Владимир Колычев - Я промазал, опер – нет
– Хорошо все будет, Олеся. И киллера мы возьмем, и заказчика.
– Я боюсь, – жалко пробормотала она.
– Я тебя понимаю, но мы обязательно исправим ситуацию. Ведь не ты же стреляла в Сергея.
– Ну, конечно нет! – изумленно и со страхом посмотрела на меня девушка.
– Значит, перед законом ты чиста. А преступником является убийца, который охотится за вами... за тобой. Он один, а нас много, мы обязательно справимся с ним...
– Не справитесь... Вон у Лены муж – большой человек в милиции. И что?
– Он – о-очень большой человек. Настолько большой, что легко сможет раздавить человека с волчьим воротником, – очень сильно преувеличил я. – И он очень хочет его раздавить, потому что никогда не простит ему своей жены. Поверь, с ним будет покончено...
– С кем?
– С человеком, которого ты боишься. Этого, который с волчьим воротником...
– С волчьим воротником?! – невменяемо посмотрела на меня Олеся. – С каким волчьим воротником?
– Ты же сама говорила, что человек в пальто с волчьим воротником стрелял в Сергея, – напомнил я.
– Говорила?!
– А разве нет?
– Не знаю... Не видела я ничего. Кто в кого стрелял? Не было ничего...
– Ну как же не было? А Сергей, а «Хаммер», а лимузин? И номер ты запомнила...
– Не было ничего. И ничего я не запомнила!
– Ну, не было так не было...
Я поднялся со стула, подошел к окну, поднял жалюзи. Олеся отреагировала быстро и нервно.
– Не надо! – вскочив со своего места, она заставила меня зашторить окно.
– Почему?
– Ты сам знаешь почему!.. И знаешь, что за мной охотятся... – умоляюще, но вместе с тем и осуждающе смотрела на меня девушка.
– Но я должен знать правду.
– Ты ее узнал.
– А детали?
– Но я боюсь! – страдальчески скривилась она.
– Я боюсь высоты, сказала отрубленная голова, падая со скалы в пропасть, – мрачно пошутил я. – Скажешь ты правду или нет, тебя все равно уже приговорили.
– Ну а вдруг он поймет, что я молчу как рыба? – с трусливой надеждой спросила она. – Что, если он отступится от меня?
– Это нереально.
– Ну а вдруг?
– Погибло семь человек. Семь! И это не считая Сергея... Его убийца пойдет на все, чтобы избавиться от тебя.
– Но я не хочу умирать!
– Зачем умирать? Мы найдем убийцу, арестуем его, через него найдем киллера, который охотится за тобой, и его тоже возьмем. Тогда ты будешь в полной безопасности. А так всю жизнь будешь бояться...
– Пока его найдете! Пока арестуете!.. А может, он такая величина, что и арестовать его не сможете!
– Поверь, нет такой величины, которая смогла бы перевесить семь смертей. В газетах, может, и есть, а в жизни – нет, – с уверенностью знающего человека сказал я.
– Но я боюсь, – замялась Олеся.
– Тогда будешь бояться всю жизнь, возможно, недолго, – грустно сыронизировал я.
– Я не хочу умирать! – с ужасом простонала девушка и конвульсивно вцепилась мне в руку.
– Тогда помоги нам найти убийцу.
– Хорошо, я скажу... Но киллер все равно будет охотиться на меня?
– Да, пока его не обезвредят.
– Значит, мне нужна охрана.
– Вне всякого сомнения.
– И ты должен будешь меня защищать.
– Само собой.
– Обещай, что ты будешь меня защищать! – одержимо смотрела на меня Олеся. – Ты – лично!
– Обещаю.
– Нет, этого мало. Поклянись!.. Черт, что же я такое говорю! Я же сама в делопроизводстве, сама знаю... Звони своему начальству! Пусть тебя приказом отдают! Так, мол, и так, капитан милиции... э-э, капитан...
– Петрович, – напомнил я.
– Капитан Петрович прикомандировывается к гражданке Алехиной с целью ее охраны. И обязан ее охранять, пока не будет обезврежен преступник... Ну, чего сидишь, давай звони своему начальству! Как только покажешь мне приказ, так я тебе скажу все, что знаю! И фоторобот составим, и все остальное...
Она снова потянулась к бутылке, а я связался с Бесчетовой.
– Да, Иван!
Судя по ликующей интонации в ее голосе, она очень обрадовалась моему звонку.
– Где вы там?
– Возле дома, – понизив голос, сказала она. – Вадим мне все объяснил. Это ты играл с ней...
Видимо, Бесчетова рассказала Вадиму о нашем с ней предыдущем разговоре; возможно даже, обозвала меня сумасшедшим. Но Агранов хорошо меня знал, поэтому сообразил сам и объяснил ей, почему я собрался уехать от Алехиной. А так бы Бесчетова могла нагрянуть к нам, разрушить нервно-интимную идиллию.
– С кем, с ней?
– Ну, с этой, со свидетельницей... – с ревнивыми нотками в голосе пояснила она.
– Да нет, мы еще не играли. Может, ночью? – подзадорил я начальницу.
– Что?! – возмущенно протянула она. – Какая ночь?! Что там у вас происходит, товарищ капитан?
– Пока ничего, но все возможно.
– Что возможно?
– Она мне уже дала... информацию. Но это не телефонный разговор, – с балагурного перешел на серьезный тон я. – Встретиться надо, поговорить.
– Мы здесь, во дворе, – дрогнувшим голосом сказала Дарья Борисовна. – Выходи, поговорим.
Я сказал Олесе, что мне нужно ненадолго покинуть ее, но она и слушать не захотела.
– Никуда ты не пойдешь! – вцепившись мне в руку, заявила она.
– Но меня начальник ждет.
– Пусть он сюда приходит! Я ему сама все скажу!
Я снова позвонил Бесчетовой, объяснил ситуацию и попросил ее подняться к нам. Отказываться она не стала и медлить, кстати говоря, тоже.
– Начальник уголовного розыска! – отчеканила она, с ревностью и жестко глядя на Олесю. – Капитан Бесчетова!
– Так вы и есть начальник Петровича? – чуть пошатнувшись, потяжелевшим от выпивки языком спросила девушка.
– Допустим.
– Ох, какая строгая у тебя, капитан, начальница! – пьяно прыснула Олеся. – Как же ты с ней живешь?
– Да мы, вообще-то, не живем.
– А вас это интересует, живем мы или нет? – ожесточенно глянула на нее Бесчетова.
– Меня?! Да мне все равно...
– Ну, тогда, надеюсь, вы позволите нам с капитаном уединиться?
Не дожидаясь ответа, Дарья Борисовна взяла меня под руку и чуть ли не силой завела в гостиную, закрыла за нами двери перед носом Олеси.
– Только недолго! – донеслось до нас.
– Я разговаривала с Ксенией Чижовой! – наступая на меня, резко сказала капитан.
Нервным движением она расстегнула пуговицу на рубахе, крутнула шеей, ослабляя удавку галстука. Она не тянула ко мне растопыренные пятерни, как гоголевская ведьма к Хоме Бруту, но мне все-таки стало немного не по себе.
– И что?
Отступая назад, я споткнулся о кресло и, потеряв равновесие, утонул в нем. А Бесчетова нависла надо мной, опершись руками о подлокотники.
– Ты приставал к ней!
– Во-первых, это неправда. А во-вторых, какая разница?
– Эта жаловаться не будет? – спросила она, кивком головы показав на закрытые двери.
– А почему она должна жаловаться?
– Потому что дала... информацию. Что за информация?
Кратко, насколько это было возможно, я рассказал ей, свидетелями какой сцены в Москве стали туристы из Черногайска.
– Хворостова не могла ничего видеть, но, видно, ее ликвидировали для чистоты эксперимента, – заключил я.
– А коньяк зачем пили? – расслабившись, спросила Бесчетова.
– Ей так легче было установить контакт...
– Ей с женщиной легче будет установить контакт, – сказала она. – Поэтому с ней на ночь останусь я.
– Если договоришься, пожалуйста.
– Договорюсь.
Бесчетова оставила меня одного, а сама уединилась с Олесей на кухне. Минут через двадцать вернулась – нервная, озадаченная. Глянула на меня с сомнением и укоризной, покачала головой и снова ушла, закрыв дверь. Я слышал, как она в прихожей с кем-то разговаривает по телефону. В следующий раз в гостиной она появилась вместе с девушкой.
– Я обо всем договорилась, – сообщила она нам. – С завтрашнего дня вас, Олеся Михайловна, будет охранять смена из бойцов милиции специального назначения. Приказ об этом будет подписан сегодня же...
– Ну что ж, я не против, – пожала плечами Олеся.
– А сегодня здесь, дома, с вами буду находиться я.
– А как же капитан Петрович?
– Капитан Петрович будет находиться на улице, наблюдать за подступами к дому, – недовольно нахмурилась Бесчетова.
– Нет, он должен находиться здесь, – упрямо мотнула головой девушка.
– Ну, это не вам решать.
– Тогда я ничего не скажу! Вы не узнаете номер машины! Вы не узнаете, как выглядел волчий воротник! – разозлившись, заявила Олеся.
Похоже, ее сильно раздражало, что Бесчетова ставит ей условия. О том, что девушка видела в ней соперницу, не могло быть и речи. Не за кого ей соперничать, потому что нет между нами ничего, кроме страха перед киллером. Этим же страхом и объяснялось, что Алехиной хотелось пользоваться мной как телохранителем. Вот вклинилась в ее сознание блажь, и не нужен ей больше никто. И не объяснишь ей, что я вовсе не панацея...
Бесчетова – другое дело. Я для нее не только враг, ставший другом, но еще и мужчина, холостой и одной с ней возрастной категории. А может быть, даже последняя надежда... Поэтому она и ревновала, хотя между нами ничего не было.
