Татьяна Полякова - Вкус ледяного поцелуя
– По-твоему, выходит, это убийство выгодно Деду? – нахмурилась я. – Но Деду и в голову бы не пришло подставлять меня. Возможно, это иллюзии, с которыми давно пора проститься, но…
– Его могли и не посвятить во все планы. А намек на твою причастность к убийству Дидонова – это вроде алиби. То есть ежели подставляют тебя, значит, Дед к этому делу отношения не имеет.
– Уж очень хитро.
– Ну, на это они мастера. Фантазирую дальше. Дидонов в Москве бывал частым гостем. Кто-то из тамошних друзей Деда заметил его тягу к мальчикам. Дальше дело техники. Его рекомендуют в местный клуб любителей гомиков.
– С намерением подставить?
– Конечно. И тем самым лишить Игнатова поддержки. – Лялин мило улыбнулся, а я скривилась. – Очередное судебное разбирательство по поводу землицы в этом месяце, следовательно, тут каждое лыко в строку.
– Хорошо. Хотели подставить, но убивать-то зачем?
– Скорее всего, решили, что так проще. Плюс обстоятельства гибели… Игнатов лишился соратника, да еще в дерьме по самое не могу.
– А зачем надо было убивать Борьку? – вздохнула я. Чужие фантазии не очень-то мне нравились, слишком они были похожи на правду.
– Надо лучше знать людей, с которыми пьешь, – хмыкнул Лялин. – Кто его жена, знаешь?
– Преподает в институте, в каком, не помню.
– В педагогическом. А вот ее дядя – Лобко Геннадий Ильич.
– Черт, – выругалась я.
– Именно. Председатель суда, где слушается дело об интересующей нас землице. Выстраивается цепочка: Дидонов обращается к сестре твоего Борьки, которая у него в редакторах, она к братцу, а он к дяде жены. В результате они выигрывают дело.
– Ну у тебя и фантазия.
– Ага. Я даже знаю, в какую сумму это вылилось Игнатову.
– Откуда?
– Ну… – Лялин самодовольно усмехнулся. – Ты имеешь дело с профессионалом. От дурных привычек трудно избавиться. Год назад по долгу службы я был просто обязан знать, что делается в нашем городе. Сейчас это что-то вроде хобби. Вряд ли твой Борька намеревался подставить тебя, скорее всего, сестрица просто была в курсе, как вы проводите свободное время. Говорят, с головой у нее большие проблемы и мания величия в придачу. Вот она и решила поведать народу о том, что местная власть у нас сплошь алкаши и дебоширы. А когда твой друг увидел статейку, то сообразил, что ты можешь отнести ее на его счет, и испугался, потому что крови ты ему могла попортить ого-го сколько. Он позвонил Дидонову и, думаю, нелицеприятно высказался. Далее еще проще: допустить душевной беседы между вами не могли. Твою хватку в городе знают, если ты к кому-то прицепишься, можно гроб заказывать.
– Это шутка? – не поверила я.
– Нет, это мнение, которое бытует в народе. Надо иногда интересоваться собственной репутацией. Так как в деле завязаны очень многие люди, а Борька фигура незначительная, им охотно пожертвовали.
– Чёрт-те что, – вздохнула я и принялась грызть ногти.
– Прекрати, – сказал Лялин, понаблюдав за мной некоторое время.
– Я демонстрирую ужас и потрясение.
– Но как-то по-дурацки.
– Я не дура. По крайней мере, один умник вчера убеждал меня в этом.
– Не стоит всему верить. Кстати, появление в городе Лукьянова…
– Ты и об этом знаешь? – удивилась я, хотя удивляться было глупо, Лялин всегда все узнавал первым.
– Конечно. Живет у тебя и спит, скорее всего, в твоей постели. Угадал?
– У меня что, на роже написано? – хмыкнула я.
– Ага. Ты похорошела. Взгляд с дурнинкой… в общем, мне нравится. Хотя Дед наверняка другого мнения. Хочешь совет старого человека? Лукьянов приедет и уедет, а Дед… оно тебе надо? Опять же, появление Лукьянова не только делает мои фантазии весьма реалистичными, оно настораживает. Грядет что-то великое… и опасное, в основном для таких незначительных личностей, как мы. Оттого заявляю прямо. Фантазировать с тобой больше ну буду, даже если ты в голом виде завалишься на мой диван. Зажму хозяйство в кулак и, рыдая, пойду на свежий воздух.
– Какая страшная картина, – ужаснулась я.
– Вот-вот. Пусть менты возятся с этим убийством, а ты постой в сторонке.
– Так они же никого не найдут.
– И правильно. Зачем им лишние хлопоты? Есть чудная версия: ограбление квартиры, Дидонов случайная жертва. Это всех устраивает.
Я простилась с Лялиным и, взяв Сашку на руки, побрела к дому, решив пораскинуть мозгами по дороге. Я не сомневалась, что Лялин прав. За долгие годы нашей дружбы я не помню случая, чтобы он ошибся.
– Ох, горе горькое, – вздохнула я, сетуя на людскую жадность. Кто-то громко свистнул, я машинально повернулась и в десятке метров от себя обнаружила Лукьянова рядом со своей машиной. – Ты что здесь делаешь? – продемонстрировала я бездну удивления.
– Решил проветриться, вдруг вижу – ты идешь. Ты гуляешь с собачкой довольно далеко от дома.
– Он же охотник, ему надо больше двигаться.
– Поехали, – сказал Лукьянов с усмешкой. Я устроилась в машине, а он сообщил: – Звонил Вешняков, очень тебя домогался.
– Тогда сворачивай направо. Если домогался, значит, что-то серьезное.
Вешняков сидел в своем кабинете, обложенный бумагами.
– Наконец-то, – сказал он хмуро, увидел Лукьянова и несколько растерялся.
– Придется смириться с тем, что он свалился на нашу голову, – вздохнула я, – но он парень неплохой, и польза от него иногда есть. Что нового?
– Вот, – подвинул ко мне пухлую папку Артем. – Волосы встают дыбом, когда читаешь.
– Уголовное дело Серафимович, в девичестве Уфимцевой?
– Ага. Просто фильм ужасов.
– Я ужасы не люблю, так что читать меня это не заставишь. Давай коротенько и без жутких подробностей.
– Короче, так. Серафимович и ее дружок Вадим Краснов болтались по улицам и не знали, чем себя занять. На свое несчастье, четырнадцатилетняя девчонка на ту пору шла из музыкальной школы и попалась этим уродам навстречу. Они затащили ее за гаражи… далее просто жуть берет. Что они с ней делали, не опишешь… То есть описано довольно подробно, просто повторить сил нет. Наиздевавшись всласть, они облили девчонку бензином и подожгли. За бензином, кстати, в гараж залезли, замки сбили… Серафимович получила десять лет, ее дружок двенадцать, хотя я бы расстрелял. И девку тоже. Не смотри так. Расстрелял бы собственноручно.
– Не заходись. Кто-то стрелять не стал – ножом пырнул. Так что справедливость восторжествовала. Как звали убитую девочку?
– Елена Лисицина. Мать до сих пор на инвалидности, что неудивительно. Тут вот еще что. Я внимательно прочитал дело, и у меня появились кое-какие мысли. Прежде всего, похоже, убийц было не двое, а трое или даже четверо. Когда они свои зверства описывали, то путались в показаниях, кто как ударил и прочее. Но сколько на них ни давили, на своем стояли твердо: были вдвоем. Заводилой там, конечно, был парень. Он к тому времени уже побывал за решеткой по малолетству за разбойное нападение и законы знал. А Серафимович сразу начинала рыдать и твердила, как попугай, вдвоем были. Видно, успел проинструктировать.
– Очень интересно, – кивнула я.
– Парню пора уже выйти на волю, – подал голос Лукьянов.
– Ага. Три недели назад у него вышел срок.
– Пошлите запрос, – доброжелательно сказал Саша, когда хотел, он мог выглядеть очень милым. – Жив ли господин Краснов? Может, тоже в ящик сыграл, как его боевая подруга?
Артем на мгновение задумался, затем кивнул:
– А что? Проверим. Слушай дальше. Всех знакомых Ивановой опросили. О том, что у нее был любовник, многие догадывались. Одна даже имя назвала – Иван. Живет он где-то на Литейной. Но ничего конкретного.
– С матерью говорили? Обычно дочери делятся своими радостями.
– Конечно, говорили. Очень возмутилась на вопрос: “Не было ли у дочери любовника?” Дама высоконравственная.
– А сколько лет старушке?
– Никакая она не старушка. Лет пятьдесят, может, чуть больше.
– Отлично. Черкни адрес, мы ее навестим. Лукьянов у нас спец по обольщению, ежели ей что-то известно о друзьях дочки, выложит как на духу.
Артем улыбнулся, не зная, как реагировать на мои слова, а Лукьянов посмотрел на меня с насмешкой, мол, мели Емеля, твоя неделя.
– Что там с Дидоновым? – спросил Артем. Я пожала плечами:
– Хуже не бывает. Тонна дерьма и нулевые перспективы.
– Сочувствую. Ты сейчас куда?
– К матери Ивановой. Потом по обстоятельствам. Если что, звони.
– И ты тоже.
Мать погибшей Ивановой, в девичестве Корнеевой, жила в частном доме на окраине. Нас встретила громким лаем огромная собака. Мы постояли возле калитки, пока на крыльце не появилась женщина в цветастом халате.
– Вам кого? – спросила она сурово. Я назвала фамилию и предъявила удостоверение. – Заходите, – кивнула она и оттащила собаку.
Мы вошли в чистенькую прихожую. Женщина указала рукой в сторону кухни.
– Чего вы от меня хотите? – вздохнула она устало.
