Валерий Ильичёв - Тайны «Семи грехов»
Поняв, что происходит, Огнев вскрикнул: Не может быть! Я только что с ним разговаривал!
Врач устало пожал плечами: Тем не менее — летальный исход. Скорее всего от сильного внутреннего кровотечения.
— Но он же совсем не был похож на умирающего!
— Так бывает. Шок и сильное нервное возбуждение создают видимость активной жизнедеятельности. На войне смертельно раненые в пылу азарта бегут ещё несколько десятков метров, стремясь поразить неприятеля. Но нам здесь делать нечего. Запишите номер вызова и мы поедем.
С улицы донесся вой милицейской сирены и Огнев, спохватившись, быстро направился к себе в кабинет: «Мне надо спрятать пояс, чтобы никто не видел. Но сначала проверим, какое наследство мне досталось».
Закрыв дверь на ключ, Огнев вывалил на стол три чистых бланка паспорта, пачки российских купюр и долларов. Достав из последнего кармашка три драгоценных камня, с удовлетворением потер ладонью о ладонь: «Я богат! Несказанно богат! Дыму теперь ничего этого не надо. Видно предчувствовал, что пламя пятки лижет и в бега собрался. Но не успел. Интересно, что за отморозки его замочили? На киллеров Хвоста не похожи! Ладно, это мы потом разберемся. А сейчас надо припрятать камушки и деньги».
Рассовывая по карманам банкноты и бриллианты, с усмешкой вспомнил ставший классическим лозунг: «Грабь награбленное!» На какой-то миг Огнев замер: «И чего я так засуетился? Ведь Дыма больше нет и все теперь мое! И не только содержимое потайного пояса, но и это здание и вся фирма теперь мои! Хотя, конечно, есть ещё „крыша“ и сподвижники Дыма. Но управлять всем буду я. Не „быкам“ же с одной извилиной в голове доверить многочисленные активы». И Огнев, осознав благоприятный переворот в своей судьбе, подпрыгнул на месте и весело расхохотался.
А в «жигулях», уносящих убийц Дыма все дальше от Москвы, медленно угасала жизнь Князя.
Посмотрев в очередной раз на его бледное лицо и тени под глазами, Винт предложил:
— Не упорствуй! Давай завезем тебя в ближайшую больницу. Ведь кровью истечешь. Пуля в брюхе — это опасно.
С трудом шевеля пересохшими губами, Князь шепотом произнес:
— Не надо! Менты мигом налетят. Если не подохну, то повяжут. Вези к прикормленному эскулапу в наш городок. Так вернее.
Еще некоторое время ехали молча. Внезапно Князь открыл глаза и сделал знак Винту наклониться. Еле слышно пожаловался: Знобит! Накрой меня.
Сподвижник быстро содрал с сиденья чехол и накрыл грудь умирающего. Князь устало прикрыл глаза. На миг ему показалось, что он ни какой не Князь, а маленький испуганный грозой пацан, которого старший брат заботливо укрыл от невзгоды снятым с себя старым пиджаком.
И умиротворенная улыбка застыла на лице навсегда покинувшего этот мир человека.
х х хО гибели Дыма литератор узнал из вечерних новостей. На телеэкране мелькали распластанные на асфальте убитые охранники и санитары, небрежно вталкивающие в фургон носилки с телом Дыма. Сознание Волина не воспринимало мрачные детали происшествия. Все его сознание занимала лишь одна ликующая мысль: «Я спасен! И мне не надо писать этот проклятый роман, воспевающий бандитский беспредел!»
Он встал и быстро направился к столу, на котором лежала тонкая стопка уже отпечатанных страниц. С отвращением прочитал заголовок: «Долгий путь к себе». И неистово вымещая ненависть к проявленной им слабости, начал рвать плохо поддающуюся мелованную бумагу.
«Как я мог решиться на такое? Ведь в самолете, моля о спасении, давал клятву не писать лживой книги. Но начал восхвалять трудное детство героя».
Волин в раздражении заходил по комнате: «Чего я злюсь на самого себя? Я же не собирался всерьез сочинять эту хвалебную оду. Просто хотел потянуть время, показав Дыму первую главу книги. Кстати, в ней я не покривил душой: у Дыма и вправду было суровое детство».
Успокоив столь нехитрым способом растревоженную совесть, Волин отправился спать.
И Себ в отчаянии воздел руки вверх: Почему все так сложилось?! Он опять спасен!
Анатас успокаивающе качнул головой:
— Опять ты торопишься! Я же предупреждал, что литератора, призывающего в своих книгах к добру, не так-то легко будет заполучить.
— Но разве он не пошатнулся из страха за свою жизнь? Не нарушил данную в самолете клятву не грешить? К тому же этот слабовольный червь продолжает считать себя верхом добродетели. Ты видел как он ловко все перевернул и оправдался в собственных глазах?
— Ты удивлен? Тогда ответь на загадку. Кому человек в течение всей жизни врет чаще всего?
— В предложенных обстоятельствах полагаю, что самому себе. — Браво, Себ. Точнее не скажешь. Вот видишь: литератор не безнадежен для нашего дела. Его сейчас нельзя лишать жизни. Дадим ему ещё шанс. А потому оставим нашего «праведника» пока в покое. У нас ещё уйма дел с бриллиантами. Пьеса ещё не закончена.
Сокрушенно вздохнув, Себ вслед за наставником, нехотя, покинул квартиру литератора.
х х хГолос в трубке звучал агрессивно и уверенно:
— Пойми, Огнев, ты для меня никто! Даже не молекула, а пустое место. Теперь, когда Дыма нет, возьмешь меня в дело. С твоим шефом на эту тему базар был. Он упорствовал. А согласился бы, может и жив остался.
«Эта сволочь меня запугать хочет. Делает вид, что по его приказу Дыма ликвиднули. Хотя уже все знают о наезде в Москву приезжих отморозков. Но все равно я не могу противостоять бандиту, которого сам Дым боялся. Может напугать его сделанными на юге фотоснимками? Но ещё неизвестно, как повернется дело. Возьмет сгоряча и замочит меня уже сегодня. Так что же делать?»
И тут в трубке прозвучало спасительное предложение:
— Впрочем, Огнев, мы можем договориться.
— Я рассмотрю любые варианты.
— Все очень просто. Ты мне отдаешь камушки, отнятые у Филарета, а я обязуюсь полгода тебя не трогать. А потом договоримся об умеренной плате за мою «крышу». Условия предлагаю очень выгодные. И то в память о незабвенном Дыме.
— Откуда же мне знать, где Дым их спрятал?
— Мне твои отговорки ни к чему. Только учти, передашь мне камушки не позже завтрашнего обеда. Иначе лишишься не только фирмы, но и жизни. Прикинь сам, что выгоднее!
Огнев в сердцах бросил трубку на рычажки: «Придется отдать эти проклятые бриллианты. Вот только гарантий, что получив камушки, Хвост оставит нас в покое — нет. Эх был бы Дым жив, не пришлось бы мне самому принимать столь важное решение».
Огнев взял в руки сделанные в Сочи фотоснимки: «Пожалуй, у меня остался этот единственный козырь. Сам его использовать не могу. А почему не передать эти документы Кусту? Он заинтересован в исчезновении своего шефа и сумеет распорядиться компрой с наибольшей пользой».
Идея нравилась Огневу все больше. Наконец, решившись, он набрал номер телефона Куста. Тот словно ждал звонка:
— А это ты, Огнев? Наслышан я о бедняге Дыме. Не без недостатков был человек, но договориться с ним было можно. И о сделанном тебе предложении Хвоста я тоже знаю. Предлагаешь встретиться и поговорить? Не могу я за спиной Хвоста тайные переговоры вести.
— Ты меня неправильно понял. Я передам камушки твоему шефу. Он жаждет как можно скорее полюбоваться на их блеск.
— Это меняет дело! Давай подъезжай к парку культуры возле Крымского моста. Мой серебристый «мерседес» будет стоять у входа. Жду тебя через полчаса. Там обо всем и договоримся. Только камушки не забудь захватить. Без них разговор не состоится. Надеюсь, ты меня понял?
Огнев медленно положил трубку: «Опасно ехать туда одному. И лишних людей посвящать в свои тайные дела не хочется. Пожалуй, поеду с Китом. Он не из этих уголовных дуболомов и похоже умеет держать язык за зубами».
Весь путь до места встречи Огнев молчал. Увидя припаркованный напротив входа в парк серебристый «мерседес», кивнул водителю:
— Посиди тут, Кит. М смотри не опоздай, если начнется заваруха, не лезь, а гони отсюда. Мне не поможешь, и себя не спасешь.
— А не лучше ли сразу отсюда отвалить?
— Нет, Кит, надо! Кто не рискует, тот не пьет шампанского! Ну я пошел.
Огнев подошел к «мерседесу». Дверца гостеприимно распахнулась и он сел рядом с Кустом на переднее сиденье.
— Зачем, Огнев, с собой паренька прихватил? Наше дело посторонних глаз и ушей не терпит!
— Зря беспокоишься. Он простой водила: отвез — привез. К тому же у нас имеется уважительный предлог для встречи.
— Камушки при тебе?
— Да, и к ним ещё интересное приложение.
— Покажи.
Куст с нарочитой небрежностью отложил бриллианты в сторону и принялся внимательно рассматривать фотоснимки и копии билетов на самолет. Затем спросил с ленцой.
— И что ты хочешь со всем этим хозяйством делать?
— Я за советом пришел.
— Совет один: попрощайся с камушками и фотоснимками. А главное, забудь, что они вообще существами.
