Татьяна Полякова - Бочка но-шпы и ложка яда
— С Павлом я бы не торопилась, — как можно спокойнее заметила я. — Впрочем, если учесть, что предполагаемые сведения об убийце собирался продать Хоботов, то круг сужается до трех литературных дам. Аглая не в счет, раз уж мы ее потеряли.
— Почему не в счет? Может, она хотела купить компромат на саму себя, утопила Хоботова, после чего случайно угодила под машину.
— Экзотично, — кивнула я. — Впрочем, мне нравится.
— Мне тоже, — расплылась в улыбке Софья. — А теперь быстренько забыли все, что мы успели здесь нафантазировать, потому что нет никаких убийств.
Есть несчастные случаи. С Хоботовым точно несчастный случай, так решили в милиции. Остальным пусть займется милиция, лишь бы подальше от нашего дома. Хоть мы и не пуп земли, однако интерес у граждан вызываем. Лучше пусть роют в другом месте.
— Не могу не согласиться, — усмехнулась я, твердо намереваясь выбросить предполагаемые убийства из головы. Но не тут-то было.
После обеда, который прошел вяло и практически без разговоров (говорить все способны были лишь о трупах, а портить аппетит не хотелось), я имела долгую беседу с Мариной Федоровной, которая торопила меня с рукописями и умоляла хотя бы дать ей возможность взглянуть на них. На мольбу я откликнулась, в результате мы провели в моем кабинете три часа, в продолжение которых Скворцова читала и восторгалась, а я пила свой любимый коктейль и прикидывала, сколько смогу получить за очередной шедевр.
В разгар моих самых буйных фантазий в кабинет постучали, и Наталья с несчастным лицом сообщила, что меня срочно хотят видеть. Я прошла в гостиную, где металась Рахиль Моисеевна Хоботова без признаков простуды, зато в сильнейшем гневе.
— Вы убили моего мужа, — заявила она, как только я переступила порог.
В общем, это заявление меня не удивило, оттого я совершенно спокойно ответила:
— Я вас, милая, в психушку сдам.
Мои слова подействовали. Рахиль Моисеевна устроилась в кресле и зарыдала, платка у нее не оказалось, и она гневно потребовала:
— Дайте салфетку. — Салфетки было не жалко.
Всплакнув, она обратила ко мне лицо и сказала:
— Все это очень странно. Я так и сказала в милиции.
Разумеется, я прекрасно понимаю, с кем имею дело, раз уж вам трижды удалось… — Тут милая дама прикусила язык, но ненадолго. — Я буду бороться, — добавила она.
— Лучше не надо, — попросила я вежливо.
— Вы мне грозите?
— Зачем? — удивилась я. — Слушайте, вскрытие показало, что ваш муж утонул в результате сердечного приступа. Кому поверят больше: экспертизе или вашим домыслам?
— У вас все куплено, — удовлетворенно кивнула она. — Только мы еще посмотрим…
— Смотрите на здоровье, — отмахнулась я. — Собиралась выразить вам свое сочувствие, но, по-моему, теперь это некстати. Как вы считаете?
— Да уж. Сначала мужа утопили, а теперь сочувствуете.
— По-вашему, я его утопила? — вздохнула я.
— Конечно, нет. Зачем же вам самой ручки пачкать. Но я вас выведу на чистую воду.
Я призвала себя к терпению, села в кресло и ласково спросила:
— Рахиль Моисеевна, не могли бы вы сказать, с какой стати…
— А с какой стати, голубушка, — перебила она, — Сема полез в воду? Я прожила с ним пять лет и авторитетно заявляю: Сема терпеть не мог купаться. Он даже ванну ненавидел и мылся не чаще раза в неделю. И что за глупая фантазия купаться в реке?
Нет уж, увольте. Я отказываюсь в такое поверить.
Так я и заявила в милиции. Они пытались убедить меня в том, что захлебнулся он в результате сердечного приступа. Но если Сема просто свалился с берега, то почему он раздет? Я за пять лет не припомню случая, чтобы он раздевался.
— Он что, спал одетым? — не выдержала я.
— Раздетым, голубушка. Но в чужом доме в трусах не щеголял. И это еще не все, что я имею вам сказать. Некоторые обстоятельства.., с какой стати он вообще решил принять ваше приглашение?
Я подумала, что ослышалась, но Рахиль Моисеевна по-прежнему сверкала глазами, пылая праведным гневом.
— Мне тоже любопытно, с какой стати он написал мне письмо, а потом подкарауливал на кладбище. Между прочим, в компании с вами, — напомнила я. Дама сдвинула брови и некоторое время удивленно меня разглядывала, скорее всего, смысл сказанного дошел до нее не слишком быстро. — Семен Васильевич утверждал, что был другом моего мужа, — пожала я плечами. — Хотя я от Бориса ничего подобного не слышала и даже фамилии вашей он не упоминал. Ваш муж написал мне письмо, их, кстати, пришло два мешка накануне скорбной даты, и отвечать я не собиралась, раз никакого Хоботова знать не знала. Но вы подстерегли меня возле кладбища и буквально принудили пригласить вас в дом, что я и сделала, будучи вежлива и добросердечна. — На последних словах я сделала ударение. — Ваш муж внес в ряды гостей некоторое смятение, потому что старые знакомые уверены, что Борис восемь лет назад выгнал его из дома. Кстати, а почему вы с ним не приехали? — спросила я. — Ведь вдвоем напросились.
— Я была нездорова, — с некоторым смущением ответила Рахиль Моисеевна.
— Вы вызывали врача?
— Зачем?
— Значит, подтвердить вашу болезнь никто не может?
— Зачем ее подтверждать? — насторожилась дама.
— Затем, что все это очень подозрительно. Ваш муж обманом проникает в мой дом и имеет наглость здесь утонуть. И это в годовщину смерти Бориса, когда я и так на нервах. А теперь еще являетесь вы и угрожаете. Хотелось бы мне знать, кто все это затеял. Кому понадобилось порочить светлую память моего супруга?
К концу моей речи дама совершенно обалдела.
Вздохнула, дважды моргнула, повела носом и наконец сказала:
— По-вашему, он утонул, чтобы вам напакостить?
— А какая еще может быть причина, раз у него водобоязнь и купаться он не любил?
— Ну уж это совсем глупость. Ему-то что за радость, если он в морге?
— Вдруг ему заплатили? И теперь вы получите эти деньги. Может, он вас любил без памяти, а у вас какая-то неизлечимая болезнь и вам срочно нужна операция.
— Нет у меня никакой болезни, — испугалась Рахиль Моисеевна.
— Откуда мне знать? — не поверила я.
— Я справку принесу.
— Вы лучше справку принесите, что вчера болели. Выглядите прекрасно. Слушайте, — озарило меня, — а вас не посещала мысль избавиться от мужа? Очень удобный случай.
— Я не поехала с ним, потому что он запретил.
Сказал, что дело важное и я там, то есть здесь, не к месту.
— Вот видите, что я говорила? — обрадовалась я.
— И вовсе он не собирался топиться. Он сказал, что мы разбогатеем. Сказал, что, кажется, везение само идет в руки. Что это за везение такое, если он в морге? — нахмурилась Рахиль Моисеевна.
— Действительно, — согласилась я. — А от кого он надеялся получить деньги?
— Не знаю. Он в последние дни был страшно таинственен, все руки потирал и улыбался.
— Но деньги он намеревался получить в моем доме? — уточнила я.
— Чего бы ему сюда так рваться?
— Выходит, он хотел меня ограбить?
Рахиль Моисеевне это не понравилось.
— Вы меня не путайте, — рыкнула она.
— Тогда объясните, как он намеревался их получить.
— Ну, я думала, что он.., что у него что-то есть на вас. Не зря болтают, что вы Артемьева отравили.
— Значит, он хотел меня шантажировать?
Это предположение понравилось ей даже меньше первого.
— Мой муж порядочный человек.
— Он маляр? — нахмурилась я, а когда Рахиль Моисеевна вытаращила глаза, я продолжила:
— Мы собирались покрасить купальню. Другого способа честно заработать здесь я не вижу.
— Понимаю, куда вы клоните, — вновь сведя брови к переносице, сказала дама. — Допустим, мой муж действительно намеревался.., но это лишь доказывает, что речь идет не о несчастном случае, а об убийстве. У вас был повод разделаться с ним.
— Не было, — покачала я головой. — Потому что ваш муж меня не шантажировал. Скажите, а он вам ничего не говорил о том, что надеется здесь кого-то встретить?
— Нет.
— И даже не намекнул, каким компроматом располагает?
— Так я вам и скажу, — ощетинилась вдовица. — Я хочу получить свои деньги.
— За что? — искренне удивилась я.
— Хоботов погиб, и я имею право на компенсацию. — Тут она, вспомнив о вдовстве, вновь зарыдала, но не продолжительно.
— Это в Госстрах, — покачала я головой. — Если Хоботов, конечно, застрахован.
— Сколько вы готовы заплатить за мое молчание? — деловито осведомилась Рахиль Моисеевна, а я честно ответила:
— Ни копейки. Я принципиально не плачу шантажистам и вымогателям.
— Конечно, вы их убиваете, — саркастически заметила она. — Но со мной этот номер не пройдет.
Я немедленно отправляюсь в милицию.
— Отправляйтесь. И не забудьте рассказать, как вы требовали у меня денег за молчание.
Рахиль Моисеевна с невероятной для такой массы подвижностью бросилась к двери, повернулась, погрозила мне кулаком, что выглядело совершенно неинтеллигентно, и прошипела:
