Виктор Доренко - Ставка на бандитов
Всю дорогу до больницы Монах угрюмо молчал и лишь однажды тихо прошептал:
— Моя вина, ну, я этим пидерам устрою пресс-хату, бля…
Приятели ни о чем не спрашивали, они знали о разговоре, происшедшем между Монахом и представителями заикинской группировки.
Исподволь Музыканту по своим каналам даже удалось навести справки, кто такой Заика и что он собой представляет, однако до поры до времени он придерживал эту информацию.
Буру с самого начала не понравилось, что пахан вмешивается в дела другой группировки, тем более та управлялась не уголовным авторитетом, как-то зарекомендовавшим себя в преступном мире, а бывшим спортсменом, каковым выдавал себя Заика, однако возразить вору в законе Рома не решался.
В приемном покое Фомина встретил самоуверенный тип в белом халате с наглой ухмылкой на заплывшем жиром лице. На вежливую просьбу сообщить вновь прибывшим какую-либо информацию о доставленном пациенте Гладышеве Игоре Ивановиче он ответил грубой фразой:
— Всяким проходимцам справок не выдаем, это вам не справочное бюро…
Однако Монах резко оборвал нахального толстяка, больно схватив того за жирную щеку своими сильными пальцами:
— Или ты, фуфломет, мне по делу три, или засунь свою блядскую метлу поглубже в свой вонючий пердильник, пока я сам этого не сделал, допер, петушара жирный? А теперь паси фишку, толстожопый, — пахан чуть ослабил хватку, давая возможность тому ответить, — оторви свою потную задницу от этого седалища и загляни в свои писульки, где лежит Гладышев Игорь Иванович, иначе твоим мурлом мои жиганы забьют парашу в вашей богадельне. Петришь, зяблик?
— Угу, — промычал тот, поняв из сказанного только то, что нужно найти в списках определенную фамилию, и тут его взгляд упал на недавно принесенный список с именами вновь поступивших пациентов, среди которых он прочел инициалы банкира в графе «реанимация». — О-он в-в реа-реа-ни…
— Да не трясись ты, как целка перед абортом, — грубо прервал его Монах, — говори толком.
— Он в реанимации, — наконец смог вымолвить толстяк и, глядя вслед удалявшимся посетителям, обессиленно плюхнулся на стул.
В реанимацию их не пускал вежливый, в отличие от сидящего внизу наглеца, доктор, одетый в темно-зеленый халат и такого же цвета шапочку, объяснив, что их друг находится в бессознательном состоянии и поговорить с ним все равно не удастся.
Тогда Бур, вежливо отстранив пахана, вплотную приблизился к врачу и протянул тому стодолларовую купюру со словами:
— Слушай, уважаемый, позволь ему, — он жестом указал на Монаха, — только посмотреть на Гладышева, и мы тут же растворимся, как тугой лопатник в базарной толпе.
Осторожно взяв протянутую купюру, доктор согласно кивнул, произнося:
— Только вам придется надеть халат и бахилы…
— Хоть скафандр космонавта, — прервал его авторитет, послушно следуя за врачом в ординаторскую, где ему подобрали подходящую спецодежду.
Войдя в палату реанимационного отделения, Монах при тусклом свете лампочки едва смог узнать перебинтованное лицо своего давнего друга.
К рукам лежащего на высокой койке банкира тянулись наполненные жидкостью прозрачные трубки капельниц. Нижняя часть лица раздулась до нереальных размеров, сквозь бинты сочилась кровь, веки нервно подрагивали, полуприкрывая глаза.
Когда Фомин в сопровождении все того же врача в темно-зеленом халате вышел в коридор, на его суровом лице гневно перекатывались желваки, глаза злобно сверкали.
— Долго он так пролежит? — спросил Монах у реаниматолога, имея в виду Гладышева.
— Трудно сказать, — неуверенно ответил тот, — все будет зависеть от силы организма. Хотя степень тяжести полученных травм очень высока. У него множественное раздробление нижней челюсти, два осколочных перелома ребер, отек правого легкого и тяжелая травма печени, которая скорее всего потребует оперативного вмешательства. Прибавьте к этому сильный ушиб почек. По всему видно, били его нещадно.
— Суки, — зло процедил Монах и вновь обратился к собеседнику: — Как вас зовут?
— Моя фамилия Озерский Валентин Тихонович, я заведующий отделением, — представился врач.
— Валера, — просто сказал Фомин, а затем проникновенным голосом произнес: — Валентин Тихонович, у меня к вам несколько просьб.
— Чем могу — помогу, — пообещал Озерский.
— Во-первых, прошу вас не сообщать о данном инциденте в милицию, — начал перечислять авторитет.
— Здесь, увы, я ничего не могу для вас сделать, — честно ответил завотделением, — протокол уже составлен час назад дежурным следователем по райотделу.
— Тогда во-вторых, — Монах обернулся к стоящим в стороне подручным, — Рома, сколько сейчас у тебя с собой «лавэ»?
Бур достал из кармана смятые купюры американских долларов и российских рублей. Пересчитав валюту, он принялся за рубли, однако авторитет прервал его вопросом:
— Сколько?
— Восемьсот баксов, — ответил тот.
— Деревянные оставь, а «зелень» давай сюда, — тоном, не терпящим возражений, сказал Фомин и, протягивая деньги врачу, закончил: — Это аванс. Если поставите Игоря на ноги, получите в два раза больше. Будет мало, позвоните. Саша, — позвал авторитет Музыку, — оставь номер своего мобильного телефона. И в-третьих, поместите его в отдельную палату, пусть круглосуточно рядом с ним находится медсестра, а через пару часов мы пришлем охрану, она будет впускать только вас и медсестер, которых вы лично представите охране. Договорились?
— Ну, я не знаю, — невнятно протянул Озерский, с удивлением разглядывая полученную сумму, а затем поспешно согласился: — Хорошо, пусть так и будет.
— И вот еще что, — подумав, добавил Фомин, — все необходимые лекарства мы оплатим отдельно, как и гонорар сиделкам, пусть это вас не тревожит. До свидания, — Монах протянул доктору руку.
Сидя в салоне комфортабельного «мерседеса», на бешеной скорости мчавшегося по направлению к Московской кольцевой автомобильной дороге, Фомин в очередной раз набирал номер телефона Дюка. Наконец с четвертой попытки в динамике раздались длинные гудки, сменившиеся недовольным голосом Зеленцова:
— Слушаю, — пробурчал он.
— Здорово, Дюк, — приветствовал приятеля Фомин, — это я, Монах. Срочно нужно увидеться, есть дельце.
— Какой базар, — голос стал значительно дружелюбнее. — Ты где?
— Я на выезде с Минского шоссе, сейчас проехал пост, — объяснил звонивший, глядя в окно машины на светящийся в ночи пикет ГАИ.
— Ты с Музыкантом? — вновь задал вопрос Зеленцов.
— Да, — коротко ответил авторитет.
— Передай ему трубку, — попросил Дюк, — я ему сейчас все подробно объясню.
— Держи, — повернулся Монах к сидящему за рулем Музыке и протянул ему сотовый телефон, — это Дюк, он тебе расскажет, как до него добраться.
Прошло не более двадцати минут, и машина с включенными фарами въехала на территорию дачи Зеленцова через предусмотрительно распахнутые охраной ворота.
Хозяин встречал гостей, стоя на веранде огромного особняка в спортивном костюме цвета морской волны.
В другое время и при других обстоятельствах Фомин наверняка не преминул бы внимательно осмотреть ярко освещенную загородную резиденцию Дюка, однако сейчас ему было не до этого.
Пройдя вслед за Зеленцовым в гостиную, Монах оказался в просторной комнате, в центре которой величественно расположился огромный круглый стол из красного дерева, обставленный стульями с высокими спинками, обитыми светлосерым бархатом. Напротив каминной стены выстроился ряд кожаных диванчиков, на них и расположились гости.
Опустив приветственную часть, Фомин сразу перешел к сути вопроса:
— Скажи, Леша, есть у тебя человек пять верных людей, которые могли бы подежурить с оружием у палаты моего товарища?
— Не вопрос, — отозвался Зеленцов, глядя на встревоженное лицо пахана, — а что случилось?
— Чуть позже объясню, — отмахнулся Монах, — это надо сделать срочно.
Дюк повернулся к вошедшей с подносом, уставленным различными яствами, стройной красавице:
— Светлана, — попросил он, — позови Пашу.
Та, одарив присутствующих лучезарной улыбкой, поспешила выполнить просьбу. Не успела за ней затвориться дверь, как на пороге возник помощник Дюка, здоровенный гигант с заспанным выражением лица.
Зеленцов обратился к нему:
— Мне срочно нужно человек пять-шесть с официальными «волынами», — распорядился он, — в крайнем случае возьми кого-нибудь из моей охраны и мигом сюда.
Паша проворно, насколько позволяла комплекция, бросился выполнять распоряжение шефа.
Тем временем Монах, сидя в окружении Бура и Музыканта, рассказывал хозяину особняка о событиях минувшего дня.
Когда рассказчик поведал, как он встречался с «крышей» банкира, Дюк его прервал:
