подобное ему раньше доводилось только в музее, да и то в далеком школьном возрасте. Шок он тогда испытал нехилый, даже вскакивал несколько раз ночью, когда музейный экспонат – мумия какого-то египетского жреца из Эрмитажа, куда их привезли всем классом, – являлся ему в кошмарных снах. Но то был музейный, под стеклом, а это, скорченное на полу, совсем другое дело. По виду мужчина, лет – не понять сколько, но волосы и зубы, что видно по оскалу, – целы. Одет странно – широкие, ветхие, пальцем тронь – развалятся, штаны и то ли пиджак, то ли куртка из такой же ткани. И обувь – он осмотрел тупоносые ботинки явно из натуральной, но очень толстой и грубой кожи. Шнурки истлели, остались полоски не толще макаронин, носков вообще не наблюдается.
– Скотина ты, – негромко произнес Илья. – Все мне испортил. Не мог еще денек-другой полежать спокойно, сволочь…
А сколько он тут вообще пролежал? Крутилось что-то в голове такое, слышанное давно и уже не вспомнить, от кого и при каких обстоятельствах: «мумификация трупа происходит не ранее чем через два-три месяца после смерти, если труп постоянно пребывает в сухом воздухе с хорошей вентиляцией». Ну да, тут как раз все условия для хранения созданы, а если еще разок по дому пройтись и вдумчиво в завалах покопаться – глядишь, и еще пара-тройка «нетленок» найдется. Этот явно тут не два месяца пролежал, а поболе, лет десять, не меньше, если по одежде судить. Повреждений на первый взгляд не видно, но трогать мумию что-то не тянет. Знать, какой-то добрый человек труп к стене оттащил и досочками прикрыл, дабы посторонних не шокировать. Или не труп – поза странная, но теперь уж никто и не скажет, как дело было – сам умер или помог кто? Лежал дядя себе лежал, пахло от него долго и неаппетитно, а потом запах исчез. И «добрый человек» сгинул, и поделом ему…
Илья сидел у стены с пистолетом в руках, смотрел то на высохший, белевший в полумраке острый профиль «нетленки», то за окно, на ветки тополя. Меркушев развлекается уже больше часа – обе машины на месте, признаков движения во дворе не наблюдается, вымерла даже прислуга, которую, хоть и изредка, он видел за эти дни. Выгнали, похоже, всех, как собак под дождь, ибо стесняется Валерка, не может свою ляльку при наличии в доме посторонних пользовать. Два часа, два с половиной, три – Илья еще не терял надежды, всматривался в серую муть за тополиными ветками. В особняке не светилось ни одного окна, только в крайнем на первом этаже он заметил слабые отблески света.
Собственно, все, он может уходить – уже темно и ничего не видно, даже если Меркушев выйдет из дома немедленно, ему ничего не грозит. Если только палить наугад, в темноту, высадить всю обойму в надежде, что хоть одна пуля достигнет цели… Нет, это глупо, но сматываться все равно пора. Даже думать неохота, сколько он тут просидел бок о бок с истлевшим телом.
– Ну все. Бывай! – Илья перешагнул через мумию, набросил на плечо лямку рюкзака и убрал пистолет под грязную, перепачканную кирпичной крошкой и еще какой-то белой дрянью куртку. Придется топать пешком, так проще, хотя и далеко, чертовски далеко. И к отбою не успеет, значит, придется давать коменданту на лапу и объяснять, где шлялся несколько дней. Хорошо еще, что ключи от комнатенки не выкинул, хоть и собирался. Илья глянул напоследок в окно – пусто, нет ни «Порша», ни «мерса», ворота закрыты, на втором этаже светятся несколько окон. «Улетели они, что ли?» Илья даже свесился вниз, поежился от попавших за воротник холодных капель и вернулся обратно. Нет, не его день определенно, оторвался по полной господин Меркушев и свалил, через недельку обратно прикатит. А его охрана снова побежит развалины по соседству прочесывать и на сюрприз наткнется. Вот начальник службы безопасности обрадуется…
