Кирилл Казанцев - Убийство по-министерски
— Боюсь, что огласки вам не избежать, — сухо сказал я.
— Это Светлана Ярцева, она преподает психологию в нашем университете, — со вздохом и выражением полного недовольства жеманно сказал Астахов. — Мы с ней обсуждали некоторые аспекты, так сказать… имиджа… э-э-э… депутата в период предвыборной кампании, — наконец закруглился он.
— В два часа ночи? — с иронией спросил я, про себя подумав, что Игорь Кириллович все-таки, скорее всего, относится к сексуальному большинству.
Астахов откинулся, всплеснул руками и изобразил что-то похожее на понимающую улыбку.
— Дело в том, что это как бы наиболее продуктивное время, я уже не раз убеждался на своем опыте… Когда никто не мешает, не отвлекают разные ненужные звуки, телефонные звонки…
— Она подтвердит, что вы были у нее и обсуждали, так сказать, некоторые аспекты? — слегка передразнил его я.
— Надеюсь, что да, — выдохнул Астахов. — Но только в том случае, если мне официально предъявят обвинение. Пока что, как я понял, вы не в состоянии этого сделать — у вас отсутствуют факты и улики. Да и с мотивами будет нестыковка…
— С мотивами для убийства?
— Да-да, именно. С чего бы это мне убивать своего старого институтского приятеля?
— Это нам и предстоит выяснить, — спокойно парировал я. — И вот вам первый вопрос: зачем, например, вы приезжали к нему в офис ночью? Для чего?
— Я же сказал, что мы, так сказать, обсуждали некоторые проблемы…
— Потому что не отвлекают посторонние звуки и телефонные звонки? — усмехнулся я.
— Конечно, конечно, — разведя толстыми руками, быстро проговорил Астахов.
— Вы, значит, все свои дела решаете по ночам?
— Ну, не все, конечно, не все… Это просто не от меня зависит — работа и прочие, так сказать, проблемы… Но что могу, стараюсь ночью.
Астахов уже откровенно врал, совершенно не стесняясь, и при этом нагло смотрел мне в глаза.
— И все же, зачем вы встречались со Скоробогатовым? — строго спросил я.
Астахов продолжил юлить, раздувая щеки и апеллируя к закону:
— Моя встреча со Скоробогатовым была связана с моей предвыборной кампанией и согласно закону может быть разглашена только в случае возбуждения уголовного дела против меня лично… А пока, так сказать, вы меня только задержали, причем безосновательно, я и так иду, можно сказать, вам навстречу, все как бы откровенно рассказываю… Но в данном случае не вижу оснований продолжать это делать.
— Вот именно, что «как бы» откровенно! — не выдержав от этой постоянной присказки Астахова, сказал я.
— Ну, знаете… Это, так сказать, просто к слову… — вытер пот с блестящего лба Астахов. — Главное, что я искренен с вами.
Последние слова толстяк произнес с каким-то грустным кокетством.
— Хорошо. Давайте будем опираться на вашу искренность. Какие конкретно вопросы вы обсуждали со Скоробогатовым? Он что, инвестировал свои средства в вашу предвыборную кампанию?
— Ну, в общем, как бы нет, — смутился Астахов. — Он, правда, обещал, так сказать, поучаствовать, но… Тут вот такое происшествие… Хотя, откровенно говоря, я рассчитывал на это.
— Так, значит, на самом деле вы были достаточно близки, чтобы Скоробогатов согласился участвовать с вами в вашем проекте?
— Но это как бы совсем другое дело, это просто деловое партнерство, потом бы деньги его вернулись…
— Но он, значит, отказался?
Астахов завозился на стуле, и я невольно испугался за состояние казенной мебели. Стул жалобно заскрипел под его крупным телом.
— Нет, он как бы обещал, что, скорее всего, поучаствует, но… как бы не сразу, потому что у него, так сказать, у самого новый бизнес-проект, и как я понял, довольно прибыльный.
Я тут же вспомнил, что о некоем «новом проекте» говорила Надежда Алексеевна.
— И что же это за проект?
— Ну, подробностей я не знаю, поскольку такими вещами не принято делиться, — на едином выдохе произнес Астахов.
— Как же так, вы же деловые партнеры! Сами говорили! Вы же обсуждали с ним свои планы и даже добились его согласия финансировать их.
Астахов растерялся. Он снова подверг испытанию на прочность стул, на котором сидел, наморщил лоб и тут же завертел руками:
— Ну, это как бы… Это как бы совсем другое дело, понимаете? Ведь о моих планах знают как бы все, а что у Скоробогатова за проект — это коммерческая тайна. И потом, знаете, люди, занимающиеся бизнесом, как бы это ни показалось вам странным, как правило, суеверны…
Проговорив это, Астахов выдавил на своем лице располагающую улыбку.
— И вам он не предлагал поучаствовать в его проекте?
— Ой, у меня своих дел хватает, — на лице Игоря Кирилловича появилось выражение неимоверной усталости.
— Ну ладно, Игорь Кириллович, с этим мы вроде разобрались.
По правде сказать, и я уже начал уставать от разговора с бизнесменом-депутатом.
— Хорошо, если уж вы настолько искренне мне рассказали все о встрече со Скоробогатовым, может быть, вы столь же правдиво и откровенно осветите и некоторые другие моменты?
— То есть… То есть, конечно, я, так сказать, всегда готов… А что, собственно, за моменты? — тут же засуетился Астахов.
— Отлично! — еще раз повторил я. — Тогда у меня к вам самый простой вопрос: кому как не вам, одному из старых друзей, знать, кто мог желать Скоробогатову смерти?
Ответом мне послужил протяжный вздох.
— Ох, ну это вопрос, конечно… Этот вопрос, так сказать, очень глобальный… — покачал головой Астахов. — Я не могу брать на себя ответственность за подобного рода предположения. К тому же вы как человек, видимо, бизнесом сам не занимавшийся, и поэтому вам трудно понять, что понятие «друг» в этой среде как бы достаточно условно…
— А теперь по-русски, пожалуйста, — не выдержал я витиеватых выражений бизнесмена.
— Ну, так сказать… — снова закатил глаза к потолку Игорь Кириллович. — Я не в курсе дел своего друга, которые меня не касаются. А расспрашивать об этом просто как бы… не принято. Если на кухне во время разговора двух приятелей один из них интересуется у другого, сколько тот зарабатывает — и тот, безусловно, в ответ скажет все, что сочтет нужным, — то это как бы в порядке вещей, но вот интересоваться подобным вопросом на другом уровне — это уже просто, так сказать, неприлично… Я знал, что Георгий не бедствует, но чтобы выяснять подробности — это, извините, просто как бы… не мой вопрос. И он никогда не распространялся об этом.
— То есть, у вас нет никаких предположений, — устав от обилия слов-паразитов, оборвал я Астахова.
— Ну, в общем как бы нет, — выдохнул Астахов.
— И еще один вопрос, Игорь Кириллович. Вы любите порядок?
Астахов выразил недоумение, в его глазах я даже увидел некую озабоченность за полицию, которая держит в своих рядах таких типов, как я, которые способны задавать совершенно глупые вопросы.
— Да как вам сказать… — протянул он.
— Вы посуду за собой всегда моете? Или только после встречи со Скоробогатовым в его офисе? — уточнил я.
— Да что вы, в самом деле? Какую посуду? Вы что, смеетесь надо мной, что ли? Зачем мне ее мыть? — После моего вопроса Астахов совершенно разнервничался и засуетился больше обычного.
— Тем не менее, вы ее за собой вымыли, — настаивал я.
— Нет, — растерянно, но твердо возразил Астахов. — Я точно помню, что сам Жора их и помыл. Только какое это имеет значение?
Действительно, какое это имеет значение? В этих рюмках ничего постороннего и подозрительного не обнаружено, к чему их вспоминать. Тут я готов был согласиться с Астаховым. К тому же есть и более интересные вещи.
— Допустим, вы не в курсе подробностей дел Скоробогатова. Но может быть, вы осведомлены о его частной жизни? — спросил я.
Астахов издал такой усталый вздох, что во мне даже шевельнулась жалость к этому бизнесмену-политику.
— Это вопрос, так сказать, совершенно не входит в мою компетенцию, — наконец выдал он, яростно растирая лоб платком. — Вы просто задаете такие вопросы, что мне как бы становится не по себе. Представьте, разве я стану у вас выпытывать подробности вашей частной жизни?
— Ну, вы мне и не друг, — заметил я, снисходительно глядя на Астахова. — А со Скоробогатовым вы встречались не только по делам. Вы бывали у него дома, давно знакомы с его супругой. Вы не можете быть не посвященным в его, по крайней мере, семейную жизнь.
— Многие люди… — благостным голосом начал Игорь Кириллович, — понимают, что их проблемы — это только их проблемы и что у других они не меньше. И поэтому не особенно любят выносить сор из избы… Я, так сказать, не знаю, насколько много собралось этого сора в семье Георгия, так что… Увы! — развел он руками.
Тем не менее, лоб его наморщился, и Астахов явно что-то вспоминал или обдумывал.
— Хотя… — наконец собрался он с духом. — Вы только поймите меня правильно, — тут же спохватился он, прижав кисти, похожие на пухлые калачи, к груди. — Я вовсе не хочу, так сказать, никого охаивать… Но если уж вы так настаиваете, если это нужно для следствия, то я как бы готов…
