Рашид Кешоков - По следам карабаира. Кольцо старого шейха
Талиб Бичоев, не сообразив, что перед ним — работники угрозыска, решил попотчевать приезжих очередной историей, искусно сплетенной из реальности и вымысла, историей, в которой фигурировали и огромный орел, понесший старика в своих когтях над Черным лесом, и гигантская змея, едва не ужалившая его, и многое другое, а в том числе — следы лошадиных копыт, костер и всадники, интересовавшие гостей.
Талиба не перебивали. Старик целыми днями один-одинешенек сидит на своей бахче. Пусть выговорится.
— Спасибо, отец, — вежливо сказал Жунид, когда он кончил. — Интересную сказку сочинил…
— Это не сказка, а быль, — хотел было обидеться тот, но Шукаев остановил его жестом.
— Мы из милиции, уважаемый, и точно должны знать, что вы действительно видели. Это нужно, чтобы поймать плохих людей, которые убили Трама Лоова и угнали колхозных лошадей… Так что же вы действительно видели? Судя по вашему рассказу, — только следы лошадиных копыт? Верно?
— Верно, — растерянно согласился сторож и покачал головой, — видно, крепко ученый ты человек, хоть и молодой. Сразу правду узнал… Прости меня, старика, за небылицу.
Хотел потешить вас…
— Ничего. Мы сами виноваты, не сказали сразу, по какому делу приехали…
Заскрипела дверь, и в комнату вошел мужчина с длинным плоским лицом и широким лбом, слегка срезанным в верхней части. На голове его была потрепанная меховая шапка, на плечах — старая шинель с отпоротыми петлицами.
— Мафе рахат![19]
— О, яблаг[20], Якуб! Входи, гостем будешь, — поднялся навстречу бригадир.
— Вот, — сказал старик, — Сиюхов тоже видел следы. Пусть расскажет. Сейчас он — объездчик. Тогда — табунщиком был…
— Мы из угрозыска, — сказал Шукаев, обращаясь к Сиюхову. — Хотелось бы услышать от вас подтверждение показаний Талиба Бичоева и заодно уточнить некоторые обстоятельства дела…
Сиюхов замялся:
— Ненадолго я. Друзей повидать. Спешу. Ну да ладно, — махнул он рукой. — Раз нужно, то задержусь. Спрашивайте.
— Вы видели следы коней возле косогора в лесу? — спросил Дараев.
— Да. Примерно неделю назад я погнал табун пастись к холмогорью. В полдень встретил Талиба. Он выезжал из лесу с дровами на подводе. Талиб рассказал мне про следы и поехал к себе на бахчу.
— Вы не интересовались следами?
— Как же. Проехал туда верхом, Следы нашел. Ходил по ним. В лесу, верстах в трех отсюда, есть неглубокий овраг. Там следы начинаются и тянутся вниз по балке. А по том сворачивают к реке и теряются у воды…
Жунид и Вадим переглянулись. Это уже что-то значило. Ни в донесении Ивасьяна, ни в показаниях опрошенных им жителей аула о следах не упоминалось ни единым словом.
Жунид несколько минут торопливо писал, составляя краткий протокол допроса.
— Кому вы еще говорили о виденных вами следах? — спросил он Бичоева, не отрываясь от бумаги.
— Аскеру Чичу.
— Так. Подпишите протокол. И вы, товарищ Сиюхов. Вас обоих мы попросим быть понятыми при осмотре фермы. Придется вам немного застрять здесь.
Бичоев важно кивнул, очевидно, не поняв значения — слова «понятые», но догадываясь, что он должен будет помогать молодому чекисту из города. Перспектива эта ему явно улыбалась.
Сиюхов нахмурился. Кожа на его несуразном скошенном лбу собралась складками, как чулок.
— Приезжали тогда целых три начальника, — недовольно пробурчал он, — потом прокурор, милиция с собаками. Искали, щупали, а ничего не нашли.
— Ничего. Мы еще пощупаем. Авось, и найдем. А вам все-таки придется подождать, хоть и нет желания. Советую подзаправиться пока.
Серьезный тон Жунида подействовал.
— Да нет, я обожду, разве ж я против… — Сиюхов попятился и вышел из домика вместе с Бичоевым.
— Прошу вас предъявить племенные свидетельства на похищенных лошадей и жеребца, — попросил Жунид бригадира.
Аюб достал из шкафа папку с карточками и, вынув из нее несколько сложенных отдельно, протянул Шукаеву.
— Жеребец не записан был… вне учета, значит…
— Карабаир таврен? — спросил Дараев.
— Нет, — ответил Аюб. — Не положено.
— Приметы?
— Возраст — около семи лет. На лбу — метина в виде звезды, задние ноги — саблистые. Копыта не кованы. Кличка Каро…
Остальные данные были известны им по материалам Ивасьяна. Дополнительно удалось узнать еще, что вороная кобыла Зухра хромала, у нее было повреждено переднее копыто: плоской формы, оно было расколото вдоль.
— Она должна оставлять след в виде башмака, — сказал Жунид. — Такие копыта я видел, когда был мальчишкой. В отцовском табуне…
— Для меня это — китайская грамота, — усмехнулся Вадим Акимович. — Ездить верхом я, правда, умею, а во всем остальном, — что касается лошадей, разбираюсь весьма посредственно…
— Подучишься, — серьезно сказал Шукаев. — А сейчас мы сделаем с тобой несколько снимков.
Достав из своей неизменной полевой сумки пленочный фотоаппарат, он вышел вместе с Вадимом на выгон.
— Прошу вас ко мне! — крикнул Жунид Бичоеву и Сиюхову, стоявшим у коновязи.
— Ты забыл о Дзыбове, — слазал Дараев. — Кажется, так Аскер Чич назвал человека, который был в Чохраке накануне убийства.
— Точно, — хлопнул себя по лбу Шукаев. — Сейчас расспросим о нем Талиба.
Старик, как и в прошлый раз, помедлил, потом улыбнулся и сказал по-адыгейски:
— Можешь верить, начальник. Теперь только правду скажу. За день до того, как Трам ушел в другой мир, к моему шалашу на бахче вечером подъехали верхами трое. Попросили арбузов. Я дал. Один из них был Газиз Дзыбов из Насипхабля. Остальных не знаю.
— Что он сказал? — нетерпеливо спросил Дараев. Жунид перевел.
— Спроси его, сможет ли он опознать тех двух…
— Нэт, — покачал головой Бичоев. — Темно был.
Жунид записал и эти показания, снова предложив старику расписаться. Для этой несложной процедуры пришлось опять возвратиться в домик. Талиб торжественно уселся за стол и долго священнодействовал, выводя свою фамилию.
Когда, наконец, с формальностями было покончено, Жунид предложил всем выйти на выгон.
Панорамную съемку он решил сделать с высокого дерева, росшего отдельно от остальных. Взобрался на него довольно легко и быстро, вызвав немалое удивление табунщиков и старика. Засняв несколько кадров, спустился и сфотографировал отдельно конеферму, бригадный домик и пенек, на котором сидел в ночь ограбления Трам Лоов.
— Покажите стойла карабаира и Зухры…
— Денник для жеребят пока пустует, — сказал Аюб. — Стойло племенной кобылы отведено другой, жеребой. А для чего вам это?
— Может, сохранились следы, — ответил Жунид.
С полчаса он и Дараев елозили на коленках, рассматривая следы копыт в конюшне. Однако среди множества отпечатков копыт не оказалось ни одного, хотя бы отдаленно напоминающего по форме башмак.
— Растоптано все, — с досадой сказал Шукаев. — Вернемся в домик.
По дороге он постоял возле рокового пенька, обошел его кругом, измерил расстояние от него до конюшни и домика.
— Следы Зухры я среди любых узнал бы, — сказал, ни к кому не обращаясь, Якуб Сиюхов, наблюдая за манипуляциями Жунида. — Я ведь здесь работал раньше.
— Вот и хорошо, — таким тоном, будто он в этом и не сомневался, бросил Жунид на ходу. — Поэтому вы и поедете с нами, покажете, где овраг, где следы…
— Нет, начальник, — раздраженно возразил Сиюхов. — Не могу бросить работу без разрешения председателя. Сейчас картофель убираем, кукурузу убираем, свеклу убираем. Я охраняю, я — объездчик. Кто за меня будет?
— Я беру ответственность на себя, — будто не замечая досады бывшего табунщика, сказал Шукаев. — Аюб, сообщите в правление колхоза, что товарищ Сиюхов задержится. А вам, Талиб, хорошо бы поехать с нами… Если вы не устали…
— Устал — не устал, помочь надо, — с достоинством отвечал старик, поглаживая бороду. — И пусть удача скачет за тобой, как быстрый конь!
— Спасибо, отец!
— Слушай, — тихо сказал Дараев Жуниду, — для меня — открытие, что здесь почти все говорят по-русски. Даже этот старик пытается…
— Адыгейская деревня — уже не та, что прежде, — сказал Жунид. — Ну что ж, седлайте коня, Сиюхов.
— Оседлан, — недовольно ответил тот и пошел к коновязи.
— До свиданья, товарищи, — занося ногу в стремя, обернулся Шукаев к табунщикам.
— Да будет тебе удача в пути! — ответил за всех Аюб, кланяясь отъезжавшим.
9. Следы в Черном лесу
Черный лес встретил их сырой застоявшейся прохладой. Огромные замшелые чинары, сплетаясь наверху ветвями, закрывали небо, и рассеянный дневной свет, пробиваясь сквозь густую листву, наполнял все вокруг сероватыми сумерками.
