Ева Ланска - WAMPUM
Соня хотела крепко заснуть еще и потому, что жить ей было страшно. Она чувствовала, что не живет, а существует. Она не знала, в какой момент ее коллеги, люди, которые ее знали и уважали, раскроют преступление, найдут убийцу. Само наказание как таковое, не так пугало Соню, как тот факт, что она вынуждена будет посмотреть в глаза родственникам и друзьям убитого. Любой звонок на мобильный или домашний телефоны ввергал журналистку в панику.
В те редкие минуты, когда Соня не думала об убитом Руслане, мысли ее уносили в загадочные обстоятельства, при которых пропал ее отец. Сейчас как никогда она нуждалась в близком человеке, который мог бы ее поддержать, пожалеть. Который любил и воспринимал ее такой, какая она есть. Она нуждалась в его совете. В его опеке.
Соня раскрыла глаза и уставилась на лежащий рядом ноутбук. Сделав над собой усилие, она подвинула компьютер к себе поближе и подключила его к Интернету.
«Если он умер, если он погиб, это должно быть где-то зафиксировано». Почему-то в Соне проснулась надежда, что ее отец жив. Что после стольких испытаний судьба должна преподнести эй этот подарок – встречу с отцом.
«Если он жив, он может увидеть репортаж в новостях о том, что его дочь – убийца». Невеселые мысли продолжали бередить Сонину душу.
«Он так и не узнает о том, что я так много смогла, так много достигла, несмотря на то что мне пришлось столько пережить. О том, что я всего добилась сама… Пусть странным и сложным путем… Мне было тяжело, порой за информацию приходилось платить слишком дорого… собой… Но это стоило того… Меня уважают в профессиональных кругах за мои статьи, но какими трудами мне все это доставалось…
… Но никто этого не знает… Никто не знает, как мне сложно одной… Я никогда не воровала… И не обманывала… Я стала убийцей, но до сих пор не понимаю, как…»
Слезы градом лились по щекам Сони. Ей опять стало себя болезненно жалко. Она впервые осознала, в какой степени ей не хватает отца. В какой степени она одинока.
Поиск Леонида Воробьева в Интернете ни к чему не привел. Соня перебирала электронные странички, знакомясь с бесконечным количеством однофамильцев и тезок отца.
Краско сидел за столом у себя в кабинете. Оперативное совещание подходило к концу, последний докладчик завершал свой отчет.
– Ладно, – прервал его Краско. – Хватит. Все ясно. Если вы тут считаете, что делаете все возможное, то вы ни на что не годные ослы! Завтра жду других результатов, и меня не интересует, как вы их добьетесь. Свободны.
Притихшие подчиненные, стараясь не встречаться с шефом взглядами, торопливо направились к двери. Дождавшись, когда все выйдут, Краско вызвал секретаршу. Дверь распахнулась тут же, как будто Елена Павловна стояла прямо за ней и ждала распоряжений.
– Леночка, принеси мне диски с наблюдениями за объектом, – распорядился Краско.
Дверь бесшумно закрылась, а через несколько мгновений распахнулась вновь.
– Вот, Максим Александрович, – секретарша положила на стол несколько дисков. – Соболев просил передать, что отчеты по этим материалам он уже прислал вам на ящик.
– Он что, опять в офисе ошивался?
– Нет. Он принес диски и тут же ушел. Я могу быть свободной?
– Можете. Если меня будут спрашивать, я занят.
– Будет сделано, Максим Александрович, – секретарша закрыла за собой дверь.
Краско встал, подошел к двери и запер ее на ключ. На его лице появилась благостная улыбка.
Последние дни он пребывал в отличном расположении духа. А если и злился на подчиненных, то делал это скорее по инерции, по привычке – так, для профилактики, чтобы они не расслаблялись. Он чувствовал, что вот-вот добьется долгожданных результатов в деле своей жизни. Это значило бы для него намного больше, чем очередная профессиональная победа. Соня, его любимая неукротимая Соня, была у него под колпаком. Он знал ее каждый шаг, слышал ее каждое слово, а теперь мог еще и наблюдать за ней вживую.
Краско подошел к шкафу, достал бутылку виски и стакан. Впереди у него был незабываемый вечер, с которым не сравнится ни одна поездка в переполненном метро.
Рабочий день подошел к концу. За окном кабинета город погружался в будничную вечернюю суматоху. Краско задвинул шторы, убрал общий свет, оставив включенной лишь настольную лампу. Он сел за стол и налил себе виски. После двух глотков, он почувствовал, как напиток потек по его организму, рождая чувство умиротворения.
Максим Александрович мог себе позволить расслабиться. Над делом Воробьева работал целый штат лучших специалистов, и у Краско не было ни малейшего сомнения в том, что в ближайшее время он найдет Леонида Сергеевича живым или мертвым. Он уже воображал, как его поздравляет начальство с долгожданным результатом по делу об изменнике родины, как его награждают орденом за заслуги перед Отечеством. Он даже знал, что, окажись Воробьев за границей, он обязательно оформит себе отпуск и подстроит все именно так, чтобы взять сбежавшего ученого – таким образом он доказал бы свою безоговорочную преданность государственной службе и был бы достоин еще большего количества наград.
Краско понимал, что несколько предвосхищает события, но ему было настолько приятно уноситься в это недалекое будущее, к которому он так долго шел, что не думать о нем он не мог. Да и почему он должен был отказывать себе в таком удовольствии? У него ведь так мало было в жизни приятного.
Уже более пятнадцати лет дома его никто не ждал. Жена не выдержала позора, который навлекла на его голову мерзавка-падчерица, и с проклятиями уехала в другой город к своим родственникам. С тех пор Максим Александрович часто ночевал на работе, устроившись на кожаном диванчике. Он не любил бывать дома один. Многое там напоминало ему о счастливом времени – когда с ним жила белокурая девочка с самыми сладкими губками на свете. Домой он отправлял себя каждый раз насильно, теша себя многообещающими поездками в метро.
Краско вынул из упаковки первый диск с записями наблюдений за Соней и вставил его в компьютер. Устроившись поудобней в кресле и плеснув в стакан еще виски, он включил запись.
На экране монитора появилась Соня, неподвижно лежащая на кровати. Краско переключил на следующий эпизод. Соня опять спала поверх застеленной постели…
Максим Александрович расстегнул ремень брюк и залез рукой в штаны. Он не мог больше терпеть. Он слишком соскучился по своей девочке.
На экране появилась Соня, стоящая обнаженной перед зеркалом. Она расчесывала волосы и смотрела прямо в глаза Максиму Александровичу. Вот она подняла руки, чтобы заколоть волосы.
Потный, разгоряченный Краско дышал все глубже и тяжелее.
Ничего, он дождется того сладостного момента, когда его Соня снова будет с ним.
Андрей примчался домой через полчаса после того, как отвез диски в офис. Каждый носитель вмещал по два часа записи, в обязанности оперативного работника входило своевременно менять диски. Временной код не мог прерываться более чем на десять секунд.
Когда Соболев вернулся в квартиру, Соня продолжала спать. Он установил радар-прослушку перед окном в ее квартиру, поставил в записывающее устройство новую кассету, посмотрел на девушку и, уставший после бессонной ночи, поймал себя на мысли, что многое бы отдал, чтобы устроиться рядом с ней, нежно обнять ее за плечи, вдохнуть аромат ее бархатной кожи и погрузиться в долгий безмятежный сон.
Соболев упал на кровать и прижал к себе подушку, продолжая грезить о своей соседке. Сон пришел моментально. Очнулся он через два часа от писка своих электронных часов – пора было менять диски.
Соня полусидела на кровати, подложив под спину несколько подушек. Одеяло прикрывало ее грудь, волосы падали на обнаженные плечи. Перед ней был раскрыт ноутбук.
Андрей сел на кровать точно так же, опершись о подушки. Теперь они сидели друг напротив друга, разделенные стеклом. Соболев смотрел в свой компьютер, проверяя файлы, добытые из ноутбука журналистки. Он раскрыл папку с названием My Stuff, и начал открывать один файл за другим.
Большинство из них содержали стихи. Андрей и не заметил, как увлекся чтением.
Соболев был уверен, что стихи написаны Соней. Теперь, узнав ее лучше, он мог распознать ее «почерк». И хотя по настроению стихотворения были гораздо наивней, чем тот образ, который закрепила за собой Воробьева, Андрей не мог не узнать в них ранимую душу, которую матерая журналистка тщательно скрывала от всего мира. Каждая строчка задевала Соболева. Стихи были грустными, порой даже отчаянные. Некоторые Андрею очень понравились и, незаметно для себя, он их тут же запоминал.
Модный ресторан «Бонджорно» на Патриарших прудах принимал в этот вечер пафосных представителей московского beau monde…а. Праздник был посвящен открытию очередного бутика, представляющего новую линию молодежной одежды. Публика пестрела знаменитыми лицами. Фотографы не успевали за прибывающими в бесчисленном количестве звезд. Организаторы вечера разгуливали по переполненным залам с бокалами шампанского в руках. Они были довольны собой – коктейль из приглашенных был исполнен в идеальных пропорциях. Представители самых состоятельных слоев были рады возможности потереться плечами с народными любимчиками, а звезды были счастливы постоять рядом с влиятельными персонами. Лишних или случайно затесавшихся в гламурную толпу не было, и это был еще один повод для хорошего настроения всех присутствующих. Среди «своих» были и завсегдатаи модных тусовок, Павлик с Гариком.
