Йен Броган - Конфиденциальный источник
Кэролайн пожала плечами с таким видом, будто это не препятствие. Судя по ее рассказам о своей личной жизни, сама она не считает предосудительным разбить чужую семью. Однажды Кэролайн свела меня с сослуживцем бывшего мужа, который был женат и якобы собирался разводиться.
— Ой, брось, это вопрос времени, — убеждала она меня.
Не было смысла снова объяснять ей, что Уолтер заменил мне брата. Она не понимает, что такое платонические отношения.
Кэролайн рухнула в кресло и включила компьютер. Несмотря на стойкое презрение к политике газеты, начальница каждое утро звонит в Провиденс за последними сплетнями.
«Кроникл» относилась к своим бюро, как бейсбольный клуб высшей лиги к провинциальным командам. Удачливого репортера могли забрать в центральный офис, однако большинство новобранцев попадали в мелкие бюро по всему штату, где должны показать себя. Начальниками в таких бюро становятся журналисты, которые развили «управленческий потенциал» и обтачивают зубы на руководящей работе, прежде чем стать кандидатами в редакторы новостей или редакторы отдела в главном офисе. Как бывает в низшей лиге, не все дорастают до профессионалов. И многие начальники бюро, как Кэролайн, во всеуслышание заявляют, что предпочитают работать автономно.
Невольно или умышленно, деятельность в относительной изоляции рождает в бюро неутолимый аппетит к местным сплетням. Даже не зная друг друга, журналисты интересуются, кто из них женится или забеременел. И, что еще важнее, кого хвалят редакторы, кому дают лучшие задания и кому уготована дорога в город.
Однако в тот день у меня были заботы поважнее. Открыв ящик, я украдкой взглянула на письмо, увидела внизу листа большую наклонную «Л» — подпись Леонарда — и резко задвинула его, когда Кэролайн неожиданно повернулась.
— Сьюзен Родман переводится в «Нью-Йорк таймс», — злобно произнесла она.
Хотя моя начальница и клялась, что ее не интересует продвижение на редакторский пост в главный офис, не говоря уже о переезде из Род-Айленда, я сразу поняла всю горечь ситуации.
— Подумаешь, — отозвалась я.
— Прямо-таки большое счастье, — согласилась Кэролайн.
Мы помолчали, взбешенные тем, как повезло Сьюзен. Из «Провиденс морнинг кроникл» в «Нью-Йорк таймс» — немногие репортеры совершают такой прыжок!
— Все благодаря расследованию дела о верховных судьях пару лет назад, — наконец прервала тишину Кэролайн. — Она входила в команду, которая получила Пулитцеровскую премию.
Я никогда не встречала Сьюзен Родман, не знала, высокая она или низкая, не исключено, что это милейший человек. Однако в тот момент я искренне ее ненавидела.
— Знаешь что, — сказала Кэролайн, бросив на меня хитрый взгляд. — В центральной редакции понадобится человек на освободившееся место.
Устраиваясь на работу, я пообещала посвятить себя исключительно заметкам о жизни простых людей маленького городка и держаться подальше от громких расследований, способных искорежить жизнь любого журналиста и вынудить его поступать себе в ущерб. Однако правда заключалась в том, что мне до смерти надоели школьные комитеты и клубы садоводов-любителей. Пусть это не «Бостон леджер», но и в Род-Айленде достаточно скользких, запутанных историй. Криминальным репортерам, которым удается раскопать любопытную информацию, вручают Пулитцеровские премии. Их отправляют в «Нью-Йорк таймс».
Подавив в голосе всякие амбиции, я неуверенно спросила:
— Думаешь, они станут рассматривать мою кандидатуру?
Глава 2
В обеденный час магазин продуктов Мазурски всегда переполнен. Обычно меня это не раздражает. Не в сезон работать в Саут-Кингстоне совсем тоскливо: на шоссе нет машин, тротуары и магазины практически пусты. Приезжая в город, я с радостью растворяюсь в толпе незнакомых людей.
Однако в тот день я была бы рада отсутствию покупателей, потому что хотела поговорить с Барри, хозяином магазина и самым близким мне человеком в Провиденсе. Когда я вошла, он стоял за кассой. Барри подсадил меня на лотерейные билеты «Грин покер», и его искренне порадует мой выигрыш — пятьдесят долларов.
Я застала конец обеденного наплыва. Снаружи шел дождь, а в магазине было тепло. У кассы выстроилась длинная очередь, и Барри работал на автопилоте: выискивал глазами ценники и прикладывал их к сканеру. Обычно, когда торговля не шла, он раскладывал перед собой две разные газеты, включал радио, а в импровизированной пепельнице вечно дымилась сигарета. Зная, что я работаю в «Кроникл», Барри всегда спрашивал, что нового в администрации мэра, и каждый раз отказывался верить, что меня не посвящают в такие дела.
— Ты только дай мне знать, когда он соберется повысить налоги, — имел обыкновение повторять Барри.
В тот день он даже не заметил, как я помахала ему рукой. Тогда я обошла толпу и направилась в самый дальний угол, в молочный отдел.
У Барри очень большой магазин: торговый зал в форме вытянутого прямоугольника с кассой в начале, отделом кулинарии в конце и шестью короткими рядами между ними. Под ногами отполированный тысячами ног деревянный пол, на окне во всю стену, с видом на Энджел-стрит, ухоженные филодендроны. Всю эту красоту портят приклеенные к стене политические плакаты и порнографические журналы, выставленные на всеобщее обозрение на кассе.
Двое мужчин стояли ко мне спиной, загораживая холодильник с молоком. На маленьком — старый синий пиджак и серая шерстяная шапка, из-под которой выглядывали темные волосы, густые, точно мех. На высоком, под два метра ростом, — длинная куртка цвета хаки с капюшоном. Когда я приблизилась, он резко повернулся, и капюшон упал, открыв лицо с блестящим квадратным лбом. У громилы была мощная грудь и широченные плечи. Он напоминал борца-тяжеловеса или вышибалу из стрип-клуба.
— Черт! — выругался он с таким видом, будто я подрезала его на перекрестке.
Маленький в серой шапке так и не повернулся, схватил пакет шоколадного молока и удалился вдоль ряда к прилавку. Тип в куртке этого даже не заметил. Левое веко опустилось под бременем ячменя, зато правый глаз продолжал сердито на меня смотреть.
— Извините. Я не хотела вас напугать.
Следовало сказать «помешать вам». Очевидно, он принял мои слова за посягательство на свое мужское достоинство.
— Вы меня не напугали.
Тон был злой и издевательский.
Посетители магазина Мазурски всегда отличались дружелюбием. Я застыла как вкопанная. Не глядя на меня, гигант накинул капюшон, развернулся и направился прочь.
Я так и стояла, пока кто-то не коснулся моего плеча;
— Вы в порядке? — спросил мужчина с мокрыми от дождя волосами.
Меня растрогала его забота, поразила открытость ясных добрых глаз. Я уже видела его раньше. Мы не раз заходили за покупками в одно и то же время по вечерам, но никогда не говорили друг с другом. Я улыбнулась и сделала вид, будто уже оправилась от неприятного инцидента.
— Все хорошо.
Незнакомец проследил взглядом, как я беру с полки литр молока.
— Цельное молоко? — спросил он, глядя на пакет, а сам потянулся за однопроцентным.
— Для кофе, — пояснила я. На самом деле я пью молоко стаканами и варю на нем кашу, но в наше время почти все помешаны на калориях.
— А-а, — произнес он, словно уяснил для себя очень важную вещь. Затем улыбнулся, и я заметила ямочку на подбородке.
У меня слабость к мужским подбородкам: не раз попадалась в сети к обладателям волевых очертаний лица. Однако внешность этого мужчины нельзя было назвать совершенной из-за носа. Легкий изъян — некогда сломанный нос — придавал ему какой-то свойский вид. Тут я поняла, что рассматриваю его слишком долго, и быстро отвела взгляд.
Подойдя к кассе, я уже забыла о грубом типе, давно покинувшем магазин, и в мыслях остался только приятный мужчина, который теперь стоял в очереди впереди меня. Ведь он флиртовал со мной. Не могла я ошибиться.
Держась на должном расстоянии и глядя на высокую фигуру, я чувствовала магнетизм его присутствия. Тут же вспомнились слова Кэролайн о преимуществе высоких каблуков. «Держись, Хэлли, — говорила я себе. — Главное, чтобы он не заметил, насколько ты жаждешь пойти с ним на свидание».
Я поставила пакет на пол и начала рыться в рюкзаке в поисках счастливого лотерейного билета. Очередь продвинулась вперед, а я увлеклась и не заметила, что добрый незнакомец повернулся и смотрит на меня.
— Не можете найти бумажник? — поинтересовался он.
— Лотерейный билет, — призналась я. — Пятьдесят долларов выигрыша.
Мне показалось, он прищурил глаза, словно решил, будто лотерейные билеты — дело недостойное, затем улыбнулся:
— Поздравляю. Надеюсь, он обнаружится.
Как по мановению волшебной палочки правая рука коснулась гладкой бумажной поверхности, я вытянула билет и помахала им в воздухе в знак подтверждения своих слов.
