Мари Юнгстедт - Невидимый
Перед камерами в телестудиях эта тема обсуждалась с участием криминалистов, психологов и представителей женских общественных организаций.
По радио новость повторялась с небольшими вариациями, выпуск за выпуском.
На Готланде два убийства стали общей темой разговоров. О них говорили на работе, в транспорте, в магазинах, кафе и ресторанах. Страх перед убийцей охватил весь остров. Многие уже успели познакомиться с Фридой Линд. Такая симпатичная и веселая женщина, мать троих детей. Кто решился поднять на нее руку? Убийства на Готланде вообще большая редкость, а уж серийные убийства и подавно — об этом местные жители только читали в газетах.
Юхан и Эмма выбрали итальянский ресторанчик на боковой улочке, чуть в стороне от площади Стура-Торгет.
Поскольку туристский сезон еще не начался, народу здесь было немного. Они уселись за столик в глубине зала. Эмма чувствовала себя виноватой, хотя между ними ничего не произошло. Она скрыла от Улле, что собирается пообедать с Юханом. Соврала, сказав, что встретится с подругой. Теперь ей было стыдно. Никогда раньше она не лгала мужу.
Перед самой встречей она чуть было не позвонила Юхану, чтобы сказать, что не сможет. И хотя Эмма прекрасно понимала, что ступает на тонкий лед, она все-таки пришла. Тяга к Юхану перевесила все остальное.
Сейчас, едва он подвинул ей стул, она почувствовала, что пропала.
Они заказали пасту. Официант принес напитки — белое вино и воду.
«Один бокальчик мне точно не помешает», — нервничая, подумала Эмма. Закурив, она стала разглядывать своего спутника, сидевшего напротив.
— Я так рад снова тебя видеть, — сказал он.
— Правда?
Она невольно улыбнулась. Он тоже улыбнулся. На его щеках появились ямочки, такие очаровательные! Юхан не сводил с нее карих глаз. Она сделала над собой усилие и отвела взгляд.
— Давай оставим в покое убийства, — попросил он. — Во всяком случае на время. Я хочу побольше узнать о тебе.
— Хорошо.
Они заговорили о себе. Юхан расспрашивал о ней и о детях. Казалось, он искренне интересуется ее жизнью.
Эмма спросила его о работе. Почему он решил стать журналистом?
— Когда я учился в старших классах, то проклинал все и вся, — сказал он. — Особенно социальную несправедливость. Она ощущалась везде, даже в том пригороде, где я вырос. Железная дорога разрезала жилой квартал на две части. С одной стороны находились виллы тех, у кого есть деньги. С другой — безликие высотки с разрисованными фасадами и выбитыми окнами подвалов. Два разных мира — просто абсурд какой-то! В школе все подростки оказались вместе, и для меня это послужило толчком.
— В каком смысле? — спросила Эмма.
— У меня появились друзья из высоток. Я осознал, что у молодых далеко не равные возможности. Мы собрались небольшой компанией и стали издавать собственную школьную газету, в которой писали статьи о несправедливости общества. С этого все и началось. Сколько было пыла и идеализма, а теперь я превратился в банального репортера криминальной хроники. — Он рассмеялся и покачал головой. — Когда я поступил в Высшую школу журналистики, то собирался стать пишущим журналистом, — думаю, об этом мечтают все. Но потом довелось проходить практику на телевидении, и меня засосало. Ну а ты? Как получилось, что ты стала учительницей?
— К сожалению, у меня не было такого пыла, как у тебя. Это скорее дань семейной традиции. Мои родители были учителями. Так что я отчасти пошла по этому пути, чтобы порадовать их. И потом, я всегда любила школу. И очень люблю детей, — добавила она, и тут мысль о собственных детях пронеслась в голове, напомнив, что ей вообще не подобает здесь сидеть.
Юхан отметил, как ее лицо помрачнело. Он поспешно сменил тему:
— Что ты думаешь по поводу нового убийства?
— Это просто ужас! Как такое может случиться здесь, на нашем тихом Готланде? Я просто ничего не понимаю. Сначала Хелена, а теперь еще вот это.
— Ты знала Фриду Линд?
— Нет. Она прожила на острове всего год, так ведь? Хотя ее лицо мне кажется смутно знакомым.
— Она работала в салоне красоты в «Эстерсентруме». Может быть, ты видела ее там?
— Да, ты прав. Я была там пару раз, стригла детей.
— Как ты думаешь, они с Хеленой были знакомы?
— Понятия не имею. Меня волнует вопрос: это случайное совпадение, что убили именно их, или есть какая-то связь? Я все думаю и думаю о Хелене. Без конца все прокручиваю в голове. Пытаюсь понять, в чем же причина. Кто мог это сделать? Я ездила на похороны в Стокгольм, встретила там множество людей, которые знали Хелену. Ее родителей, братьев и сестер, друзей. Родители Пера тоже, разумеется, пришли на похороны. Никто ни на секунду не поверил, что он убийца. Потом мы — те, кто был тогда на вечеринке у Пера и Хелены, — встречались еще раз. Так ни до чего и не додумались. Я много размышляла. Даже допускаю мысль, что она встретила нового мужчину, о котором никто не знал. Может быть, она завела с ним отношения, а потом выяснилось, что он сумасшедший.
Она поковырялась вилкой в остатках пасты.
— Скажем, она решила разорвать отношения, поняв, что все-таки любит Пера, а этот второй приревновал и вышел из себя.
— Да, — согласился Юхан. — Конечно, такое вполне вероятно. Ты не знаешь, изменяла ли она Перу?
— Да, случалось. Во всяком случае один раз, несколько лет назад. Она познакомилась с кем-то на вечеринке. Они переспали. Их роман продолжался несколько недель. Она тогда сомневалась в своих чувствах к Перу. Ей казалось, что их отношения стали привычными, рутинными. Помню, Хелена совершенно потеряла голову от того второго парня. Говорила только о нем — называла его наркотиком, на который подсела. Иногда даже прогуливала работу, чтобы встретиться с ним. Это совершенно не в ее стиле.
— Как его звали?
— Не знаю. Она не говорила. Я сочла все это полной чушью. Она не хотела рассказывать, кто он, чем занимается и где живет.
— Почему же?
— Понятия не имею. Ясное дело, я пыталась у нее выпытать, но она упрямо стояла на своем. «Придет время — ты сама все узнаешь», — говорила она.
— А что произошло потом?
— В один прекрасный день она заявила, что между ними все кончено. Даже не знаю, в чем причина, что там у них произошло. Просто сказала, что все позади и что она решила остаться с Пером.
— Когда все это было?
— Ну, несколько лет назад. Точно не помню — года три-четыре назад.
— После этого она больше не говорила о нем?
— Нет. Время шло, и я забыла эту историю. Вспомнила об этом только сейчас.
— Надо бы это проверить, — проговорил Юхан. — Кто-нибудь еще наверняка что-нибудь знает. Ты не разговаривала об этом с кем-нибудь из ее друзей, когда была в Стокгольме?
— Да нет, как-то и не подумала даже.
Она взглянула на часы. Половина третьего. Через полтора часа она должна забрать детей. Вино уже начало действовать, но она выпила еще глоток и посмотрела в глаза Юхану:
— Я должна успеть на автобус, чтобы не опоздать за детьми.
— Могу подвезти тебя. Я выпил всего один бокал. Это не страшно.
По городу они ехали молча. Эмма откинулась на сиденье, закрыла глаза. На душе было так хорошо, как давно уже не бывало.
Открыв глаза, она посмотрела на Юхана.
«Боже мой, неужели я влюбилась? — подумала она. — Полное безумие».
Вместе с тем она невольно наслаждалась этими минутами. Рядом с ним она могла расслабиться, становилась веселой и общительной. Она стала рассматривать его руку, лежащую на руле. Загорелая, мужественная рука с аккуратными, коротко подстриженными ногтями.
Он повернул голову, взглянул на нее:
— О чем ты думаешь?
Она покраснела:
— Да так, ни о чем.
Улыбка расползлась от уха до уха, и она ничего не могла с собой поделать.
Не говоря ни слова, он свернул с шоссе, ведущею в сторону Ромы, на проселочную дорогу. Остановился на опушке леса. Она не удивилась и не испугалась. Ощутила лишь легкую вибрацию внизу живота.
Он не сказал ни слова. Просто наклонился к ней и поцеловал. Она ответила на его поцелуй. Страстность этого поцелуя потрясла его. Он гладил ее волосы, руки, колени. Эмма почувствовала, как ее охватывает возбуждение. «Еще чуть-чуть, — думала она, в то время как ее язык вступил в сладкую борьбу с его языком. — Еще немножко». Когда его рука стала забираться ей под джемпер, она оттолкнула его:
— Послушай, мы не должны этого делать. Так нельзя.
— Ну пожалуйста, ну еще немножко! — умолял он.
Но Эмма была непреклонна. Разум начал возвращаться к ней.
Оставшаяся дорога до Ромы прошла в полном молчании. Затормозив у школы, он повернулся к ней:
— Когда мы снова увидимся?
— Пока не знаю. Дети ждут. Мне надо подумать. Я позвоню.
Увидев на школьном дворе Сару, которая махала ей рукой, Эмма испытала большое облегчение.
