Сергей Зверев - Грехи отцов
– Прошу, – он сделал крышкой широкий жест и скинул ее на поднос официанту, – дорада, устрицы, форель, стерлядь и краб. Все, что было из приличного в этом заведении. Не стесняйтесь. А вы идите, без вас справимся.
Официанты убрались с глаз долой, Орехов сложил себе на тарелку горку из белой рыбы и, ловко орудуя ножом и вилкой, приступил к еде. Потянулся за рислингом, обнаружил, что бутылка давно опустела, махнул охраннику у двери, и тот высунулся за дверь. И через полминуты принес к столу еще одну, такую же, поставил и удалился. За столом никто не шевельнулся, все смотрели кто куда. Вика снова сжала Егору колено и так держала, точно боялась, что он снова сорвется. Печень почти перестала ныть, дыхание восстановилось, но со вторым броском Егор решил пока повременить.
– Есть хочу, – с набитым ртом сказал Орехов, – рыбу люблю, страсть. Привык в Италии. Я ж в Италии десять лет прожил, прикинь?
Он отхлебнул вина и посмотрел на Егора.
– Не знал? Понятно, откуда? Я тебе сейчас все расскажу. Может, ты помнишь, что мой папаша наделал кучу долгов, куда деньги дел – черт знает. Я тебе говорил тогда, что придется отрабатывать, а ты не поверил… Я сам не поверил, – он поднял нож, видя, что Егор хочет возразить, – но пришлось. Нет, не землю копал, не кирпичи таскал. Сказали, что справлюсь, и я справился. Тогда время, сам помнишь, лихое было, люди миллионы в один день зарабатывали и жизнь теряли, а самые ушлые с заграницей стали торговать. А как торговать, если языков не знаешь? А я знал, хорошо знал…
Он быстро ел, еще быстрее напивался, но не пьянел, лишь порозовел и расслабил галстук. Потом взялся за устриц, ловко расправлялся с ними под лимончик, откидывая большие раковины на пустую тарелку.
– Я переводил договоры, паспорта сделок, документы, сопровождал хозяев на переговорах с деловыми партнерами. Поэтому меня били несильно и не по голове – я должен был хорошо выглядеть на встречах. Поэтому просто угрожали сделать калекой, колясочником, один раз чуть палец не отрезали, просто так, чтоб о побеге и думать забыл. Кровищи было… Но кормили, прикинь, и даже телик смотреть разрешали, чтобы вконец не одичал – я же играл роль полноправного партнера. И так полтора года, Егор, полтора года, я думал, свихнусь. И тут в одном кино, – Орехов взялся за очередную устрицу и принялся вырезать ее из раковины, – я увидел, как заложник вроде меня подает на переговорах знак той стороне: я в опасности, спасите. И я решил – чем черт не шутит, рискну. Тут как раз сделка намечалась с одной итальянкой, у нее в Милане был мебельный салон, и наши нувориши эти позолоченные навороты страсть как уважали. Притащили меня, сидит эта грымза под семьдесят, в парике, со вставной челюстью и силиконовыми сиськами, и прямо-таки жрет меня глазами. Ну я возьми и ляпни – хэлп ми, синьора, я в беде, помогите. И помогла… Агатой ее звали.
Очередная ракушка полетела в тарелку, Орехов вытер руки и принялся за вино. Выхлебал половину бокала и продолжил совершенно трезвым голосом:
– Пригласила хозяев моих к себе в офис будто для подписания контракта, меня ее персонал вывел через другой вход, а водитель увез в отель. Там я просидел две недели, пока делали паспорт и визу, потом я с Агатой улетел в Милан. Она меня обожала, – Орехов усмехнулся и постучал пальцами по столу, – как сына. И стала моей первой женщиной, сказав, что за помощь надо платить.
Егор невольно передернулся, Вика тихо охнула, Юрка уставился в пол, и лишь охрана сохраняла непробиваемое спокойствие. Орехов оглядел стол, нашел еще кусок рыбы, положил себе на тарелку и принялся за еду.
– Я прожил у нее около года, помогал ей окучивать наших чиновников и бандитов, что ломанулись скупать в Италии дома и виллы. Агата разбогатела до неприличия и даже упомянула меня в завещании, и после смерти старушки я получил в распоряжение один из ее домов и счет. Потом сошелся с одним из наших, помог ему в одном… деликатном, скажем так, деле, помог кое-что ввезти в Италию, кое-что ввезти, и он тоже оказался порядочным человеком, пригласил меня в Москву. Я подумал и вернулся, получил сначала должность в правительстве области, а потом предложение приехать к вам и следить, как будут тратиться государственные деньги. И вот я здесь, Егор. Я здесь, а тебе придется уйти, я тебя ненавижу, Черкашин, и если ты не уберешься сам, я сделаю так, что от тебя и костей не останется. И не только от тебя.
Орехов вытер руки салфеткой, скомкал и бросил на тарелку перед Егором, а сам глядел на Вику. Та убрала ладонь, положила руки на стол и тоже глядела на Влада и при этом как-то странно улыбалась. Орехов сидел с каменной рожей и нагло разглядывал девушку, буквально раздевал ее глазами. Егор подался вперед, скинул с тарелки липкий комок, и тот улетел на пол.
– Что я тебе сделал, Влад? Что ты от меня хочешь?
Говорил негромко и спокойно, как и требовалось говорить с душевнобольными, ибо нормальный, в здравом рассудке человек не станет пороть чушь насчет «костей не останется». Нет, Влада можно понять, он пережил такое, что и у взрослого психика по швам треснет, одна Агата-нимфоманка чего стоит. Неудивительно, что он умом малость повредился…
– А ты не понимаешь? – искренне удивился Орехов. – Странно, я считал тебя умнее. Ну, хорошо, попробую объяснить. Твой отец приказал убить моего папашу, после чего моя жизнь превратилась в ад. Этого разве недостаточно? Ты хоть понимаешь, что я могу сделать с тобой? Со всеми вами?
Он выразительно показал на Вику, на Юрку и повел подбородком в сторону двери, где громоздился охранник. Двое за спиной Орехова напряглись, готовые в любой момент сорваться с места, и тут Егор накрепко уверовал, что имеет дело с душевнобольным.
– Влад, – сказал он тихо, – Влад, ты ошибаешься. Мой отец тут ни при чем. Мы сами тогда как под обстрелом сидели, ждали своей очереди. Отцовские люди землю рыли, он ментам платил и беспредельщикам, чтоб киллера нашли, но тот как в воду канул…
– Как в воду, – задумчиво повторил Орехов, – надо же, как удачно. Не ври мне, Егор, я все знаю…
– Ни хрена ты не знаешь! – проорал Егор ему в лицо. – Ты баран, Орехов, ты придурок! Кому он нужен был, твой папаша – могильщик, сам подумай? Или кто-то из мертвых восстал и прихлопнул его? Мозги включи, дурак!
И отшатнулся за мгновение до удара, перехватил руку оказавшегося напротив парня, вывернул, дернул на себя и уложил рожей в ракушки. Звон, грохот, на пол полетели осколки, Вика отшатнулась, Юрка вскочил, потом снова сел, опасливо глядя то на Егора, то перекошенного от боли охранника с порезанным осколками лицом. Орехов же будто ничего не замечал, постукивал пальцами по столу, кривил губы и вдруг сказал:
– Убедил. Допустим, что твой папаша в моего не стрелял. Но кто тогда, а, Егор?
– Почем я знаю! – огрызнулся он. – Никто не знает.
– Вот ты и выясни, – улыбнулся Орехов. – Найди мне убийцу моего отца, и я верну тебе все: и «Разборку» твою, и «Астру». И невесту.
Он глянул на застывшую Вику, на Егора и поднялся с места, охрана обступила его с боков.
– Долго же ты ждал, – выдохнул Егор, – аж полгода не спал, все думал, как мне отомстить…
Орехов поднял ладони к потолку, поглядел вверх:
– Больше, Егор, гораздо больше. И не все от меня зависело, но у меня были помощники, и главный – он. – Орехов хлопнул Юрку по плечу, голова того безвольно мотнулась.
– Теперь Юрий управляет всем твоим добром. Если есть вопросы – обращайся.
Вика прикусила губу и искоса глянула на Егора, Орехов следил за ними и улыбался. «Вот кто документы подменил», – пришла запоздалая догадка. Точно, Юрка мог, все документы на «Разборку» и «Астру» он хранил у себя, так что найти в налоговой клерка, заплатить ему и подсунуть подложные бумаги – плевое дело. Но зачем? «Чего тебе не хватало, чего? Денег? Власти?» Юрка поднял голову, Егор перехватил его взгляд и понял, что тот не пьян, Павлов на грани помешательства от страха, аж зубы стучат и губы сводит. Понимал, то тут нечисто, и будто видел поводок, на котором Орехов держал Юрку, но поделать ничего не мог.
– Вику отпусти, – попросил Егор, но Орехов покачал головой.
– Не могу, сам понимаешь.
Он подал девушке руку, взял ее за пальцы, та вышла из-за стола, прошла мимо Егора и направилась к двери. Юрка тащился следом, брел, еле переставляя ноги, и оглянулся несколько раз. И тут Егор точно со стороны увидел: затравленный Влад, отцовские кредиторы, Агата с силиконовой грудью и умоляющий мальчишеский взгляд: помогите мне. Только сейчас так смотрит Юрка, но все же плетется к двери, навстречу охраннику, что уже приоткрыл ее, пропуская Вику вперед. Ничего, дайте срок…
– У тебя две недели. – Орехов деловито застегивал пиджак и поправлял галстук. – Можешь жить где хочешь: у себя или в съемной халупе, мне без разницы. Через две недели или ты отдашь мне убийцу отца, или я заберу у тебя все. А ты мне не нужен. Уходим. – Он махнул охране, направился к двери и бросил на ходу: – А ты поешь по-человечески, устал, поди, за подвигами своими. Я заплачу, не беспокойся.
