Ирина Горбачева - Москва-Ростов-Варшава
Когда двери сарая открыли откуда-то набежавшие люди, машины с изуверами уже не было. Соседи перевернули мать на спину и увидели под ней полностью окровавленного ребёнка. Безжизненное тело матери они оставили в сарае, а мальчика вынесли на улицу.
Толи от перенесённого шока, толи от удушающего запаха горевшей плоти и запаха материнской крови у Ванечки кружилась голова, лицо его стало серым, как придорожная пыль на дороге. Ваня словно был без сознания. Его отвели в квартиру.
Какая-то женщина из соседнего дома обмыла мальчика и уложила в постель в комнате матери. Вскоре подошли следователь и толстый с красным лицом поселковый участковый. Следователь, смахнув пыль со стула сел за стол и разложил свои бумаги.
– Мальчик, ты говорить можешь?
Ваня, молча, смотрел перед собой.
– Он что, ещё в себя не пришёл?
– Да нет, врачи сказали, что он давно уже пришёл в себя, но молчит, – ответил участковый следователю.
После перенесённого в сознании мальчика что-то изменилось. Он не мог выдавить из себя ни одного звука. Да и говорить ему не хотелось. Он лежал, глядя в облупившийся потолок, ничего не ощущая, находясь в какой-то глубокой прострации.
К нему подходили незнакомые и знакомые женщины, мужчины, что-то спрашивали у него, просили, но Ваня лежал, не шевельнувшись, и всё время смотрел в одну им видимую точку на потолке.
Все события этого дня произошли с ним так быстро, что его мозг ещё не смог оценить и выдержать полученной нагрузки. Мысли колесом крутились в голове малыша, страшными кадрами всплывая перед глазами. Он лежал и не мог и не хотел пошевелиться. Но взрослым дядям и тётям постоянно нужно было его пошевелить, растормошить, чтобы задать опять и опять какой-то вопрос.
– Онемел, что ли? – спросил следователь участкового.
– А может и так. Увидеть такое.
– Ладно, я всех опросил. Оформляй мальца в больничку. Мы сворачиваемся.
Проводив следователя, участковый дождался, отъезда оперативной бригады.
– Малец, ты как, живой? Живой, вижу. Встать можешь? Давай, попробуем.
Участковый помог Ване встать, обуться. Не запирая дверь, и не опечатывая её, он повёл мальчика к своим «Жигулям». Не успела машина участкового остановиться на площади около магазина, как к нему подошёл Барон.
– Ну что, привёз, так быстро?
– А чего телиться. Как обещал. Забирай.
– А его не кинутся?
– Кому они сейчас нужны? Оформлю, как сбежавшего. Какая разница, откуда он сбежит от меня или из больницы, приюта?
Барон сел в автомобиль участкового и передал ему деньги. Участковый, слюнявя пальцы, краснея и пыхтя, долго считал купюры. Суетливо вытирая пот со лба, он запихнул деньги в карман кителя.
– Ну, я так если что, свисну тебе… Мало ли, кто ещё подвернётся. Ну, бывай!
– Бывай, бывай, – нехотя с ленцой и с некоторой брезгливостью ответил ему Цыган, обернувшись, махнул Ване головой: – Всё, выходи.
Глава 13
Вася с интересом смотрел на мелькающие пейзажи за окном. И когда в расцветающей дымке появились очертания высоких зданий, он громко вскрикнул:
– Вот Москва! Смотрите! Приехали, Москва!
– Ты чего орёшь! Напугал. Смотрю, голос у тебя прорезался? Хорошо. А то я думал и, правда, что ты тоже немой! – зевая, возмутился Сиплый.
Мальчишки прильнули к окнам машины. С приближением к городу, туманная дымка рассеивалась, и всё чётче вырисовывались силуэты, никогда не виденных мальчиками высоток.
– Ух, ты! Ваня смотри, какие дома. Москва! – восторженно говорил он, легонько толкая Ванечку, который в ответ, понимающе мотал своей белобрысой головой.
– А мне на Чистопрудный бульвар надо! – обратился Вася к Сиплому. Тот удивлённо повернулся к мальчугану:
– Будет тебе и Чистопрудный и Долгопрудный, – ухмыльнулся он, доставая сигарету и подмигивая водителю.
– Постой, постой, – вдруг забеспокоился он, – а для чего тебе Чистопрудный понадобился? Что в Москве родня имеется?
– Имеется, – не зная, почему так ответил ему мальчик.
– Так… – озадачено помотал головой Сиплый, – Цыган вечно дерьма всучит!
– Да, ладно, тебе то что? Трёп всё это. Кому они нужны? Не впервой! Обойдётся! – сказал водитель, кивнув в сторону ребят.
Малыши с интересом продолжали смотреть по сторонам, даже не задумываясь, о том, что их ждёт дальше. Да и какой ребёнок может предугадать, что его ждёт завтра, через месяц, через год? Впереди просыпалась Москва.
Петляя по проснувшимся улицам, автомобиль остановился около пятиэтажного дома. Вася сидел в машине, ошарашенный увиденным в окно пейзажем. После маленьких хибар и домиков с чёрными от времени стенами, грязной улочки, по которой в весеннее – осеннее время и пройти-то тяжело, Васе было странно видеть высокие дома, да ещё в таком количестве. Машины, люди, шум. Он сидел с удивлением смотрел по сторонам и ждал последующих событий.
Ванечка крепко держал Васину руку. Ему казалось, что если он отпустит её, их разлучат. И он опять останется один на один с постоянной неизвестностью и своими страхами. Почему-то ему сразу приглянулся этот крепыш. И хотя они недавно познакомились, мальчикам казалось, знают они друг друга давно. Знают всё друг о друге, словно переживать своё горе, выпавшее на их судьбы, им пришлось вместе.
– Всё, приехали, чумазые, – сказал Сиплый, выходя из машины.
Они позвонили в какую-то дверь на втором этаже пустующего дома. Небольшая трёхкомнатная квартирка была забита людьми. Мужчины, женщины, дети. Кто курил, кто спал, кто сидел, прислонившись к стене, потому, что никакой мебели в квартире не наблюдалось. В двух комнатах, везде на полу валялись какие-то тряпки. На них, сидели, спали вповалку дети, какие-то непричёсанные, обросшие щетиной мужички, женщины с опухшими лицами.
– Принимай, – обратился Сиплый к дородной тётке, вышедшей из третьей комнаты, подталкивая к ней мальчиков, – давай сначала сама с ними поработай. Разберёшься, всё и так знаешь. Тебя учить, только портить. Как эта? Толк от неё есть? – кивнул он головой на женщину, сидящую около закрытого наглухо окна и уставившуюся в одну точку.
– Какой с неё толк?! Довесок. Сидит как истукан, – громко ругаясь непотребными словами, сказала женщина.
– Ладно, не кипятись, – примирительно ответил Сиплый, – придёт время мне за неё денег должны отвалить немеренно. Разберёмся. Пацанов с Анькой пока ставь, потом видно будет, – брезгливым взглядом оглядев постояльцев квартиры, он попрощался с собеседницей.
– Ну, давай, если что – знаешь, как меня найти.
– Иди, иди, милой. Если что, конечно! А так и сами разберёмся. Тут участковый опять забегал.
– Чего ему? – спросил Сиплый, он же бабки получил в срок.
– Да, наш Федька – дурачок, бучу затеял на весь квартал. Шум поднялся, кто-то и стукнул ментам. Так что ты не забудь, за Федюню-то я со своих заплатила.
– Разберёмся, – уходя, махнул рукой, Сиплый.
К мальчикам приставили сердитую злую тётку Аньку. Она делала вид что хромает и сильно била Васю по затылку своей грязной костлявой рукой. Переходя с ними из вагона в вагон, она крепко держала одного за руку, другого за ворот старенькой рваной курточки, чтобы ребята не смогли убежать. Да они и не собирались делать этого. Вася и так был рад, что попал в Москву, а Ване бежать было не куда. Он радовался только одному, что у него теперь есть друг – Вася.
Васю радовала наивная мысль, что скоро он отработает Сиплому все деньги, которые тот отдал за него Цыгану и сможет распрощаться с этим шумным и надоевшим ему метро. Ему ещё долго было радостно, от того, что он в Москве, несмотря на то, что настоящей Москвы он не видел, не считая того, что наблюдал из окна автомобиля. В его маленьком сердечке никак не утихомиривалась радость от сознания пребывания в большом городе своей мечты. Не очень огорчали даже постоянные тумаки от тощей тётки Аньки, а вечерами от толстой бабки Райки, которая смотрела за ними всеми в квартире, но иногда просила подаяние перед выходом из метро и которой они должны были отдавать всю добычу, до копеечки. От матери он тоже получал тумаки, мало не казалось. Правда, от матери он мог убежать к бабушке, а здесь спрятаться ему негде. Мысль убежать, не расплатившись с Сиплым Васе даже в голову не приходила.
Рабочий день мальчишек начинался с раннего утра. Солнечного света они давно не видели. Затемно их привозили к метро, затемно и отвозили обратно в грязную квартиру с вечно пьяными мужиками, похожими на стариков и тётками со страшными лицами. Мальчики голодные до головокружения, падали на вонючий матрас около окна и крепко засыпали до утра.
Они уже давно заметили, что у окошка, почти не двигаясь, словно не живая, на стуле сидела женщина. Она задумчиво смотрела в окно. Никто ни разу не слышал от неё ни одного слова, ни одной фразы. Как-то Вася проснулся и рядом с собой не увидел Ванечки. Протерев глаза спросонья, он обнаружил, что тот стоит рядом со странной женщиной, которая его обняла, прижав к своей груди. Потом она, откинув ладонями голову Вани, долго смотрела ему в глаза. Ваня, не отводя взгляда, тоже смотрел ей прямо в глаза. Васе показалось, что они не смотрят друг на друга, а разговаривают взглядом. С этого дня, как только их привозили в квартиру, Ванечка не отходил от женщины. Казалось, что они, молча глядя глаза в глаза, вели беседу и понимали друг друга.
