Збигнев Ненацкий - Трость с секретом
– Ловко, ничего не скажешь, – согласился Генрик.
– Это ты о ком? – спросила Розанна.
– О Пакуле. Потому что Скажинского я начинаю считать дураком. На кой черт ему понадобилось топить свою машину? Не сделай он этого, Пакула не напал бы на его след.
– Ты не прав, Генрик. Поставь себя на место Скажинского. В один прекрасный день ты узнаешь из газеты, что милиция разыскивает хозяина темно-зеленой «сирены». У тебя хватит ума сообразить, что милиция рано или поздно доберется до всех знакомых Бутылло. Тем самым и до тебя. Обратят внимание на то, что у тебя есть темно-зеленая машина. Что делать? Перекрасить ее? Но это бессмысленно. Все знают, какого цвета была она раньше. Оставалось только одно: убедить милицию в том, что убийца избавился от своей машины. Посуди сам, это задумано довольно хитро, и все клюнули на его приманку. Все, кроме Пакулы. Поэтому Пакула выиграл.
17 июня
Генрик стоял у Дома печати, поджидал фоторепортера Белика, с которым договорился отправиться к Бромбергу.
В кармане у него лежал конверт с пятьюстами злотых. Дело не терпело отлагательства, поскольку первая статья о трости уже находилась в наборе. Как он и опасался, главный редактор отнесся к его затее несколько скептически.
– Полиция не смогла решить загадку, а ты спустя столько лет можешь?
– Тросточка. Полиция не догадывалась о существовании тросточки со штыком, – терпеливо объяснял Генрик.
Главный добродушно покачал головой.
– Я-то тебе верю: твоя любовь к правде нам известна. Но поверит ли тебе читатель?
Необходимы были снимки. Фотография Бромберга, рассказывающего об убийстве, он же за приготовлением яичницы, а после на могиле Зазы – все это должно убедить читателя в достоверности изложенных в статье фактов.
Рядом с ним, как и несколько дней назад, остановилась зеленая «сирена». Из машины вышла Юлия.
– Как жаль, Генрик, – сказала она, – что ты в тот раз не поехал с нами. Мы прекрасно провели время – загорали, купались. Мой кузен – прекрасный водитель.
– Ты говорила, будто он твой брат из Познани.
– Брат? Ну да, двоюродный брат, кузен, – говоря это, Юлия залилась краской и вошла в Дом печати.
Кто-то взял Генрика за локоть. Он оглянулся: Розанна.
– Снова за мной следишь? – сердито буркнул он.
– Какой ты скучный! – скривилась Розанна. – Зачем мне за тобой следить, когда все, что ты сделаешь и скажешь, известно наперед. То же самое я могу сказать и о Юлии.
– Красивый у нее брат, – сказал Генрик, указывая на молодого мужчину, сидящего за рулем.
– Брат? – удивилась Розанна. – Я видела, как они целовались вчера на аллее Рузвельта…
Вскоре на редакционной машине к ним подъехал фоторепортер, и через десять минут они были у Бромберга. На дверях его комнаты висел амбарный замок.
– Этого еще не хватало! – выругался Генрик. – Неужели он куда-нибудь уехал?
Спустился на этаж ниже, постучался и спросил, где Бромберг.
– Тот, что жил на чердаке? Умер. Отравился газом и умер.
– Ничего не понимаю! Как отравился? – недоверчиво переспросила Розанна.
– Он слишком рано принял снотворное, – объяснил сосед. – Заснул, вода в кастрюле закипела, перелилась через край и залила огонь. Позавчера его хоронили. Вы из жилотдела? Понимаете, мы хотим приспособить его каморку под прачечную. Вот бумага, все жильцы уже подписались.
Генрик и Розанна вышли на улицу, отпустили фоторепортера и машину. Они решили немного прогуляться. Вид у Генрика был грустный, точно известие о смерти Бромберга потрясло его. Розанна попыталась отвлечь его от невеселых мыслей:
– Знаешь, Генрик, а золоченая солонка вовсе не работы Челлини. А этот серебряный нож не имеет к Екатерине Медичи никакого отношения. Вензель «ЕМ» – инициалы польской аристократии.
– Серьезно? – удивился Генрик.
– В своих мемуарах Крыжановский ни слова не упоминает о том, что солонка работы Челлини, а нож принадлежал Екатерине Медичи.
– Да как же так? Я своими глазами читал в нашей газете…
– Дело в том, что фрагмент, напечатанный в вашей газете, не соответствует оригиналу. На гранках рукописи, что была у вас, кто-то дописал несколько слов. И про Челлини, и про Медичи…
– Не вижу смысла в такой фальсификации. Пакула уже выяснил, что здесь произошло?
– Нет, Генрик, ведь это несущественно. Главное, что преступник пойман.
Генрик проводил Розанну во двор своего дома, где стояли гаражи. Он открыл дверь одного из них и показал девушке на стоящую внутри машину.
– Темно-зеленая «сирена», – шепнула Розанна.
– Я купил ее позавчера. Заплатил тридцать тысяч наличными, остальное в рассрочку. Если хочешь, можем поехать потанцевать.
Она долго над чем-то размышляла, потом проговорила:
– Ты не сумеешь написать репортаж о своей трости, потому что у тебя нет фотографии Бромберга. А тебе не приходила в голову мысль, что история с палисандровой тросточкой может стать основой для криминального романа?
– Я напишу его, будь уверена, – улыбнулся Генрик. – Только книга эта тебе не понравится. Видишь ли, законы жизни и законы литературы не всегда совпадают.
– Не понимаю. Разве это не будет история о тросточке?
– Да, о тросточке. Но главным действующим лицом в ней будет другой человек.
– Не Скажинский?
– Разве тебе не кажется, что в пережитой нами истории есть несколько неясных мест. В жизни всегда остаются какие-то неясности. Но в романе, особенно криминальном, все должно быть четко и ясно.
– О чем ты, Генрик?
– Ну, хотя бы о той же фальсификации текста. Кроме того, мы не знаем, что стало с деньгами, которые снял с книжки Бутылло. Или откуда у меня средства на покупку машины? Может быть, это деньги Бутылло?
– Перестань валять дурака, Генрик.
– Ничего подобного. В романе на все должен найтись ответ.
– А у тебя уже есть ответ для твоих читателей?
– Вне всякого сомнения.
– Ну тогда скажи мне: кто был главным виновником?
– Юлия.
– Ты в своем уме? Глупая, по добрая Юлия? Не будь таким жестоким и не превращай ее в преступницу.
– А я и не говорю, что она была преступницей. Однако она была причиной всех преступлений. А главным убийцей был журналист Генрик.
– Ты?!
– Да, я, как герой романа. Мне хочется написать роман о мрачных закоулках человеческой души. Роман о двух преступниках. Главный из них настолько ловок и изворотлив, что не желает пачкать своих рук кровью жертв. Убивает другой, Скажинский. Скажинского разоблачают. Но его вдохновитель остается па свободе.
– Я не верю в преступления, которые нельзя раскрыть до конца.
– Да нет же, все раскрыто. Преступник найден. Только он убивал по чужому приказу. Такие приказы он ни разу не получал непосредственно. Больше того, Скажинский и не догадывался, что он лишь слепое орудие в чьих-то руках.
– Ничего не понимаю!
– Слушай меня внимательно, Розанна! Представь себе Юлию, красавицу, чуждую всяких сантиментов, стремящуюся к обеспеченной и праздной жизни. Генрик любит Юлию, но не может дать ей такую жизнь, о которой она мечтает. Он беспомощен, сентиментален, непрактичен. Генрик знает: ему никогда не заполучить Юлию, если у него не будет денег.
– Мне очень легко вообразить это, – язвительно заметила Розанна.
– Однажды во время ночного дежурства в типографии Генрик читает дневник доктора Крыжановского. По пути домой он замечает в витрине магазина палисандровую трость. Как ты догадываешься, она вызывает в нем ассоциацию с тросточкой Шуллера, о которой он только что читал.
– Вполне возможно, Генрик – способный журналист.
– Спасибо, Розанна. Он сразу почувствовал, что за тростью скрывается какая-то тайна. Генрик купил ее и немедленно отправился к магистру Рикерту. Я подчеркиваю: немедленно. И разговаривал там с настоящим Рикертом.
– Значит, ты врал, что никогда его не видел?
– Да. Не мог же я навлечь на себя подозрения! Рикерту я заявил прямо: «Скажите мне, как трость попала к вам, ибо мне известно, что прежде она принадлежала эсэсовцу Шуллеру».
– И что Рикерт?
– Он уклонился от ответа. Сказал, чтобы я пришел в другой раз. Он, мол, должен вспомнить, у кого ее купил. В то время Рикерт находился в стесненных денежных обстоятельствах. Трость он купил у Бутылло, но знал, что тот получил ее от Скажинского. А поскольку предметы, продаваемые Скажинским, неоднократно вызывали подозрение (помнишь историю с золотым блюдом?), Рикерт заподозрил, будто Скажинский – Шуллер. «Если это так, – подумал Рикерт, – то не мешает вытянуть из него немного денег, угрожая разоблачением».
– И ты ушел с пустыми руками?
– Это было мне на руку, – улыбнулся Генрик. – Беседуя с ним, я разгадал его замыслы. Я знал, что рано или поздно получу от него нужные мне сведения. В квартире Рикерта я заметил золоченую солонку, о которой шла речь в мемуарах Крыжановского. Я понял, что имею дело со спекулянтами, торгующими вещами невинно убитых людей, и решил отомстить Рикерту. За тысячу пятьсот злотых купил у него старинный серебряный нож. Побежал в типографию и вставил в текст воспоминаний слова о солонке Челлини и ноже Екатерины Медичи. У меня не было ни капли сомнения в том, что, прочтя газету, Рикерт с ума сойдет от злости. Продать за полторы тысячи вещь, стоящую в двадцать раз больше!
