Сергей Зверев - Грехи отцов
– У тебя две недели. – Орехов деловито застегивал пиджак и поправлял галстук. – Можешь жить где хочешь: у себя или в съемной халупе, мне без разницы. Через две недели или ты отдашь мне убийцу отца, или я заберу у тебя все. А ты мне не нужен. Уходим. – Он махнул охране, направился к двери и бросил на ходу: – А ты поешь по-человечески, устал, поди, за подвигами своими. Я заплачу, не беспокойся.
И ушел, сволочь, ушел под прикрытием своих громил, дверь закрылась и распахнулась вновь. В зал вошел официант, тот же самый шустрый и услужливый парень, подошел к Егору.
– Что будете заказывать? Позволю себе рекомендовать сибас на гриле, он сегодня особенно удался…
Соблазн посадить официанта в аквариум с еще живым сибасом Егор кое-как преодолел, вылетел в полутемное фойе, оттуда на крыльцо «Мидии», но рядом с рестораном уже не было ни Орехова, ни Вики, ни Юрки, ни черной «бэхи», только с улицы заглядывал через решетку ворот бродячий пес и, зажмурившись, нюхал воздух. Заметил Егора и дернул прочь, летел, не оглядываясь, а Егор смотрел ему вслед. И сам был готов бежать, что было сил, бежать, искать, вынюхивать – все, что угодно, лишь бы найти того стрелка. Но пошел, не торопясь, поднял ворот куртки, закрываясь от вечернего холодка, брел нога за ногу, не глядя по сторонам. Мог бы бежать, но толку-то… «Ничего не выйдет», – крутилось в голове всю дорогу к дому, и Егор не гнал эту мысль, напротив – смирился с ней. Не получится, как ни старайся, раз тогда убийцу не нашли, то сейчас и подавно все быльем поросло, никто ничего не вспомнит, а если и знал, то давно забыл. «Это не мой грех, бог свидетель». Кроме отцовских слов, у Егора козырей не было, а слова это всего лишь слова. Понятно, что отцу тогда никакой выгоды от смерти Орехова-старшего не было, но Влад не поверит, он же на голову больной, какой с него спрос…
Егор топал дальше, и не было на душе ни злости, ни отчаяния, а одна лишь усталость и разочарование, как бывает после праздника: ждешь его, ждешь, он раз – и просвистел мимо, а ты даже понять толком ничего не успел. Все как-то стремительно и просто разъяснилось, точно само собой: Вика обманула его, Юрка предал…
От безысходности стало до того тошно, что Егор, оказавшись «дома», первым делом завалился спать, точно спасение искал в забытьи или ответ и не получил ни того, ни другого. Просидел взаперти целый день, шлялся по квартире от окна к окну, глядел то вниз, то на затянутое тучами небо, лежал на диване, глядя в потолок и даже примерно не представлял, с чего начинать. Нужен был совет, подсказка, и в городе оставался человек, который мог ему помочь. К последней надежде, бывшему отцовскому сотруднику по фамилии Филатов, еще нестарому крепкому мужику, Егор приехал с утра пораньше. Постоял на остановке, прошелся туда-сюда, но соглядатаев поблизости не наблюдалось, и Егор направился к третьему от поворота небольшому дому за глухим забором. По просьбе Павлова Егор платил Филатову что-то вроде пенсии или пособия, сумма была небольшая, но деньги Филатов получал регулярно, так что от разговора уйти не мог.
Тот ныне обитал на даче, Егора сразу узнал, провел в дом и спустил с цепи здоровенного черно-рыжего кобеля овчарки, что первым делом разлегся у крыльца и прикинулся спящим. Однако острые уши псины чуть подрагивали, нос изредка морщился, и Егор чувствовал себя малость неуютно – отлично обученный зверь следил за ним и не простил бы малейшего резкого движения.
– Так спокойнее, – сказал Филатов, заметив, как Егор наблюдает за псом, – пусть полежит, он нам не помешает. Чем обязан? Слышал, проблемы у тебя. Может, помощь нужна?
– Да так, – уклончиво ответил Егор, – ерунда, разберусь. Мне вот что узнать надо – помните, в Орехова кто-то стрелял? Мне надо знать все, что вам известно, все, вплоть до слухов и сплетен на этот счет.
Филатов больше вопросов не задавал, зачем-то прикрыл дверь на веранду, точно пес мог их подслушать. Кобель вскинулся, повел остромордой башкой туда-сюда и не нашел ничего лучшего, чем взобраться на крыльцо и подпереть всей тушей дверь. Филатов прошелся по светлой небольшой комнате, поправил занавеску и вернулся на свой стул. Егору сначала показалось, что Филатов так старается уйти от ответа, но нет – тот лишь старался отработать свою пенсию.
– Мало что известно, – сказал он, – вернее, ни черта не понятно. Кто, зачем – так и не выяснили, ни менты, ни наши, как ни копали. Чувство такое, будто кто-то посторонний сработал, сам по себе, ничей. Пришел, исполнил и ушел, чисто и красиво. Потом его лежку нашли, на балконе дома напротив, там в квартире ремонт был, народ всякий шастал туда-сюда, никто ничего не заметил. Завалили Орехова из СВД, это эксперты потом сказали, но «весло» киллер с собой унес и гильзы подобрал. След ствола потом на Кавказе нашли, и в Москве он засветился, но сам понимаешь, это ни о чем не говорит. Так что я тебе, Егор, помочь ничем не помогу. Раз тогда стрелка не нашли, то сейчас и подавно не сыщешь, уж и в живых, поди, нет.
Филатов даже руками развел – извини, дескать, и вроде как даже расстроился. Егор особо на его помощь и не рассчитывал, глупо думать, что тот вот так запросто возьмет и выдаст киллера, как из кармана выложит. Но сдаваться пока не собирался и спросил:
– А что люди говорили? Болтали о чем, так, между собой?
– Зачем тебе? – не выдержал Филатов. Он само собой был в курсе дел Егора и все пытался состыковать его проблемы с этими вопросами. А Павлов на службу кретинов не брал, и старик вот-вот докопается до истины, причем дойдет своим умом, и все объяснения Егора пропустит мимо ушей. Но не говорить же ему, в самом деле, что в городе объявился сын Орехова, и не просто объявился, а приехал как наместник областного царя и бога, и что у этого наместника крыша так потекла, что ни один кровельщик залатать не возьмется.
– Не знаешь, так и скажи. – Егор поднялся с места. – Извини, что потревожил.
Филатов тоже встал, пес заворочался на крыльце, заслышав хозяйские шаги, часто задышал и толкнулся в дверь.
– Лежать! – прикрикнул на собаку Филатов и снова сел, показал Егору на стул. В доме они были одни, жена хозяина укатила в санаторий, и, кроме пса за дверью, слышать их никто не мог, и все же Филатов говорил очень тихо, так, что Егор еле мог разобрать его слова.
– Разное говорили, Егор, в основном нехорошее. Сначала Орехов могильный бизнес под себя подмял, все кладбища городские себе забрал, в директора своих людей посадил. И якобы подзахоронениями не брезговал, прятал в «нормальных» могилах криминальные трупы, «хоронил» живых, особенно одиноких стариков, «освобождая» их квартиры. А после мало ему показалось, и он с твоим отцом конкурировать пытался, защиту бизнесменам давал, но делал все плохо, грязно и брал дорого, да и кинул, по слухам, многих. Торгаши к твоему отцу перебежали: у него спецы работали, да и брал он дешевле. Орехов возникать пытался, пару раз едва до стрельбы не дошло. Он успокоился и снова на покойников переключился…
– В смысле? – не понял Егор. Если с крышеванием торговцев все было просто, то от последних филатовских слов прямо-таки разило чертовщиной. Тот же кивнул и пояснил:
– Много чего говорили мутного, но, сам понимаешь, это все бабьи сказки.
Вот это номер – Егор даже оторопел сперва. Могильный бизнес, ничего себе. И тут вспомнилось вдруг, резануло будто ножом под ребра: тихий полдень, соловьи, лягушки, запах сырости и злющий как черт отец, орет на Егора: «Я же в его могильные дела не лезу!» Бабьи сказки, значит… Ладно, допустим.
Посмотрел на Филатова, тот придвинулся ближе и сказал вовсе уж еле слышно:
– Есть человек, он должен помнить кое-что с тех времен, Волков такой. Он при Орехове директором «Северного» был, а сейчас ювелирные магазины по городу держит, «Золотая корона» называется. Глядишь, и вспомнит что, с тех времен. Но дело давнее, так что… Сам понимаешь.
Филатов развел руками и пристально посмотрел на Егора, точно желал удостовериться, понял ли тот намек, поднялся с места. Егор следом за хозяином направился к двери, Филатов повернул задвижку, и пес едва не ввалился в комнату. Вскочил, встряхнулся и побежал следом за хозяином и гостем, весело помахивая роскошным хвостом, тыкался холодным носом Егору в ладонь, точно выпрашивал подачку. Филатов придержал кобеля за ошейник, оттащил от калитки, пропуская Егора вперед.
– Спасибо, – тот притормозил на пороге, – я все понял. И вы тут поосторожнее, чужих в городе много, мало ли что…
Хотел добавить – Павлову звоните, и осекся, отвел взгляд. Некому звонить, прошло то время, самим выкручиваться придется. Филатов свой хлеб ел не зря ни тогда, ни сейчас и все преотлично понял.
– Я к дочери уеду, – он потрепал зверюгу по загривку, – меня в городе уже через час не будет. Внука навещу, он собак страсть как уважает…
Филатов щелкнул пальцами, и пес гавкнул так, что Егор невольно попятился от ощерившейся морды с нехилыми такими клыками. Вспомнилась Дуська, когда он видел ее пару месяцев назад, и пес проигрывал ей по всем статьям – вымахал котеночек в реального зверя. Признавала она лишь дрессировщика и Вику, на остальных, в том числе и на Егора, шипела и щерилась, и клыки у нее имелись в палец длиной. Спец, что с ней работал, говорил, что Дуська еще подрастет и через год станет настоящей красоткой, как Вика… Вика.
