Александр Ли - Вышибала
Я веду машину с максимальной осторожностью, хотя клиент орет под руку, чтобы я поспешил. Если бы я поддал газу, то тело на обочине так и осталось бы безымянным трупом, найденным копами несколькими днями спустя. Но я его замечаю и жму на тормоз. Машина останавливается, разбрызгивая грязь и комья земли.
Я подхожу к телу. В резком свете фар видно, что это девушка, совсем молодая. Навскидку ей лет восемнадцать, не больше двадцати. На роскошном когда-то вечернем платье пятна крови и грязи, на правом боку – явный огнестрел, большая кровопотеря.
Проверяю пульс – жива. Значит, надо срочно в клинику. Я накладываю повязку, чтобы хоть немного унять кровотечение, и заношу девушку в машину. Она не подает признаков жизни.
Зато фермер оживляется не на шутку. Пока я бинтую жертву нападения в машине, этот старый педофил закатывает истерику, орет на меня, что дело у него срочное. Мол, мы договорились и я взял задаток. Он называет меня грязным мексикашкой.
Этот его вонючий табак стал последней каплей. Я вырываю у него изо рта дымящуюся сигарету, бросаю ее наземь и тщательно раздавливаю ногой, пока она не превращается в пыль.
Потом я говорю медленно и отчетливо, так, чтобы он понял с первого раза:
– Если ты, ублюдок, еще раз откроешь рот – закурить там или рассказать мне, как я должен поступать с больными, – оставлю здесь. Будешь вести себя покладисто – довезу до города. Кивни, если согласен. И последнее. Я испанец, мои предки завоевали эту страну в те времена, когда твои трахали овец в своей доброй старой Англии. Советую тебе поступать так же. Тогда моя помощь никогда не понадобится никому из твоего семейства. Все понятно?
Он молча кивает.
У меня всегда с собой прекрасный аргумент для убеждения зарвавшихся клиентов. «Глок-17» – пистолет легкий, точный, работает без предохранителя.
Мы садимся и разворачиваемся. По дороге в город я лихорадочно обдумываю, что делать с моей находкой. В городскую больницу девушку везти нельзя. Врачи обязаны сообщать в полицию обо всех ранениях насильственного характера. Кто знает, что ей пришьют копы?!
Моя клиника – тоже не вариант. Некоторые наши санитары на подкормке у синдиката. Пока я не выясню, кому девушка в вечернем платье могла перейти дорогу, лучше, чтобы о ней никто не знал.
Я торможу на окраине, высаживаю фермера у дороги, бросаю ему под ноги его деньги, захлопываю дверцу и уезжаю. Вслед мне летят его вопли про «из-под земли достану и живьем закопаю». Ну-ну… Главное, орать он начал, когда я уже дал по газам. Трусливое дерьмо. Девочку жалко – с таким-то отцом. Но беременность – это не болезнь. Переживет.
Я смотрю в зеркальце на свою пассажирку. Она так и не пришла в себя, повязка набухла от крови. Плохо дело. Я гоню на полной скорости по ночному городу. Главное сейчас – не нарваться на полицейский патруль.
Я сворачиваю к южной окраине. Тут, среди респектабельных двухэтажных особняков, я купил себе дом несколько лет назад. Внешне ничего особенного – на первом этаже большая гостиная, отделанная деревом и камнем, она же столовая и кухня. На втором – спальни и кабинет с библиотекой.
Однако была у дома особенность, за которую я заплатил почти вдвое против стандартной цены. Мое жилище построено из камня, включая внутренние стены и перекрытия. Оно очень прочное, а главное – звуконепроницаемое.
Со стороны открытой террасы с креслом-качалкой – внутренний дворик с бассейном. Высокие акации по периметру закрывают его от любопытных глаз. Очень удобно, если надо прооперировать пациента на дому, что бывает, пусть и не особенно часто. Неподалеку от террасы – гараж.
Вход с террасы ведет не в спальню с веселыми занавесками, а в медицинскую палату. Из нее можно попасть в операционную. За еще одной неприметной дверью в палате скрывается лестница. По ней можно подняться на второй этаж и оказаться в одной из спален. Ничего особенного, но лишняя предосторожность никогда никому еще не мешала.
Я завожу машину в гараж и переношу свою находку прямо на операционный стол. Там первым делом ставлю ей кровоостанавливающую капельницу. Потом аккуратно срезаю платье и под мощным светом лампы оцениваю масштаб повреждений.
У моей новой пациентки идеальный скелет, она прекрасно сложена. Радует то, что кости не повреждены, ссадины и порезы по всему телу – не в счет. Похоже, она собиралась дорого продать свою жизнь, если бы не пистолет у одного из нападавших.
С огнестрелом все гораздо сложнее. При ранениях в живот никогда не знаешь, какой орган зацепило, насколько обильно внутреннее кровотечение. Так что я делаю пострадавшей несколько уколов и готовлюсь оперировать.
2
Черт побери эту бесконечную ночь и всех поганых ублюдков с их стволами! У меня на столе – прекраснейший образчик человеческой породы. Идеальная женщина со вскрытой брюшной полостью и внутренностями, залитыми кровью.
Это только в романах пишут, как храбрый хирург сам себе вырезает аппендикс перед зеркалом. Заставь автора такого дерьмового романа даже не себе сделать операцию, а просто извлечь пулю из живота живого – пока! – человека без помощи ассистентов. Держу пари, он бы упал в обморок.
Я и сам еле стою на ногах от напряжения и усталости. Пот катится градом, в операционной жарко, ведь переохлаждать пациентку с такой кровопотерей нельзя никак. Тут надо зажимать край разорванного сосуда. Там – отодвигать края ткани, чтобы можно было собрать кровь и содержимое поврежденного кишечника. Все – руки кончились.
Кто вытрет пот, заливающий глаза, подаст этот чертов зажим? Меня никто не заменит, не окажет мне помощи. Именно этот девиз помогал мне держаться в самых сложных ситуациях. Я штопал, перекраивал и сшивал наново такие раны и увечья, что впору самому романы писать.
Но я никогда об этом не напишу и никому ничего не скажу. Не просто же так я каждый месяц получаю жалованье, равное годовому доходу хорошего частного специалиста. Именно поэтому друзья зовут меня Мани, а врагов у меня нет.
Прошло три часа после операции. Я сижу у кровати своей новой пациентки и боюсь уснуть. Первые несколько часов после лапаротомии – самые опасные. Пульс есть, но весьма слабый. Показания сердечной деятельности – сниженные. Легкие работают на пределе. Из-за инфекции может быть отек. Я нашпиговал незнакомку всеми возможными препаратами, чтобы помочь ее организму справиться с заразой, разбушевавшейся внутри него.
Но эта рана!.. Пуля, которую я достал из живота девушки, маленькая, калибра 5,45. Про них говорят, что они со смещенным центром тяжести. Конечно, это выдумки – мол, попала такая пуля в ногу, а вышла из руки. Просто они легкие и за счет этого немного нестабильны в полете. Попадая в мягкие ткани, эти пули, как правило, разворачиваются боком и начинают кувыркаться, крошить тело в фарш. Да, лучше бы в девчонку выстрелили из обычного гранатомета. Шучу. Надо выпить кофе, срочно.
Прошло шесть часов после операции. Она еще спит. Лицо бледное, как у покойницы, но с таким ранением оно и неудивительно. Я надеюсь, что смог убрать все лишнее, не опоздал, что антибиотики работают вовсю и заражения не будет, ее сердце все же выдержит. Надеюсь, что не упаду прямо здесь, в палате, и не усну мертвецким сном, потому что я почти двое суток на ногах, а годы уже не те.
Я подхожу к зеркалу над умывальником, споласкиваю лицо ледяной водой. Из серебристой поверхности на меня смотрит брюнет с легкой проседью в волнистых волосах. Под глазами, покрасневшими от недосыпа, залегли тени.
Мне тридцать шесть. От предков-конкистадоров я получил сильное гибкое тело с развитой мускулатурой, но последние десять лет работаю хирургом в городе пороков. Год работы здесь идет за два. Значит, мне уже сорок шесть.
Надо же, немногие обитатели этого дивного места могут похвастаться, что дожили до такого возраста. «Жить быстро, умереть молодым» – вот девиз большинства моих клиентов. Я по мере сил с этим борюсь.
Черт! В глаза будто кто-то насыпал мелкого колкого песка. Я еще раз брызгаю в лицо водой, массирую глазные яблоки сквозь сомкнутые веки, делаю несколько глубоких плавных вдохов и резких выдохов. Этот метод называется капалабхати, один знакомый индус показал. После него организм согревается, взбадривается. Кроме того, он стимулирует шишковидную железу, влияющую на ритмы сна и бодрствования.
Девушка спит. Я почти ей завидую.
Восемь часов после операции. Наверное, она родилась в рубашке. Я ведь мог отказаться ехать с этим фермером, вообще не быть в клинике в этот час, нажать на газ и просто не обратить на нее внимания. Но почему-то звезды на небе сошлись именно так, а не иначе. Теперь я в ответе за эту прелестную девушку.
Время тянется медленно, на мониторе тихо мерцают цифры и графики, характеризующие работу органов. Давление очень низкое, это плохо, но при такой ране ничего другого ожидать не стоит. Я меняю капельницу. Надо достать кровь для переливания.
