Ник Кварри - Вендетта
— Может быть, это и заманчиво, — осторожно согласился Коннели, — но Джек и Чарли, насколько я знаю, не собираются убираться.
Паоло снова улыбнулся. Но на этот раз улыбка была совсем не доброжелательной.
— Они исчезнут, — сказал он мягко. — Они помогли убить Дона Руссо. Так будет и с ними…
— У тебя нет шансов дотянуться до них в «Трингле» или где-нибудь поблизости, — твердо сказал ему Коннели. — Они не настолько глупы, чтобы покинуть то место, где им гарантирована безопасность.
— Это моя проблема, не твоя. От тебя требуется только не забывать того, что я тебе сказал. Насчет той роли, которую ты будешь играть в организации. Когда подойдет время, позвони мне в отель «Веклае». Как только Галлажеры выйдут из игры, там будет моя штаб-квартира. — Паоло положил большую ладонь на плечо Коннели. — Ты сам поймешь, когда это время наступит. Я буду ждать твоего звонка.
Коннели ничего не ответил. Но Паоло, казалось, и не ждал ответа. Он вышел из машины на тротуар. Револьвер был убран с шеи Коннели, и Бруно покинул заднее сиденье.
Коннели сидел и смотрел в зеркало, когда они направились к стоящей сзади машине и сели в нее. Он не шевелился, пока их машина не проскочила мимо и не скрылась за углом…
Федеральный суд размещался в массивном здании из белого камня неподалеку от мэрии. Чиновники и работники прокуратуры Соединенных Штатов размещались на третьем этаже. Хайм Рубин сидел на длинной деревянной скамье в приемной федерального прокурора, держа свою жемчужно-серую шляпу на тощих коленях и безмятежно разглядывал висящий на дубовой панели противоположной стены портрет Авраама Линкольна в золоченой раме. За столом секретаря прокурора в данный момент никого не было. Секретарша вышла доложить своему шефу имя этого маленького худощавого мужчины, пришедшего без приглашения, но который заявил, что прокурор захочет его принять.
Когда она, наконец, появилась, вместе с ней вышел и прокурор, высокий, с вежливой миной на лице. Его звали Кастерман.
Он осторожно взглянул на Хайма.
— Я подумал, что, возможно, моя секретарша перепутала имя.
— Нет, сэр, — вежливо ответил Хайм. — Это я. Я должен вам кое-что заявить. Весьма важное…
Кастерман еще немного поразмыслил, разглядывая Хайма циничными глазами.
— Хорошо, пройдемте.
Он повернулся и вошел в кабинет. Хайм поднялся и пошел за ним, похлопывая себя шляпой по ноге.
Кабинет федерального прокурора был просторным и светлым. Пол из мрамора, на панельных стенках полки с книгами по законодательству и картины импрессионистов. Кастерман сел за длинный пустой стол, на котором, кроме телефона, подставки для карандашей и простого белого блокнота, ничего не было. Он указал Хайму на стул с прямой спинкой у другого края стола. Хайм сел. Кастерман сложил на столе пальцы и, ничего не говоря, посмотрел на Хайма с отвращением.
Так прошла минута. Затем открылась задняя дверь кабинета и вошел Шервин Харнер — пухлый низенький человек с пронзительными глазками за тонкими стеклами очков. Харнер был первым заместителем Кастермана, мозговым центром прокуратуры. Кастерман был чисто политической фигурой, получивший свое место в корпорации юристов от благодарного президента за активное участие в последней предвыборной компании.
— Привет, Хайм. На вид ты процветаешь.
— Пытаюсь, мистер Харнер. Только пытаюсь.
Кастерман слегка нахмурил брови:
— Я смотрю, вас не надо представлять друг другу.
— О, мы знаем друг друга, — мягко сказал Харнер. Его пытливые глазки за тонкими линзами прилипли к лицу Хайма. — О'кей, с чем пришли?
— Ну, дело вот в чем, — начал Хайм спокойным тоном. Братья Галлажеры убили Дона Руссо и Ральфа Блайза. Я был свидетелем. И сделали это с помощью бандитов, которых они пригласили из другого штата. Ведь это делает данный случай федеральным, не так ли? Ну, если кого-то приглашают из другого штата для совершения преступления?
Долгое время Харнер и Кастерман недоверчиво смотрели на него. Затем Кастерман спросил:
— Ты действительно был свидетелем этого убийства? Ты был там?
— Да. Все это я видел собственными глазами.
— Давай-ка разберемся. Ты хочешь засвидетельствовать это? Прийти в суд и подтвердить свои свидетельские показания против Галлажеров?
— Да, хочу, — ответил Хайм без всякого выражения. — Мне жаль, что я так долго тянул. Но это сильно действует на нервы.
Кастерман повернул голову и немного смущенно посмотрел на своего заместителя. Тот не сводил глаз с Хайма.
— А чего это ты так внезапно решил сдружиться с законом?
— Что же, на это я могу ответить, — сказал Хайм. — Мюррей Джекобс был моим лучшим другом. И его, я думаю, убили тоже они. Более того, я уверен, что это сделали они. Я не могу этого доказать, потому что не видел своими глазами. Но я обязан за смерть Мюррея посадить его убийц на цепь. Вы понимаете?
Харнер не изменил своего скептического выражения.
— Расскажи, что ты видел. Поподробнее.
Хайм поудобнее уселся на стуле.
— Я направлялся к заведению Мюррея, чтобы пропустить с ним по стаканчику на ночь и уже подходил к углу, но тут началась пальба. Я нырнул в подъезд и оттуда видел все: парень автоматной очередью срезал из подъезда Блайза. Из заведения Мюррея выскочил Руссо, чтобы спастись бегством. За ним, стреляя из обреза и револьвера 45-го калибра, выскочили Джек и Чарли Галлажеры. — Хайм остановился, подумал и пожал костлявыми плечами. — Вот и все. Это длилось недолго.
— Ты что-то говорил о наемных убийцах, — напомнил ему Харнер.
— А, да. Это тот, что с автоматом. Я рассмотрел его, когда он садился вместе с Галлажерами в машину. Сэм Ригал из Детройта. Я его давно знаю.
Кастерман снова взглянул на зама.
— Думаете, мы сможем его за это арестовать?
— Сомневаюсь, — осторожно сказал Харнер.
— Да, боюсь, в этом нам не повезет, — печально сказал Хайм. — Я слышал, что пару дней назад, в одном из ресторанов Детройта, кто-то пришил его.
— Очень удобно, — растягивая слова, тонко заметил Харнер.
Хайм пожал плечами.
— Я знаю, что все это не очень хорошо. Даже мои слова. Может быть, все это и ни к чему. Но, в конце концов, я сделал то, что считал нужным. Больше этого, я не могу, — он встал, чтобы уйти.
— Сядь, — бросил Кастерман.
Хайм снова сел.
— Ты можешь подождать? — спросил Кастерман, вставая.
— Конечно.
Прокурор подошел к своему заместителю. Они вышли в заднюю дверь кабинета и по коридору прошли в кабинет Харнера. Он был значительно меньше и разделен на множество кабинок, в которых стояли маленькие столики для работы.
Кастерман прикрыл дверь и спросил:
— Ну, что ты об этом думаешь? Можем, мы закрутить дело об этом преступлении, имея единственного свидетеля?
Харнер немного поразмыслил.
— Да, можем. Вот победим ли, это другое дело. В этом я сомневаюсь. Но это даст нам возможность покопаться, чего не было раньше. Да и газетная шумиха покажет этим гангстерам, что мы кое-что знаем, и они начнут беспокоиться.
Кастерман подумал о газетах — заметки и его фотографии на первых страницах.
— Как ты думаешь, этот маленький жиденок действительно даст свои показания в суде?
— Если он сделает заявление, а потом откажется от него, мы сможем засадить его за препятствие ведению следствия. Он знает об этом.
— Давай тогда начнем, — Кастерман с нетерпением двинулся в свой кабинет.
Они вызвали полицейского стенографиста и заставили Хайма повторить заявление в деталях. Его отпечатали и Хайм подписал все пять экземпляров. Затем прокурор вызвал федерального полицейского чиновника.
— Это просто предупредительное взятие под охрану, — объяснил он Хайму, — для твоей безопасности, пока Галлажеры не окажутся за решеткой.
— Хорошо. Я вам благодарен за это.
Хайм вышел вместе с полицейским чиновником.
Кастерман быстро поднялся наверх и попросил федерального судью выписать ордер на арест Джека и Чарли Галлажеров.
— Хотите, чтобы взял их я? — спросил Харнер.
Кастерман снова подумал о газетных фотографиях — как он лично проводит сенсационный арест. Его будущей карьере это не повредит.
— С этим не беспокойся, — бросил он небрежно. — Я сам займусь этим.
Харнер улыбнулся. Улыбка не сходила с его лица, когда он, стоя у окна, смотрел, как Кастерман, с ордером на арест, садится в машину, сопровождаемый еще двумя машинами вооруженных полицейских. Ход мыслей прокурора США ему был понятен, так как работал он уже с троими. Харнер считал себя простой рабочей лошадкой юстиции. Его ни один президент не одарил даже благодарственным рукопожатием…
Кастерман ворвался в отель «Трингл» с полицейскими и двумя газетными фоторепортерами, щелкающими налево и направо все подряд. Охранники, стоящие в вестибюле, лишь недоуменно переглядывались, увидев продемонстрированные им значки и ордера. У Кастермана не было сомнений в правильности выбранного им способа действия. Он поднялся по ступенькам и направился к апартаментам, где Галлажеры беседовали с Шэдом Мак-Кинном. Обоим братьям вручили по ордеру.
