Самурай-буги - Таскер Питер

– Ну… э-э… видите ли, я бы сказал, что акции находятся в фазе… консолидации. Это временное явление… гм… и вполне естественное…

Теперь он открыт для удара, который отправит его в нокаут. И Хамада наносит этот удар со звериной силой.

– Не такое уж естественное для людей, купивших их больше двенадцати тысяч, а? «Мега» идет вверх. «Софтджой» падает. Так решил рынок. А рынок не ошибается. Рынок никогда не ошибается!

Митчелл мог бы много чего на это сказать. Например, что на этот раз рынок вполне может ошибаться, потому что на него воздействуют масштабные закупки «Силверман Бразерс» – ассоциированные взаимные фонды, собственники, гигантские пенсионные счета, которые у них в управлении. Но прежде чем он успевает оформить свои мысли, эльфийская интервьюерша вмешивается и благодарит их за ценные мнения. Один из операторов, сидящих за камерами, поднимает карточку, на которой написано: «Десять секунд!» Митчелл грубо прерывает ее:

– Погодите минутку! У меня последнее… Действительно, цена вошла в фазу консолидации, но если посмотреть на двухлетний график…

– К сожалению, мистер Митчелл, у нас не остается времени…

Поднимает следующую карточку, на ней: «Закругляемся!»

Операторы за камерой отчаянно жестикулируют, показывая Митчеллу, чтобы он заткнулся. Он игнорирует их и в последние секунды продолжает бессвязно тараторить:

– … оттолкнувшись от дна… возможность для покупки…

– О'кей! – кричит режиссер, и загорается свет.

Все, а не о'кей. Митчелл так и сидит с полуоткрытым ртом. Вдруг он понимает, что именно надо сказать. Он хочет сообщить людям в Гонконге, и Австралии, и в отелях на Ближнем Востоке, и в аэропортах Юго-Восточной Азии, что игры «Софтджоя» – лучшие в мире, и компания должна в конце концов преуспеть. Но шансов не осталось. Камеры погасли. Студия снова стала пыльной комнатой, и Митчелл сидит посреди нее один за фанерным столом.

В последние дни эффект от лечения горячим песком начал сходить на нет. Поясницу Мори опять скрутило, мышцы сводит, и ему приходится ходить, слегка сутулясь. От этого он ощущает себя на десять лет старше, а это напрягает и раздражает, а от напряжения и раздражения поясницу еще больше скручивает и сводит. Перед встречей с Синохарой у него куча свободного времени, так что он отправляется в баню за углом и проводит там полчаса, размачивая мускулы и мысли.

Выходя из бани, он находит на столике рядом с дверью кипу листовок Мистера Нет Проблем. То же послание, печать гораздо лучшего качества. Мори поворачивается к старухе, выдающей полотенца.

– Откуда это? – спрашивает он.

Та отводит глаза от маленького телевизора, который смотрит по целым дням.

– Это один молодой человек принес сегодня утром, – говорит она. – Очень приятный, вежливый.

– Да? – кисло говорит Мори. – И как этот приятный молодой человек выглядел?

Пожилая женщина морщит рябой лоб.

– Знаете, немного похож на вас, Мори-сан.

– На меня?

– Не на вас сейчас, конечно. На вас, когда вы в первый раз сюда пришли.

Мори кивает: спасибо. Когда ты стар, помнишь, что было двадцать пять лет назад, так, будто это было в прошлом году. А что было в прошлом году, вообще не помнишь. Такому можно позавидовать. Правда, когда Мори будет столько лет, сколько ей, двадцать пять лет назад – это будет сейчас. А сейчас ничего особенного не происходит.

Синдзюку придавлен низким небом, мягким серым дождем. Мори топает по металлической лестнице к себе. Старшеклассники не зависают в караокэ-кабинках. Якудза по прокату фикусов еще не вернулся с ланча. На третьем этаже помещение торговой компании все так же темно и пустынно, но на окно прилеплена новая реклама:

Умно, думает Мори. Потому что на самом деле люди вовсе не хотят контролировать свою жизнь. Им нужна стабильность и безопасность, а для этого им нужен тот, кто сказал бы им, что делать. Сила воли, творческое мышление? Просто следуйте нашим урокам. Демократия, либерализация экономики? Вот учебник, делайте, как там написано. Вот на что опирается система. И это хорошо работает почти всегда. В любом случае, разве хоть кто-нибудь по-настоящему контролирует свою жизнь? Уж точно не эти великие военачальники. Их просто подхватывало вихрем и несло, и приходилось импровизировать среди бойни и хаоса. Победители, оглядываясь назад, называют свое поведение стратегий. А что делали и думали проигравшие, всем наплевать.

Пути невидимы, они все время меняются.

Контроль – иллюзия.

Бой – импровизация.

Вернувшись к себе, Мори садится за стол и смотрит адрес Мистера Нет Проблем на карте. Недалеко отсюда, десять минут езды на «хонде». Он берет трубку и звонит ему.

– Мистер Нет Проблем, как вы сегодня? Надеюсь, хорошо, потому что я хочу к вам сейчас приехать.

– Конечно, вы можете приехать ко мне в любое время, – говорит голос на том конце. – Я гарантирую лучшие цены и услуги в стране.

– Врете, – говорит Мори.

– В смысле? – протестует Мистер Нет Проблем. – Вы вообще кто, и в чем ваша проблема?

– Я – Мори, – говорит Мори. – И моя проблема – ты.

Контора Мистера Нет Проблем находится над лапшевней в домике-пенале с черепичным фасадом цвета крови из носа. Строение поновее того, в котором обосновался Мори, но и потеснее, да и выглядит ненадежнее. Лифт такой маленький, что в нем невозможно открыть зонтик. Окошко на третьем этаже выходит в цементную стенку эстакады – так близко, что можно ее коснуться. Вероятно, к вибрации и выхлопу со временем привыкаешь.

«Мистер Нет Проблем – экономические и социальные исследования» – написано на двери. Ниже – табличка: «Просьба стучать». Мори знает очень похожую табличку – она прикреплена к двери его собственного кабинета. Оригинальность – явно не самая сильная черта Мистера Нет Проблем.

Он стучит и сразу входит. Мистер Нет Проблем смотрит на него из-за своего стола.

– Входите, – говорит он.

– Я уже вошел, – отвечает Мори.

Кого он ожидал увидеть: молодого крепкого быка, вроде чемпиона колледжа по дзюдо или чего-то в этом роде? А кого видит: слегка женственного юношу с робкой улыбкой и волосами, лезущими в глаза. Что себе думала старуха из бани? Мори никогда в жизни так не выглядел, сколько лет назад ни отматывай.

– Рад вас видеть, – говорит Мистер Нет Проблем. – Меня зовут Уно.

Все же он довольно высокий, да и плечи мускулистые. Мори оглядывает комнату. В шкафу: ряды комиксов манга, яркие обложки научной фантастики. Наверху – CD-проигрыватель и пачка дисков, сплошь модные рок-группы с бессмысленными названиями.

– Слушай, сколько тебе лет? – спрашивает Мори.

– Двадцать один, – отвечает Уно без колебаний. Похоже, он ожидал этого вопроса.

– Двадцать один! – взрывается Мори. – Это слишком мало!

– Сколько вам было, когда вы начинали? Мори игнорирует этот шедевр наглости.

– Ты еще в колледже должен учиться.

– Я бросил в начале прошлого года, – говорит Уно, откидывая волосы с лица.

– Что ты изучал?

– Европейскую литературу. Мори поджимает губы.

– Дело хорошее. А чего бросил? У тебя больше не будет шанса.

– Учителя там бесполезные. Я ничему не учился.

– Там ты бы в любом случае выучил больше, чем здесь. – Мори обводит рукой комнату.

– Я так не думаю, – говорит Уно, слегка нахмурившись. – Мне кажется, здесь можно научиться многому.

– Многому – это чему? Уно смущается.

– Жизни, – говорит он.

Мори тяжело садится на диван, хлопает ладонью по бедру и разражается хохотом.

– Что тут смешного? – изумленно спрашивает Уно.

– Ничего, – говорит Мори и принимается смеяться пуще.

Они пьют кофе и болтают о европейской литературе. Уно – образованный, на удивление начитанный парень. Его любимые авторы – итальянские постмодернисты, которых Мори не читал. Мори пытается объяснить ему, что он видит в своих любимых писателях: Камю, Кафка, Томас Манн.