Евгений Сухов - Капкан для медвежатника
– Мы купим уголь у других продавцов, – возразил ему капитан.
– Нет, не купите, – сказал секретарь.
– Это почему же?
– Вам его никто не продаст. Мой господин поговорил со всеми торговыми людьми и посредниками, и те согласились не продавать вам уголь ни за какую цену. И вы можете проторчать в нашем порту… как это… а: до морковкиного заговенья.
– Чушь. У нас было трое купцов, которые были готовы продать нам уголь, – усмехнулся капитан в усы. – Просто они запросили слишком большую цену.
– Нет, они бы тоже не продали вам уголь, – усмехнулся в свою очередь секретарь. – С их стороны это была просто игра... А потом, им интересно было посмотреть на капитана, который отправился в океан, не захватив с собой должного количества угля.
– Ну, знаете, – вспыхнул капитан.
«Вот, учись, как нужно обкладывать людей, когда хочешь совершить нужную для себя сделку», – сказал сам себе старпом, присутствующий при разговоре. Он понял, что приход секретаря большого человека есть часть игры, которую красивая женщина по имени Елизавета начала еще в Одессе. И он, старший помощник капитана, лишь винтик в этой игре, шестерка, которого купили за двадцать тысяч рублей серебром. Цена, правда, хорошая, но, верно, он большего и не стоит. А вот этот каторжник Родионов, из-за которого, похоже, и загорелся весь сыр-бор, получается, стоит во много крат дороже...
– Знаю, знаю, – виновато улыбнулся секретарь. – Мой господин поступает с вами не очень красиво. Но ему очень нужен этот ваш Родионов.
– С какой стати он ему понадобился? – задал вопрос капитан.
– Этого я вам не могу сказать, – ответил секретарь-поверенный, разведя руками. – Потому что не знаю. Мой господин поставил для меня задачу, и я ее просто выполняю.
Видя задумчивость той стороны, секретарь решил выложить последний козырь.
– Господа, – сказал он. – Помимо того, что господин Гури гарантирует возвращение вашего человека на борт парохода ровно через два дня, он еще согласен, в случае положительного вашего решения, передать вам уголь в количествах, какое вы определите сами, совершенно бесплатно. Так сказать, услуга за услугу.
Капитан снова взглянул на пристава. Тот неопределенно пожал плечами. Как обычно, решение придется принимать ему одному. В конечном итоге на своем корабле он главный, ему и отвечать.
– Хорошо, – не сразу ответил капитан. – Я принимаю ваше предложение. Два дня. Приведите этого, как его там...
– Родионова, – подсказал капитану помощник.
– Родионова, – повторил за помощником капитан, остановив на нем на какое-то время взгляд.
Двое жандармов привели щурящегося на солнечном свету Савелия Родионова. От него пахло затхлостью и кислятиной. Оно и понятно, пребывание безвылазно не одну неделю в железной клетке, пропахшей нечистотами, не сахар – не только с моральной точки зрения, но и с гигиенической.
– Помыть голубчика, одеть в цивильный костюм и расковать, – распорядился капитан.
– Я бы не стал снимать с каторжника кандалы, – подал голос жандармский пристав. – Но, натолкнувшись на взгляд капитана, добавил: – Ну, или хотя бы наручники...
– Хорошо, пусть будет так, – согласился с ним капитан. И поправился: – Кандалы снять и надеть наручники. Распорядитесь, – он посмотрел на секретаря, – привезти нам уголь. Мы начинаем грузиться.
Секретарь согласно кивнул.
Двум жандармам и приставу капитан сказал:
– Глаз с него не спускайте. Иначе всем нам будет на орехи. Или еще того хуже.
Пристав мрачно кивнул и ткнул Родионова кулаком в бок:
– Пшел!
Судовой кузнец сбил Родионову кандалы с ног. Савелий помылся тиноватой забортной водой, ему дали чистую рубаху и брюки, немного короткие и жмущие в поясе, – других не было. Сандалии пришлись – слава богу – впору. Затем он побрился, причем один из жандармов услужливо держал перед ним зеркало, и на него надели наручники. На палубу он вышел уже другим человеком.
– Забирайте его, – сказал капитан, обращаясь к секретарю. – Только два дня.
– Два дня, – повторил секретарь, и пятеро человек: он, два жандарма, пристав и Савелий сели в лодку. Секретарь кивнул гребцу, и тот принялся за весла.
* * *– Так-так, – произнес Гури, оглядывая Родионова. – Это и есть тот самый знаменитый русский король медвежатников? Что-то не верится.
– Важно не первое впечатление, а конечный результат, – ответил Гури Савелий Николаевич на чистом английском. – Давайте лучше поговорим о деле.
– О деле? Хорошо. Пройдемте в другую комнату.
Гури пропустил Родионова вперед себя, услужливо раскрыл перед ним дверь и, подождав, пока он не зайдет в соседнюю комнату, захлопнул. Послышался звук запираемого замка и слова Гури:
– У вас есть час.
Савелий резко обернулся: банкира за ним не было. А затем он услышал такой родной голос:
– Савушка...
Он снова резко обернулся и увидел Лизавету. Она стояла возле окна, и солнечные лучи, казалось, просвечивали ее насквозь.
– Савушка!
Она бросилась навстречу и повисла у него на шее.
Такой родной запах!
Каждый человек, ежели принюхаться, пахнет по-особому. Лизавета пахла фиалками. Иногда – свежеразрезанными яблоками. Эти два запаха ее волос и тела всегда сводили его с ума. Вот и теперь голова его затуманилась, и он покачнулся. Но не от того, что на нем повисла Лизавета, хотя худенькой ее назвать было нельзя. А от такого знакомого запаха. И воспоминаний, с ним связанных...
* * *Тем, кто нетерпелив и не очень опытен в любовных играх, после долгой разлуки всегда хочется наверстать упущенное. На самом же деле именно после расставания и долгого ожидания встречи не следует торопиться, иначе можно все скомкать и не ощутить вкуса. Лакомое блюдо, голоден ты или сыт, всегда надлежит вкушать неторопливо, с чувством, толком и расстановкой. И вино любви также следует пить небольшими глотками, наслаждаясь вкусом и букетом, а не опрокидывать бутыль зараз в горло. Иначе пропустишь самое главное...
Савелий с Лизаветой не торопились. Прошла целая вечность, покуда они не стали сочетать поцелуи с прикосновениями. Они были нежны и ласковы, и когда Савелий и Лизавета касались друг друга, по телу их пробегала сладкая дрожь.
Теперь между ним и Елизаветой была одежда.
Савелий легонько начал освобождать женщину от одеяний, и когда она стала помогать ему, мир под ногами зашатался, как палуба парохода «Нижний Новгород» в момент его входа из Красного моря в воды открытого Индийского океана. Вообще, когда женщина помогает мужчине снимать с себя платье и нижнее белье, бьет в голову почище полуштофа очищенной. А уж когда она переступает через упавшие на пол панталоны, освобождая тем самым свои ножки для дальнейших действий, которых так страстно желает мужчина, тут вообще можно лишиться рассудка.
Освободившись от платья, Савелий стал стягивать с Елизаветы рубашку. Она опять терпеливо помогала ему, и когда пеньюар был отброшен на пол, показались два белых полушария с темными вишенками сосков, покачивающиеся при всяком ее движении. Это вызвало в нем такой прилив желания, что он готов был броситься на тело Елизаветы и если не испить его, то уж точно съесть до последней косточки. Не следовало уподобляться мальцу, впервые увидевшему обнаженное женское тело. Торопиться не надо, как говаривал фельдмаршал Кутузов, готовясь к битве при Бородино. Впереди их ждало настоящее сражение…
…Им понадобилось еще четверть часа, чтобы прийти в себя. А потом Лиза сказала:
– У нас есть возможность уйти. Сейчас. Решайся.
– Нет, надо сделать дело для этого банкира. Потом – уйдем.
– Потом тебя отправят обратно на пароход, – возразила Савелию Елизавета.
– Не волнуйся, я все продумал.
– Я все равно волнуюсь.
– Ты любишь меня?
Она удивленно подняла брови:
– Конечно. Как же может быть иначе. Ты даже не представляешь, как я по тебе соскучилась.
– Ну вот, – он улыбнулся. – Женщинам за мужчин волноваться положено. Особенно, если они их любят...
В дверь робко постучали.
– Это, наверное, Мамай, – сказала Лизавета.
– Впусти, – произнес Савелий, – у нас осталось еще около двадцати минут.
Мамай был вне себя от радости. Родионов его обнял, и старый товарищ Савелия, служивший еще Парамону и бывший Савелию вроде дядьки и телохранителя, прослезился.
– Хузяин, – повторял он. – Хузяин...
Из узких глаз хладнокровного убийцы скатились на рябую щеку две крупных слезы. Это растрогало Савелия Николаевича больше, нежели бы слезы старушки или плачущего ребенка. Он похлопал Мамая по плечу и хрипловато сказал:
– Ладно, Мамай. Давай к делу...
Глава 15
ШКАТУЛКА С СЮРПРИЗОМ
За Савелием Родионовым постоянно следовали два жандарма, переодетые по настоянию Гури в шорты и летние рубашки, чтобы не мозолить аборигенам глаза. Впрочем, те, привыкшие к арабам, неграм, туркам, англичанам, испанцам, португальцам, французам и прочим иноземным племенам, населявшим земной шарик, были не любопытны и нос в чужие дела не совали.
