Ярослав Зуев - Будни рэкетиров или Кристина
Теплая комната после мороза подействовала на Валерку, как снотворное. Даже, принимая в расчет обстоятельства, Протасов чувствовал, как слипаются глаза.
– Все, зема. Глуши иллюминацию. Батарея, отбой.
* * *– Валерий?! – возникшая в дверях Ирина не потрудилась даже поздороваться. Утро выдалось пронзительно ярким, солнце заставило Протасова жмуриться, как потерявшего бдительность вампира. – Валерий? Кто яблоню в саду сломал?!
– Яблоню? – он часто моргал, будто под веки попал песок. – Какую, в натуре, яблоню?
– Ты мне дурака не валяй, остолоп здоровый! Что лестница в саду делает? Опять на чердак лазил? Что ты там позабыл?!
– Я? Я позабыл?! – праведный гнев помог ему продрать глаза.
– Все ветки обломал! Стояло дерево, никого не трогало. Мама моя посадила. Белый налив! Так тебе с дружком неймется! Все неймется им по ночам!
– Ирка! – начал Протасов. Он не был прирожденным адвокатом, но, кое что все же не мешало прояснить. – Хватит орать. Тут, ночью, такое было…
– Слушать ничего не желаю! Значит так, готовь деньги. Сломал – плати. Я яблоки на базаре продавала. А теперь что – сказочки твои продавать?
– Да ты чего, оглохла, в натуре?! Ночью опять кто-то приходил. Мы с Вовкой…
– И хватит мне лапшу на уши вешать!
Прежде чем Протасов открыл рот, дверь захлопнулась с такой силой, что со стены посыпалась штукатурка.
– Ну, как тебе? – спросил Протасов, удивляясь, как это дверь теперь не вращается, словно в метро. – Сила есть, ума не надо, ага?
– Дурная баба. Психическая, по-любому.
Земы провалялись в кроватях до девяти. Не удовольствия ради, а дожидаясь, пока уберется хозяйка. Когда она, наконец, ушла, Волына отправился к колодцу за водой, чтобы поставить чай и сварить кашу. Сразу после завтрака, по всем понятиям спартанского, Протасов наскреб несколько тысяч карбованцев, и вручил Волыне, как знамя полка.
– На вот, Вовка. Смотай в город, привези капкан на мамонта. Такой, блин, чтобы и танк остановил. Понял? Сразу предупреждаю, пропьешь – убью.
– А ты, зема?
– Мне подумать надо.
Выпроводив Вовку, Протасов завалился спать.
* * *В обед его разбудил Игорешка.
– Дядя Валера? – глаза парнишки блестели, то ли с мороза, то ли еще от чего. Игорь переступал с ноги на ногу, как человек, которого припекло по малой нужде.
– Что надо, пацан? – Протасов поскреб рыжую трехдневную щетину, сгодившуюся бы, чтобы чистить сапоги.
Мальчишка набрал побольше воздуха, как ныряльщик за жемчугом перед погружением:
– Я слышал, он к вам снова приходил… Мамка утром кричала…
– Кто, он? – слегка опешил Протасов.
– Ну… Гость…
– Гость? – переспросил Валерий, и, в свою очередь, оглянулся, словно шпион. – Какой Гость? А ну-ка, малой, заходи.
* * *Когда без четверти три Волына переступил порог, с большим пакетом под мышкой, Валерий сидел с вытаращенными глазами и ртом, раззявленным, будто старое дупло.
Игорешка понарассказывал Протасову такого, что волосы на голове, поднялись, как наэлектризованные. Причем, Игорь и не думал никого пугать. Он и сам выглядел взъерошенным, словно угодивший под ливень воробей. Сначала Протасов не верил ушам. Но, интуиция подсказывала, – щенок не врет.
Волына опустил сверток на пол, и что-то металлически звякнуло.
– Зема. У тебя такая рожа, будто ты без наркоза родил ежа.
– Повтори ему, – Протасов повернулся к пацану.
* * *– Ты, пацан… это… по-любому… – выдавил Вовчик через двадцать минут, когда Игорь, наконец, закончил.
– А теперь на свою рожу в зеркале посмотри, – посоветовал злопамятный Протасов. – У тебя теперь такая… такая, блин, харя… – он замешкался, не подобрав подходящего сравнения. – Конкретно, короче, перекошенная…
Но, Вовчик не спешил к зеркалу. Горло пересохло, как поверхность пустыни.
– Водички плеснуть? – предложил Протасов услужливо.
– Ты… это… – на большее Вовчика не хватило. То, о чем твердил молокосос, звучало полной ахинеей, и казалось иррациональным, как видения, случающиеся от употребления пива с демидролом, но… Но, ведь они оба слышали, как нечто невидимое или исключительно ловкое бродило по чердаку после полуночи. Из песни слов не выкинешь. Магнитное поле существует, нравится нам это, или нет. Хоть мы и не знаем о нем практически ничего, кроме того, что его можно использовать.
– Почему ж ты сразу ничего не сказал?! – к Протасову постепенно вернулся дар речи.
– Я думал, он больше не придет. И потом, дядя Валера, вы бы мне все равно тогда не поверили.
Протасов подумал, что так и есть. Он и сейчас верил с трудом. По словам Игоря выходило так, что загадочный Некто, именуемый уважительно Ночным Гостем, появляется в доме изредка, и не только на чердаке, а и в других местах. Не живет, а именно появляется с периодичностью в несколько месяцев, с максимальным интервалом в полгода. Зимой и в начале весны чаще, летом реже. С каких пор? С тех, что Игорь себя помнит.
– Он давно начал приходить. Как бабушка умерла
– Кто он такой, пацан? – это был хороший вопрос.
– Гость. – Игорешка отвел глаза.
– Это не ответ, – заметил Протасов. – Давай, малой, объясняй.
– Я толком не знаю, – пацан едва шевелил губами. – Но, вы его не бойтесь. Он не волкодлак. И не упырь. Он вас не обидит, если вы его оставите в покое. Не обращайте на него внимания, вот и все. – В иных обстоятельствах предложение «не бояться», прозвучавшее из уст семилетнего «пионера», вызвало бы у зем смех. Но, только не в этот раз. Вопреки своим словам, глаза Игорешки были круглыми и большими, как пуговицы на армейской шинели. А, искоса взглянув на Вовчика, Протасов отметил, что приятель напоминает пренебрегшего декомпрессией водолаза.
– Эти волко-как-их? Это что, оборотни?!
– Волкодлаки у славян, вервульфы у германцев, – это люди, которые по ночам превращаются в волков. Те, которых заколдовали, не очень опасны. Те, что стали оборотнями по своему желанию – намного хуже. Упыри, они же вампиры – это живые мертвецы которые ночами встают из могил, чтобы пить кровь людей и животных. Обычно вампирами становятся «плохие» покойники или укушенные вампирами люди.
– Хорошее кино, – перебил Протасов. – Что значит, «плохие»?
– Но, он и не домовой, – продолжал мальчишка, пропустив вопрос мимо ушей. – Домовые живут в доме, как правило, за печкой. Дворовые, обыкновенно, в хлеву. Или в сарае. А этот… этот приходит со стороны…
– С какой стороны, пацан?
– С кладбища.
Пацан сказал это так серьезно и спокойно, что земы, переглянувшись, проглотили языки.
– С чего ты взял? – дрогнувшим голосом осведомился Протасов.
– Это не я, это Жанна так думала.
– Какая еще Жанна? Откуда ты Жанну приплел?!
– Я не приплетал. Она у нас жила. Весной, в прошлом году.
– В смысле, комнату снимала?
– С другими двумя девочками…
– Нашу? – уточнил Протасов. Игорь еле заметно кивнул.
– И что? Эта тварь поганая к ним тоже приходила?
– Пожалуйста! – взмолился Игорешка таким голосом, что у Протасова выпал иней промеж лопаток. – Пожалуйста! Даже не шутите так! Он всегда может подслушать. Он, бывает, под окнами караулит…
– Что еще говорила Жанна? – спросил Протасов, которому это все не нравилось до желудочных коликов.
– Жанна говорила, что это дух. – Игорешка перешел на шепот. – Душа какого-то человека, который умер плохой смертью. Она ищет покоя, а найти не может. Тело лежит в земле, а душа застряла на земле. Среди живых.
– Ты гонишь, пацан! – не выдержал Вовчик. – По-любому!
– Вовчик, усохни! Продолжай, шкет. Что она еще говорила?!
– Ничего не говорила. Потом она сама… исчезла…
Протасов и Волына, как по команде, посмотрели друг на друга, чтобы обнаружить такие зрачки, которые бывают от передозировки альбуцида. И тут во дворе упало и покатилось ведро. Протасову показалось, что разорвалась осколочная граната, и он остался сидеть, парализованный, как муха в паутине. Вовчик, наоборот, вскочил. Дверь открылась, на пороге появилась Ксюшенька.
– Ты здесь? – она в упор смотрела на Игоря, игнорируя обоих приятелей. – Что ты тут делаешь, Игорь? – Под ее не по-детски суровым взглядом Игорь стушевался и поник.
– Мы разговариваем, – встрял Протасов. – Беседуем, чтобы ты поняла. Давай, заходи, малая. Вовчик, подай табуретку.
– Если мамка узнает… – решительно начала Ксюшенька. В этот момент она как две капли воды походила на мать, только сбросившую десяток лет. – Живо сюда, Игорь.
Пацан сделал шаг к выходу, но Протасов придержал его за плечо.
– А я говорю, разговор имеется. Про духов, и все такое.
Тревога, проглядывавшая в голубых глазах девчушки, уступила место ужасу. Это длилось одно мгновение, Ксюшка быстро взяла себя в руки. Протасов успел подумать, что для такой быстроты на руках должны быть толстенные «мозоли».
