Владимир Колычев - Человек из зеркала
– Голованов Михаил Евгеньевич, одна тысяча девятьсот семьдесят первого года рождения, место рождения – город Клин Московской области… Осужден в одна тысяча девятьсот девяносто восьмом году Хамовническим судом города Москвы, по статье сто пятой, на четырнадцать лет… Видно, по условно-досрочному освобождению вышел, – предположил Илья.
При обыске в кабинете у Супрунова был изъят кейс, в котором рядами лежали пятитысячные купюры в банковских упаковках – всего десять миллионов рублей. На эту сумму врач и купился, хотя мог бы догадаться, что деньги окажутся фальшивыми. Так и оказалось – все купюры сплошь подделка, хотя и высокого качества.
Развели Супрунова как последнего недотепу. Но и эксперты просчитались в надежде снять отпечатки пальцев с кейса и новеньких купюр. Не было там ничего такого. И на ампуле, которую получил Супрунов, не было пальчиков. Видно, преступник был в перчатках, когда передавал ее. Холодно было на улице, а разговор шел в беседке, на открытом воздухе, так что перчатки на руках незнакомого мужчины не могли показаться Супрунову подозрительными. Все просчитал преступник, но при этом прокололся на пустяке. Ну разве мог он предусмотреть, что из машины выпадет рекламная листовка, которая оказалась там по чистой случайности.
– Может, вышел, а может, сидит до сих пор, – усмехнулся Шульгин. – Может, у них полиграфическое производство в зоне.
– Полиграфическое производство? По-твоему, он там отпечаток на листовке оставил? Шутить изволите?
– Ну да, скорее шутка, чем всерьез. Видимо, Голованов этот раньше освободился. С работой для уголовников у нас всегда было туго, поэтому он подрядился листовки в торговых центрах раздавать. Он раздавал, а этот взял.
– Кто взял?
– Кто-кто… В кожаном пальто!
– А это?
Романов показал Шульгину фотографию Голованова. Тюремный снимок, в профиль и анфас, но выводы делать можно.
– Что это?
– Лоб широкий? Широкий. Переносица широкая? Широкая. И веки наполовину закрывают глаза… Что нам Супрунов говорил?
– Супрунов говорил, что взгляд у него гипнотический…
Взгляд у Голованова на фотографии внешне спокойный, но внутренне озлобленный, ожесточенный – не всякий человек мог выдержать его тяжесть.
– Он что, фотографа загипнотизировать пытался? – спросил Шульгин.
– А кто его знает, – пожал плечами Романов.
– Ты Супрунову фотографию показывал?
– Нет, собираюсь.
– Сам к нему в изолятор спустись и давай сюда, – стараясь скрыть свое нетерпение, сказал Шульгин.
Эксперты дали пока лишь предварительное заключение, но это позволило предъявить Супрунову обвинение. Следователь оставил его под стражей, и вряд ли ему изменят меру пресечения. Как-никак ведь он пытался убить человека. Его отправят на этап, в СИЗО, но пока что он находился в изоляторе временного содержания, в шаговой, так сказать, доступности. Илье даже не пришлось покидать здание ОВД, чтобы увидеться с ним.
Когда он вернулся, в кабинете, помимо Шульгина, находился подполковник Круча. И оба с нетерпением смотрели на него. Понять их можно, раскрытие заказного убийства – это показатель мастерства, большой плюс к деловой репутации. И совсем не важно, что исполнитель проявил неосторожность и попался на мелочи. Но ведь эта мелочь не укрылась от внимания старшего лейтенанта Романова, значит, он имел сейчас полное право чувствовать себя верхом на белом коне.
– Ну что? – спросил Дима.
– Еще не родился преступник, которого не мог бы найти старший лейтенант Романов! – с шутливым пафосом улыбнулся Илья.
– Давай, ковбой, доставай свой «кольт»! – подбодрил его Круча.
– Так я его уже достал… Этот Голованов и передал Супрунову ампулу с ядом.
– Хороший выстрел, ковбой. Вспугнул ты Голованова, – в раздумье, глядя куда-то в сторону, медленно проговорил начальник криминальной милиции.
– Почему вспугнул? Он еще ничего не знает.
– Я в том смысле, что ты заставил его открыться, обнаружить себя. Нужен еще выстрел, чтобы его добить. Голованов, Голованов… Что нам про него известно?
– Ну, сидел за убийство. На свободе гуляет. Работы нет, вот его и наняли…
– Кто нанял? – не у Ильи, а у всех, в том числе и у себя, спросил Круча.
– А кто Чупракова убить хотел, тот и заказал. Может, на заказчика выйти удастся, – с мечтательным видом сказал Илья.
Голованов всего лишь исполнитель, мелкая сошка, а его заказчик обретается в гораздо более высоких кругах. Может, крупный бизнесмен, а возможно, даже чиновник государственного масштаба. Чем выше уровень заказчика, тем больше шума произведет дело, возможно, сам министр МВД наградит Илью. Капитана присвоит, в должности повысит… А возможно, это дело прикажут замять, если орешек окажется начальству не по зубам. Но и в этом случае виновникам инцидента что-нибудь да пожалуют, чтобы они не слишком возмущались. Но Илья о таком повороте событий и думать не хотел. Хотя бы потому, что сдаваться он не собирался. Карьера карьерой, но справедливость выше.
– Хотелось бы надеяться, – кивнул Круча. – Плохо сработал Голованов, плохо. Засветился. Номера с машины снял, а все равно засветился. Листовку с пальчиками потерял. Да и по фотороботу его можно было бы найти. Засветился он. Засветился. Это меня и настораживает. Как бы не зачистили его.
– А кто знает, что он засветился?
– Покушение сорвалось, Супрунов задержан. А Супрунов молчать не станет. И не молчит он. Работать будем, ребята. По коням и вперед, искать Голованова. Чем быстрей мы его найдем, тем лучше.
Илья и сам это понимал. Степан Степанович еще не договорил, а он уже направился к двери. Есть в картотеке адрес, по которому был зарегистрирован Голованов, от этой печки и надо было плясать.
* * *Шульгин медленно натянул кепку на глаза, резко втянул в себя воздух – не разжимая зубов, через приподнятую с одного края губу. Выбросил пальцы веером и нажал на клавишу звонка.
Ждали оперативники недолго. Дверь, обитая потрескавшимся от времени дерматином, открылась, и Романов увидел пожилую неряшливую женщину с сожженными пергидролем волосами. Воспаленные глаза с красными прожилками, синюшный нос, запах перегара. И еще Илья обратил внимание на внешнюю схожесть этой женщины с Головановым.
– Здравствуйте, Валерия Юрьевна, – с приблатненным акцентом выдал Шульгин. – Мне бы сынка вашего повидать.
Он работал под уголовника со стажем, держался развязно, на женщину смотрел с высокомерностью видавшего виды человека. Но при этом обращался к ней на «вы», демонстрируя тем самым свое почтение.
– Какого сынка? – грубым, с хрипотцой голосом в той же маргинальной манере ответила ему женщина. И удивление у нее в глазах, и возмущение. – И не Валерия Юрьевна я.
– Да? А я думал, вы мама друга моего, Миши Голованова.
– Какая я ему мама, глаза твои бесстыжие! Сестра я его!
Была у Голованова сестра. Младшая. Семьдесят четвертого года рождения.
– Варвара?
– Варвара, а что?
Шульгин изобразил радость, за которой скрывалось недоумение. Да и Илья был изумлен. Выходило, что этой Варваре было всего тридцать шесть лет, но выглядела она на все пятьдесят, если не больше. Алкоголь – штука опасная.
– Мне Мишка про тебя рассказывал, – в подробности Шульгин вдаваться не стал, ни к чему это. – А мамка ваша где?
– Умерла мама.
Дима вздохнул с нарочито фальшивой скорбью и снял кепку, сжав ее в руке.
– А Мишка где? Мне бы с ним перетереть… Мишка! – крикнул он через плечо женщины.
– Эй, ты чего кричишь, придурок?
– Кто придурок? – спросил Дима спокойно, но таким тоном, от которого даже Илье стало немного не по себе.
И взгляд у него стал таким холодным, что Варвара заледенела со страха. И еще руку он в карман сунул, как будто нож собирался достать.
– Извини, – пробормотала она.
Молодец, Дима, сумел пронять женщину. Илья почему-то был уверен, что Варвара у них в руках.
– Что – извини? За словами надо следить.
– Сорвалось…
– Нельзя так.
Шульгин говорил спокойно, но смотрел на женщину недобро, хотя острота угрозы уже притупилась.
– Я понимаю.
– Миша где?
– Нет его. Давно уже не было. Он здесь не живет…
– А где живет?
– Ну-у, – замялась Варвара.
– Что – ну? Мне с Мишкой поговорить надо, дело у меня к нему важное.
– Я не знаю, где он живет. Честное слово, не знаю.
Вполне возможно, что женщина говорила правду, но, судя по ее бегающим глазкам, про своего брата она все-таки кое-что знала. Возможно, ей был известен номер его телефона, а это уже ключ к адресату.
– Ну не знаешь и не знаешь… Ты одна?
– Почти…
– Что значит почти?
– Савелий дома. Только он спит.
– Ну и пусть себе спит. А мы вашу с Мишей маму помянем, да, Варя?
– Так нечем.
– Не вопрос.
В дружбе, как говорят психологи, нет равноправия. Кто в компании ведущий, а кто ведомый, решает известный вопрос «Кто идет за водкой?». Но в отношениях между Шульгиным и Романовым вопрос равноправия даже не ставился. Дружба дружбой, а должности разные, один старший опер, а другой – простой. Так что за водкой пришлось идти Илье.
