Владимир Константинов - Жестокие игры
«Черт возьми! Это что-то новенькое!» — думаю я, возвращаясь из томной, сладкой нерваны к реальности. Осматриваюсь. Мои соседки полулежат в креслах. Их головы откинуты, глаза полузакрыты, руки блуждают по интимным местам тел. Я едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Все это совсем непохоже на то, что было прежде. Я испытваю сильное возбуждение. В сознании, помимо моей воли, рисуются самые откровенные сцены. Эта Верхорученко знает свое дело.
— Все, девочки, просыпаемся! — наконец звучит её команда.
Очнувшись, «девочки» глупо улыбаются, смущенно косясь на соседок. Им эти сеансы положительно нравятся.
— А теперь попьем кофе и обменяемся впечатлениями, — говорит Людмила Яковлевна.
После занятий она берет меня под руку и, наклонишись к моему уху, вкрадчиво говорит:
— Светлана Анатольевна, пойдемте ко мне в кабинет. Посудачим. Попьем вино. У меня есть сухой «Мартини». Вы пили сухой «Мартини» со льдом?
— Нет.
— Тогда вы обязательно должны попробовать. Пойдемте.
Она сама напрашивалась ко мне в подруги. Отказывать ей в этом было бы с моей стороны непростительной глупостью. Ведь именно за этим я сюда и пришла.
Ее кабинет утопал в роскоши, но свидетельствовал от отсутствии элементарного вкуса его хозяйки. Здесь все было смешано и свалено в одну кучу — эпохи, стили, школы, направления. Строгий классицизм писменного стола с трудом уживался с помпезным барокко кресел и стульев. Современное якрое и вычурное чешское стекло соседствовало с венецианским. На стене рядом с современной картиной с изображением ярких ломанных линий, сквозь которые выгладывал какой-то страшный ни то человеческий, ни то рыбий глаз, висела репродукция картины Айвазовского «Девятый вал». И так во всем.
— Нравится? — спросила Верхорученко, заметив, что я рассматриваю убранство её кабинета.
— Богато. Очень! — ответила я.
Она удовлетворенно улыбнулась. Для неё это было высшей похвалой. Людмила Яковлевна достала из бара бутылку «Мартини» и два хрустальных стакана, из холодильника — миску со льдом, наполнила наполовину стаканы вином, бросила в каждый по несколько кусочков льда.
— Присаживатесь, Светлана Анатольевна, — указала она в одно из кресел. Протянула мне стакан с вином. — Я хочу выпить за наше знакомство. Не скрою, вы мне положительно нравитесь. Есть в вас что-то этакое. Признайтесь, — вас боятся мужчины.
Я отхлебнула вино. Оно действительно было очень приятным. Пожала плечами. Ответила:
— Что-то не замечала. Отчего вы так решили?
— Вы — личность. А мужчины, как правило, бояться таких женщин и бегут от них, как черт от ладана.
Странная она, эта мадам. С одной стороны, — эта вот безвкусица. С другой — четкая аргументация в разговоре, знание человеческой психологии, в особенности, — женской.
— Как видите, нашел один смельчак, — улыбнулась я.
— Да, очень героический мужчина! — вокликнула Людмила Яковлевна и рассмеялась.
Я чувствовала, что она меня не просто так пригласила в свой кабинет и ждала, когда она приступит к делу. Ждать пришлось сосем недолго.
— Светлана Анатольевна, я скоро отмечаю день рождения и хотела бы вас с женихом пригласить к себе на торжество. Как вы на это посмотрите?
Я мысленно усмехнулась, так как точно знала, что родилась она 12 сентября 1966 года. Вероятно, там мы и встретим того, кто нам нужен.
— Не знаю, — с сомнением ответила. — Удобно ли. Ведь мы с вами почти незнакомы.
— Ну, во-первых, мы с вами знакомы уже достаточно, — энергично проговорила Верхорученко, ободренная моим сомнением. — Во-вторых, вы мне очень нравитесь и хочу, чтобы у меня на дне рождения были приятные мне люди. И в-третьих, я надеюсь, что мы с вами станем подругами.
— Хорошо. Я скажу Сергею Ивановичу. Если он согласится, то... А я с удовольствием.
— Вы что же, так его и зовете по имени-отчеству?
— Да нет. Это я так. Я где будете отмечать?
— В ресторане «Ермак». В банкетном зале. Будет только узкий круг моих друзей.
Выйдя из салона, я села в «Жигули» и помчалась в детский садик за Верочкой. Нашла её уже одетой и ждущей меня в раздевалке. Только сандалии у неё были надеты, как всегда, на разные ноги.
— Господи! Когда ты научишься правильно надевать обувь, — сказала я, переобувая её. На что она мне резонно ответила:
— Когда стану такой, как ты.
— Да, долго придется ждать.
Всю дорогу она мне рассказывала, как какая-то Ира испачкала в акварельной краске все платье.
— Не ябедничай, — сказала я ей.
Она приостановилась и, строго глядя на меня, возразила:
— Я не ябедничаю. Я же не её маме лассказываю, а своей. Это плосто. Пликолы такие. Поняла?
— Поняла, — рассмеялась я. — Воттолько не поняла — где ты только понахваталась подобных словечек?
— Каких?
— Таких, как «приколы», например.
— А папа всегда так говолит.
— Нашла кому подражить.
— Ага. Насла, — согласилась Вера и глубоко вздохнула.
Учитывая, что готовить ужин у меня уже не было времени, купила в ближайшем магазине пельменей, молока, Верочке — йогурта. В вино-водочном — бутылку «Карачинской» и водки. Так, на всякий случай.
Дома поставила на конфрку кастрюлю в водой и стала ждать возращения любимого с работы. Какое все же это приятное занятие. А где-то далеко-далеко медленно погружалась в сиреневые сумерки сказочная страна Вергилия, где проживала, мучась неразделенной любовью к великому рыцарю Ланцелоту, юная Марианна виконтесса Дальская, внешне так на меня похожая. И не было ей теперь никакого дела до меня. Как, впрочем, и мне до нее. Теперь наши судьбы шли параллельными курсами, не пересекаясь. И это, наверное, было правильно.
Глава третья: Встреча старых друзей.
Над Москвой бушевали слухи. Молодые и сильные ветры гнали их со всех концов Малого и Большого света прямиком к столице некогда великой страны и, почувствовав благодатную почву, слухи прнимались за дело. Сверкали молнии и гремели громы слухов. Они обрушивались на головы людей невиданным доселе потоком. Выплескивались на страницы газет и журналов, вещали по радио, говорили устами симпатичных дикторш с экранов телевизоров. Средства массовой информации будто взяли на себя повышенные обязательства — ни дня без сенсаций и разоблачений. И не было в Белокаменной ни одного человека, кто вышел бы сухим из под этого мутного и зловонного потока. Одни тут же писали опровержения. Вторые подавали в суды заявления о привлечении злостных распространителей слухов к ответственности за клевету. Третьи взрывали машины и офисы своих обидчиков. Для четвертых же слухи были своеобразным наркотиком, без них жизнь бы сразу стала серой, вялой, неинтересной. И всем было хорошо. Все были при деле.
Теплый южный ветер пригнал слух и с Северного Кавказа. Он покружился над Москвой, завладел умами сотрудников одной из самых массовых газет «Деловые люди» и примостился на её первой странице под сенсационном заголовком: «Тайные планы братьев Татиевых».
Со статьей Руслан Татиев познакомился в самолете. В ней говорилось о том, что ходят упорные слухи, будто братья Татиевы готовятся к священному джихаду и что очень скоро всех иноверцев ждет страшная участь. Был найден даже свидетель, некий Султан Рамзаев, утверждавший, что его приятель участвовал в совещании известных людей Кавказа, организованном братьями Татиевыми, и что именно на этом совещании и был объявлен джахад. Фамилию приятеля Рамзаев конечно же назвать не мог из опасения за его жизнь. Приводилось интервью с генералом ФСБ Крамаренко, который косвенно подтвердил эти слухи, сказав, что ФСБ в этом направлении уже давно работает.
— Презренный гяур! — в сердцах проговорил Татиев и скомкал газету. Он прекрасно понимал причину этих слухов. Газета принадлежала Сосновскому. Тот решил добить его, Татиева, как говорят русские — «не мытьем, так катаньем». Не получилось — убить, значит надо — опорочить. Следовательно, этот нелепый страшный уродец начал открытую с ним войну? Что ж, к этому Руслан уже готов и предпринял кое-какие меры.
* * *Руслан Мансурович Татиев прибыл в Москву ранним утром. Встречал его старый и испытанный друг Арслан Валиев. Они дружили с раннего детства, учились в одной школе и даже вместе заканчивали Полититехнический. Но затем жизнь развела их. Арслан осел в Москве, женился на русской девушке Нине и вплотную занялся бизнесом. А Руслан остался во Владикавказе. Они предварительно созвонились и Татиев попросил друга собрать всех надежных джигитов. Дело в том, что Валиев возглавлял, как сейчас принято называть, кавказскую диаспору в Москве, имел исключительное влияние как на деловых, так и на авторитетов. А такие люди сейчас очень были нужны Руслану.
Друзья обнялись, расцеловались.
— Хорош! — восхищенно проговорил Арслан, любовно осматривая друга. — Прямо подарок женщине. А?
Татиев самодовольно рассмеялся. Рядом с низкорослым и коренастым другом он выглядел, как красавец ахалтекинец рядом с ослом. Чем, чем, а внешностью его Аллах не обидел. Это точно.
