Кирилл Казанцев - Нежный киллер
Олег Григорьев встретился на жизненном пути, когда Мария уже почти опустила руки. Он снова заставил ее поверить в жизнь и ощутить силу и красоту этой жизни. Мария обратила внимание на Григорьева уже после первого вызова на допрос в качестве свидетеля по делу фирмы, в которой тот работал. Воспитанный, ухоженный, модно одетый, красивый, крепко скроенный молодой мужчина поразил ее своей уверенностью. От Марии не скрылось и то, какими глазами Олег Григорьев смотрел на нее. Именно эти его глаза, синие-синие, сделали последний предательский толчок, и Мария очутилась в крепких объятиях их хозяина. И она влюбилась. По-настоящему потеряв голову, она отдалась этому сильному всепоглощающему чувству. Но гордая Мария Березина стойко скрывала от Олега то, что творилось с ней, сгоравшей от томления в сладостно-мучительном ожидании каждой их следующей встречи. Она ждала от любимого мужчины его первых слов и решительного шага, не желая показаться навязчивой, она бросила бы мужа не задумываясь, предложи ей Григорьев сделать это. Но их роман оказался настолько коротким, что Мария даже не успела сказать Олегу, что у них будет ребенок. После убийства милиционеров Олег Григорьев скрылся, и даже всероссийский розыск не дал никаких результатов. Ей сказали, что он погиб. Но она знала, чувствовала сердцем, что Григорьев жив.
Поняв, что дальше скрывать уже невозможно, Мария призналась Сергею, что беременна от другого. Муж снова подал рапорт в ОМОН и надолго уехал на Кавказ. Он вернулся из той командировки чужим, с орденом Мужества и медалью «За отвагу». Мария родила дочь и стала жить с родителями. Потом Сергей приехал за ними, дав слово никогда не напоминать Марии о прошлом. Дочь Анжелу он полюбил как свою.
Но разбитую чашку ровно не склеишь. Все в их семье теперь пошло не так. Муж часто задерживался на работе. Мог без объяснения причин не ночевать дома, хотя деньги приносил и с дочкой вел себя как настоящий отец. Мария была благодарна Сергею и за это.
Когда Анжеле исполнилось полтора годика, Мария вышла на свое прежнее место работы в районную прокуратуру. Сплетни обошли ее стороной, и внешне все обстояло благополучно, несмотря на то что многие коллеги не оставляли попыток дознаться, как обстоят дела в ее личной жизни на самом деле. Мария гордо носила статус замужней женщины и матери, не забывая ни на день отца своего ребенка Олега Григорьева и надеясь на его возвращение. Но потом смирилась, привыкла и постаралась стать обыкновенной женой и любящей мамой. Мария все-таки добилась пересмотра дела Григорьева и сама опрашивала свидетелей. Ее усилия не пропали даром, и через год трудной и кропотливой работы обвинения в умышленном убийстве милиционеров с Олега Григорьева были сняты. Но Мария не знала, как сообщить ему эту весть, поэтому направила официальный документ его родителям. Она ждала, но от Олега все не было известий. Муж часто отлучался в командировки. А бывая дома, старался уделять больше внимания дочери. Мария даже была готова к разрыву отношений с Сергеем, ждала, что тот сам сделает первый шаг. Зачем тянуть? Она хотела быть любимой женой, но не получилось…
Все изменилось после ранения мужа. Она испугалась по-настоящему. Испугалась не за себя — за Сергея. И отогретое жалостью женское сердце оттаяло, забилось в полную силу. Сидя у госпитальной кровати, она чувствовала, что любит мужа.
Сергей Суханов оправился после ранения в грудь и через полгода снова вышел на службу. Но уже не в ОМОН. В отдел. Заместителем начальника. Вечерами стал бывать дома, выходные и праздники проводил вместе с женой и дочерью, в командировки не ездил.
Самым главным праздником для Марии стал тот вечер, когда Сергей снова назвал ее «любимая».
И вот вдруг так неожиданно в ее жизни снова появился Григорьев…
Прожив в воспоминаниях за вечер, кажется, целую жизнь, Олег Григорьев возвращался из ресторана к себе домой на такси в легкой эйфории подпития. Часы на панели автомобиля обозначали зелеными цифрами начало третьего ночи. Он поглядывал на проплывающие вдоль дороги спящие дома с темными провалами окон, дремлющие тополя у тротуаров. Вдруг взгляд профессионала уловил подозрительное движение впереди у противоположного края дороги. Всмотревшись, Григорьев заметил, как трое здоровяков заталкивают человека в багажник «Мерседеса», припаркованного к тротуару. Не желая ввязываться в чужие разборки, Григорьев решил не останавливаться и проехал бы мимо, но жертве в последний момент каким-то чудом удалось вырваться, и он увидел девичий силуэт, метнувшийся прямо под колеса такси.
— Ты посмотри, что творят, сволочи!.. — Резко нажав на тормоза и выворачивая руль, эмоционально выдохнул таксист. — Кажется, не задели…
Как только машина остановилась, уткнувшись передними колесами в бордюр, Олег открыл дверь и вышел из такси. Прямо рядом с капотом автомобиля лежала молоденькая девчонка в короткой темной юбчонке. Сквозь разорванную на груди рубашку просматривались приличные женственные формы.
— Мы вас не сильно ударили? — поинтересовался Григорьев, подойдя вплотную к виновнице чуть не случившейся аварии.
— Помогите… — простонала девушка, умоляюще глядя на незнакомца испуганными глазами.
Григорьев огляделся. Освещенная фонарями улица была пуста. Со стороны «Мерседеса» к ним спешно приближались трое качков. В руках одного из них Григорьев рассмотрел бейсбольную биту.
— Мужик, езжай куда ехал. Мы тут сами разберемся! — то ли предложил, то ли приказал тот, что с битой.
— Поднимайся, шалава! — приказал второй, подойдя, он пнул девчонку по мягкому месту носком ботинка. — Кому сказал!
Григорьев не любил бандитов. Тем более обижающих женщин. Но сейчас ни пистолета, ни ножа при нем не было. Зато был фактор неожиданности. Хлестнув пальцами по глазам подошедшему близко «быку» с битой, он одним приемом отобрал у него калечащий инструмент и применил по назначению. Не в правилах Григорьева было оставлять живыми свидетелей, тем более врагов, поэтому битой он работал по головам. Управившись в несколько секунд, Григорьев посмотрел на пожилого таксиста, вышедшего из машины и заботливо суетящегося возле девчонки, как будто вокруг ничего не происходило. Олег еще не решил, что с ним делать, когда услышал:
— Ну, парень, ловко ты… этих… Ты не опасайся, я их сам своими руками душил бы, если бы мог так, как ты! Я никому ничего не скажу. Могила!..
— Вот что, — принял решение Григорьев, — быстро уезжаем отсюда!
Он сам помог девушке подняться и усадил в салон легковушки. Биту он прихватил с собой.
Сдав назад и осторожно объехав лежащие на дороге тела, таксист нажал на педаль акселератора.
Григорьев разместился на заднем сиденье рядом со спасенной девчонкой.
— Ты как? — поинтересовался он у нее.
— Нормально. Спасибо вам, — тихим голосом ответила та.
— Имя-то у тебя есть?
— Настя.
«Надо же! — подумал Григорьев, припомнив свою «разводящую мамашу». — Бывают же совпадения!»
Григорьев смотрел в затылок седому таксисту, решая сложную дилемму: жить тому или нет? Правила и инструкции говорили: «Нет!» Но ситуация осложнялась девчонкой. Ее ему только сейчас не хватало! Зачем полез выручать? Теперь придется и ее… Ведь подельники убитых «братков» будут искать того, кто это сделал. Через нее и таксиста легко выйдут на Григорьева. Что знает таксист? Название улицы. Когда садился в машину, Григорьев назвал свою улицу. Хорошо, что не полный адрес. Хотя для профессионалов, чтобы выйти на объект по такой информации, это вопрос нескольких часов. Но спасти девчонку, чтобы потом убить самому?! Такого с ним еще не случалось! И она — женщина! Будущая мать! Дети у нее будут красивые. Рука не поднимется. Но, возможно, Настя обыкновенная провинившаяся проститутка, каких немало тусуется по Москве. И ее никто искать не станет. Дать денег и отправить куда-нибудь подальше из столицы? Можно. Но рискованно. Если он «засветится», Хозяин уберет его самого! Мысли заходили в тупик, а нужно было срочно принимать решение — впереди показался дом Григорьева.
Такси остановилось в начале улицы. Расплатившись с водителем, Григорьев переписал все данные с его паспорта: «Михаил Сергеевич Фролов, 1958 года рождения, г. Москва, зарегистрирован…». Затем своим носовым платком протер рукоять биты и заставил водителя взять ее в руки.
— Извини, это для страховки! — пояснил Григорьев.
Таксист возмущаться не стал, повторяя: «Я понимаю, я понимаю…»
— Если кто-нибудь от тебя что-нибудь узнает, имей в виду, Михаил Сергеевич, ты не Горбачев, а я — не народ, терпеть не стану, не сам, так мои товарищи тебя достанут. И о своих близких подумай. Ты ничего не видел! А эту биту я на всякий случай припрячу, на ней твои отпечатки пальцев.
— Да понял я, понял, — твердил таксист, — никто ничего… я ничего не видел!
