Евгений Сухов - Капкан для медвежатника
ШКАТУЛКА С СЮРПРИЗОМ
За Савелием Родионовым постоянно следовали два жандарма, переодетые по настоянию Гури в шорты и летние рубашки, чтобы не мозолить аборигенам глаза. Впрочем, те, привыкшие к арабам, неграм, туркам, англичанам, испанцам, португальцам, французам и прочим иноземным племенам, населявшим земной шарик, были не любопытны и нос в чужие дела не совали.
Помимо жандармов и пристава, не пожелавшего переодеться и парившегося в своей синей жандармской форме и сапогах, за Родионовым присматривали четыре молчаливых индуса с огромными тесаками на боку. Смотрелись они забавно: цветастые шальвары, тюрбаны, шюзы с загнутыми носами – и вдруг снур, оканчивающийся каким-то средневековым тесаком, похожим на нож по разделке туш. Таким запросто можно было отрубить голову или рассечь человека надвое от маковки на затылке и до мошонки.
Немного в сторонке ото всей этой кодлы следовал Мамай. Тесака при нем не было, зато имелся старый и проверенный не раз в деле финский нож, подаренный Занозой. Заноза был подельником Савелия и Мамая в нескольких делах, но основная его деятельность была оберегать Парамона и Лизавету, когда Савелий был «в отъезде». Худой и длинный, как жердь, к тому же невероятно набожный, Заноза на первый взгляд не представлял никакой опасности. Но это впечатление было обманчивым: свет еще не видывал такого ловкача и умельца, каковым был Заноза. Этим он и пользовался. И был у фартовых в особом почете.
Дело, как понимал Мамай, предстояло непростое.
Надлежало доплыть до Слоновьего острова, найти пещеру, где хранится этот чертов Черный Камень, обезвредить охрану и дать Савелию Николаевичу спокойно сделать свое дело. Такого рода предприятий у короля российских медвежатников, насколько было известно Мамаю, еще не было, и как-то оно все повернется?
Мамай вздохнул, что не ускользнуло от внимания Савелия:
– Что вздыхаешь, Мамай?
– Тумаю.
– О чем?
– О теле.
– Каком теле? – удивился Родионов.
– Не о теле, а о те-эле! – пояснил Мамай.
– О деле, что ли?
– Ну та.
– И что ты думаешь о деле?
– Опасное тело.
– У нас много дел было опасных, и что с того?
– Итэ трукое.
– Другое, да. Но нам надо его обязательно сделать. Понимаешь?
Мамай кивнул. Спорить с Савелием Николаевичем всегда было трудно и, по большей части, бесполезно.
Ночью они отправились к гавани на набережной Марин-драйв. Это были ворота страны, куда причаливали корабли, пунктом назначения которых была Индия.
В гавани их ждала большая лодка с парусом. Два человека сидели на веслах, и их лица были закрыты наглавниками.
– Не боитесь, ребята? – спросил Савелий жандармов.
Те в ответ только хмыкнули, хотя им в таких передрягах не приходилось бывать. Отважные, однако, ребята, эти жандармы.
Плыли не очень долго, так что поездка больше смахивала на морскую прогулку.
Как узнал Савелий от Лизаветы, оставшейся на набережной дожидаться его, а она, в свою очередь, узнала от гида, свое название Слоновий остров получил еще в шестнадцатом веке от португальских навигаторов, обнаруживших на острове скульптуру слона, высеченного из большущего утеса. Кто это сделал, каким образом врезался в скальную поверхность и когда, – так и оставалось загадкой. Впрочем, этнографические тайны далеких земель португальских мореплавателей интересовали мало: все свое время они посвятили поискам пиратского золота, но удалось отыскать только покойников, стерегущих эти клады.
Надо сказать, Савелий едва уговорил Елизавету остаться на пристани.
– Я поеду с тобой, – твердила она одно и то же, и как Савелий ни уговаривал ее, ничего не получалось. Она даже надела мужские брюки, чтобы было удобнее лазать по скалам в поисках пещеры.
– Ты останешься, – в десятый раз говорил Савелий Николаевич, но Лизавета не сдавалась:
– Нет.
Спор решил секретарь-поверенный, который был с ними:
– Вам и правда надлежит остаться на материке, – сказал он ей. – Боги не любят, когда их тревожат женщины. И вообще, в эти храмы вход женщинам запрещен.
– Почему? Разве женщины не такие же люди, как мужчины? – возразила ему Лизавета.
– Не такие, – ответил секретарь. – Принято считать, что женщины – это сосуды скверны.
Сей аргумент не убедил ее, но вот следующий...
– Кроме того, если боги разгневаются, наше предприятие будет обречено на неуспех.
Этого Лизавета допустить не могла и осталась. Правда, надув губки и сделав брови домиком.
Савелий с сопровождавшими его жандармами, четырьмя индусами с тесаками, двумя гребцами, Мамаем и секретарем высадились на скалистом острове, когда луна совершенно скрылась за облаками. Темень стояла непроглядная, и лишь маяк на маковке острова время от времени озарял все вокруг неясным светом.
В скале и правда был вырублен слон. Огромный, с загнутыми кверху бивнями и закрученным змеею хоботом. Вверх от скульптуры вели вырубленные в скалах ступени, отшлифованные ветром и подошвами сандалий.
– Здесь семь пещер, – шепотом сказал Савелию секретарь. – Нам нужна шестая.
На Родионове, после встречи с Лизой, вновь были наручники, и оступись он, запросто мог бы разбиться или крепко покалечиться.
– А нельзя ли мне снять наручники? – задал он вопрос приставу, на что тот промолчал. – Ясно, – произнес Савелий Николаевич и пошел дальше.
Дойдя до скалы, круглой, как детский мяч, вся группа остановилась.
– Нам нужна пещера Махесамурти. Она там, – показал рукой через скалу секретарь. – Пещера охраняется, так что будьте осторожны.
Жандармы схватились за свои револьверы, индусы опустили руки на рукояти тесаков. Выглянув из-за скалы, Савелий увидел костер, возле которого сидели охранники. Человек пять, не меньше.
– А внутри тоже имеется охрана? – спросил Савелий.
Секретарь только пожал плечами и кивнул индусам. Дескать, действуйте.
Четыре тени скользнули из-за скалы по направлению к зеву пещеры. У них перед охранниками было преимущество: они охранников видели, а охранники их нет. Поэтому трех из пяти стражников индусы Гури убрали почти молниеносно. Было лишь слышно, как тесаки вшмякиваются в тело и врезаются в кости. Приглушенный предсмертный вскрик одной из жертв заставил Савелия невольно содрогнуться: насилия он старался избегать и уж тем более не терпел убийства.
Двое других охранников оказали индусам ожесточенное сопротивление, и, кажется, даже ранили одного из нападавших. Но скоро все закончилось, вход в пещеру был открыт.
– Можно идти, – сказал секретарь-поверенный.
– Прикажите снять с меня наручники, – тихо, но убедительно произнес Савелий. – Иначе я никуда не пойду, и вам придется меня нести. А потом, как я буду открывать сейф со скованными руками?
Секретарь посмотрел на жандармского пристава. Тот, не сразу, правда, согласно кивнул.
– Только попробуй что-нибудь выкинуть, – предупредил Савелия пристав. – И я сразу всажу в тебя пулю, дружок.
– Я тебе не дружок. Все твои друзья в легавке, приятель, – тихо, но убедительно произнес Родионов.
Наручники с Савелия сняли. Осторожно, чтобы не задевать мелкие камни, вся группа подошла ко входу, и Савелий мысленно поблагодарил секретаря, что ему удалось отговорить Лизавету идти с ними. Картина, которую она бы сейчас увидела, напрочь лишила бы ее приподнятого настроения. Более того, то, что предстало перед взором Савелия, смотреть человеку с неуравновешенной (да и с уравновешенной) психикой крайне не рекомендовалось: раскроенные человеческие черепа, отрубленная рука вместе с плечом, вспоротые животы, лужи крови...
Медленно и осторожно перешагивая через кровь и трупы, они прошли в пещеру. Собственно, если она и являлась когда-то храмом, то теперь больше напоминала его развалины. Пусть и величественные.
От нескольких Шив имелись лишь обломки, еще с полсотни стояли вдоль стены: кто без рук, кто без носа или половины головы. Лишь одна скульптура была целая – бюст Шивы в 18 футов длины.
– Теперь нам направо, – почти одними губами сказал секретарь, но все его расслышали.
И группа свернула направо, где в далекой глубине пещерного хода поблескивал тусклый огонь.
Стражников здесь не было. Вход в секретную комнату-сейф охранял огромный лохматый пес неизвестной породы (очень напоминающий медведя), цепь которого была не менее пяти сажен, – попробуй, подойди! Он не лаял, не рычал, поначалу он строго наблюдал за вошедшими, а потом стал рваться в их сторону, гремя тяжелой цепью, которая, казалось, вот-вот готова была оборваться. В стенной нише горела плошка с нефтью, делая пса еще более значительным и зловещим.
– Мама родная, – не выдержал кто-то из жандармов. – Это не пес, это какой-то монстр.
Второй жандарм шумно дышал и ежился от противных мурашек, оккупировавших его спину и шею.
В замешательстве были даже индусы с тесаками. Они пошептались о чем-то с секретарем, и тот подошел к приставу.
