Тоби Болл - Тайник
Литоу убил Отто Самуэльсон, киллер из Белой банды. По словам одного из детективов, приведенным в той же заметке, Самуэльсон был настоящим маньяком-убийцей, который отправил на тот свет не один десяток «бристольцев». В него неоднократно стреляли, но он ни разу не пострадал серьезно. Детектив назвал его «настоящим Распутиным».
Убийство Литоу было предпоследним в череде дерзких преступлений, которые закончились «именинной бойней». К началу 1929 года и «белые» и «бристольцы» утратили всякий страх перед полицией и властями. Рыжий Генри был только что избран мэром, но еще не вступил в должность, а предыдущий мэр был всецело поглощен учетом и сокрытием коррупционных доходов, полученных за двенадцать лет правления. Убийство Литоу было отчаянно дерзким, но не беспрецедентным.
Оно произошло на Капитолийских Холмах ясным теплым днем, когда на улицах особенно многолюдно. По сообщениям свидетелей, когда Литоу подъезжал на своем «бьюике» к перекрестку Ван Барен и Виргинии, с тротуара сошел человек (Самуэльсон) и, подняв руку, остановил движение, чтобы дать перейти улицу мужчине, который нес большое ведро. Автомобиль Литоу остановился, как и машина на противоположной стороне. Когда мужчина с ведром оказался перед машиной Литоу, он выплеснул его содержимое — это был жидкий гудрон — на переднее стекло, лишив водителя возможности что-либо видеть. Самуэльсон быстро подошел к боковому стеклу со стороны водителя, которое по случаю приятной погоды было опушено, и выпустил в Литоу шесть пуль, когда тот пытался вытащить свой пистолет из-под сиденья. Пока подбегали полицейские, Самуэльсон и человек с ведром успели скрыться в толпе.
Отто Самуэльсона и его подельника по имени Киль в тот же день опознали свидетели. На следующий день имена и фото преступников были опубликованы в «Газете». Через тридцать шесть часов полиция арестовала Самуэльсона в публичном доме в Низине. Киля нашли в его собственной квартире с удавкой на шее.
Суд над Самуэльсоном был назначен на ноябрь, подсудимый через адвоката признал себя виновным, после чего сообщения об этом деле уже больше не появлялись. Фрингс еще раз просмотрел газеты за последнюю неделю, надеясь обнаружить хоть какое-нибудь упоминание о приговоре и месте заключения, и не нашел ничего.
Репортер понес газеты обратно в библиотеку, где застал Лонергана в состоянии полной отрешенности от мира — тот что-то сосредоточенно строчил в толстой кожаной тетради. Чтобы привлечь его внимание, Фрингс шумно бросил газеты на стол. Библиотекарь медленно поднял глаза, не выказывая признаков раздражения.
— Нашли что-нибудь?
— Почти все. Но я заметил, что мы освещали это событие только до приговора, а потом — тишина. Довольно странно, вы не находите?
Лонерган на минуту задумался.
— Да, — медленно произнес он. — Для такого громкого дела немного необычно.
— Вы не можете посмотреть, нет ли чего-нибудь о Самуэльсоне в последующих номерах?
— Нет, я дал вам все, что есть. Потом Самуэльсон упоминался только эпизодически в репортажах о других убийствах и Белой банде. Я имею в виду нашу «Газету».
Фрингс почувствовал, что накаляется. Это было глупо — ведь Лонерган не отвечал за содержание газеты.
— Вообще-то меня больше интересует, где я могу найти Самуэльсона сейчас. Мне нужно с ним поговорить.
Лонерган откинулся на спинку стула и уставился в потолок.
— Где найти, где найти, — пробормотал он про себя.
Потом выпрямился и посмотрел на Фрингса.
— Вам лучше поговорить об этом с Артуром Паскисом.
Имя показалось Фрингсу знакомым. Он взглянул на Лонергана, ожидая объяснений.
— Артур Паскис — архивариус муниципального архива. В его ведении все дела. Если кто и в курсе, где ваш дружок Самуэльсон, так это он.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
Пул еще не до конца очнулся, но голоса уже мог слышать. Один был ему знаком, и хотя его мозг был пока не в состоянии вспомнить имя или характер отношений, он точно знал, что именно этот голос — голос Карлы — принесет ему успокоение. Второй голос звучал спокойно и уверенно, и Пул подсознательно почувствовал, что он тоже принадлежит другу. Поэтому последние минуты своего беспамятства он провел в состоянии, близком к блаженству.
Окончательно очнувшись, он мгновенно ощутил мучительную боль, пронизывающую все тело. Потом в мутном мареве проявился силуэт Карлы. Пул попытался заговорить, но изо рта у него вырвался лишь слабый хрип. Прервав разговор, Карла и ее друг наклонились над ним.
Карла провела рукой по его лбу.
— Ну как ты?
Когда взгляд его сфокусировался, Пул увидел синяки у нее под глазами и устало опушенные плечи.
Он попытался ответить, но смог только указать на свой рот.
— Воды?
Пул кивнул.
— Энрике, принеси воды.
Крепкий смуглый парень, согласно хмыкнув, исчез на кухне. Взяв лицо Пула в свои руки, Карла пристально посмотрела на любовника.
— Ты в порядке? — спросила она, пытаясь определить, не повреждены ли глаза.
Энрике принес воду, и Карла осторожно приложила стакан к губам Пула. Осушив стакан, тот даже смог немного приподняться, чтобы разглядеть Энрике.
— Энрике — один из организаторов забастовки, — пояснила Карла. — Мы как раз обсуждали, что делать дальше.
У Пула невыносимо болела голова. Карла рассказывала ему об Энрике, но он его ни разу не видел. Она называла его настоящим бойцом. В голове у Пула постепенно прояснялось.
Карла опередила его вопрос:
— Они бросили тебя у нашей двери. Подъехали к дому, открыли машину и выкинули тебя на тротуар.
— Кто?
— Разве ты не знаешь?
— БПД?
— Мы так предполагаем, — сказала Карла, указывая на Энрике. — Но точно сказать трудно.
— Как я… — начал было Пул, но тут все поплыло у него перед глазами. Мысли стали путаться, и он опять потерял сознание.
Энрике уже ушел. Пока Пул спал, они с Карлой успели переговорить. Пул и Карла сидели за кухонным столом, на котором были разбросаны фотографии Берналя и его любовницы. Пул пытался собраться с мыслями, преодолевая пульсирующую боль. Предстояло еще многое обмозговать, а времени оставалось в обрез.
— Мы с Энрике это обсудили, — заявила Карла. — И считаем, что фотографии надо передать в газеты.
Пул внутренне напрягся, как всегда, когда был не согласен с Карлой. За эти годы он шантажировал многих, но они всегда приносили деньги и он оставлял людей в покое. Фотографии были его единственным оружием. Если они станут достоянием общественности, он больше не сможет припугнуть Берналя — и защитить себя.
— Я в этом не уверен.
— Но это необходимо. Как ты не понимаешь? Иначе мы потеряем все рычаги давления. Если не отдадим фотографии в газеты, он подумает, что мы блефуем, и будет вытирать о нас ноги. А если мы их опубликуем, ему придется с нами считаться. Разве нет?
Пул был вынужден согласиться. Она была права, и спорить бесполезно. Однако его задело, что в принятии решения участвовал Энрике и Карла стала его союзником. Пул предпочел бы, чтобы в союзники выбрали его.
— Надо нажать, — продолжала Карла, наклонившись над столом. — Мы не можем допустить, чтобы мэр, Берналь и этот проклятый спецотряд сели нам на голову. Мы должны дать отпор. Да так, чтобы мало не показалось.
— Ну ладно.
— Ты боишься, потому что тебя прижали? Думаешь, за этим Берналь стоит? Настучал своему дружку мэру?
— Да нет. Сначала я думал, что меня сгребли из-за Берналя, но они спрашивали совсем о другом. Их интересовал Каспер Просницкий.
— Но какого черта они тебя спрашивали? Разве ты что-то знаешь?
— Вроде нет, — неуверенно пробормотал Пул.
— Кончай темнить. Давай выкладывай.
Пул тяжело вздохнул.
— Кое-что я все-таки знаю. Они спрашивали, кто меня нанял.
— Ты им, конечно, не сказал.
— Сказал, — обреченно признался Пул. — Я просто не выдержал… Они меня всего измолотили. Я уже ничего не соображал…
Остановив его жестом, Карла уставилась в стол.
Пул попытался заговорить снова:
— Я…
Карла подняла руку, и Пул замолк, поняв, что она что-то обдумывает.
— Ты должен ее найти, — наконец заключила Карла. — Просницкая должна знать, что с тобой произошло.
Пул этого ожидал.
— Позвони своим. Может быть, вы сумеете найти адрес. Я к ней схожу.
Карла закрыла глаза. Ее лицо осунулось от изнеможения. Пул попытался погладить ее волосы, но, потянувшись через стол, снова потерял сознание. Когда он пришел в себя, она уже вышла. Он слышал, как Карла говорит в соседней комнате по телефону, пытаясь узнать адрес Лины Просницкой.
Карла висела на телефоне часа два, после чего возвратилась на кухню. Пул спал, положив голову на руки. Она стала осторожно массировать его плечи. Обычно ее прикосновения заводили его, но сейчас он ничего не почувствовал. Возможно, ему отбили самое важное. Однако в том месте не болело, и Пул решил, что просто слишком измучен.
