Татьяна Полякова - Фитнес для Красной Шапочки
— Ты что, спятил? — растерялась я.
— Ага. Окончательно и бесповоротно.
— Но ведь… вот сволочь, — неожиданно для себя высказала я наболевшее, хоть и намеревалась держать себя в руках. — Теперь ясно, почему ты меня обхаживал, добреньким прикидывался. Ты с ними заодно. Ну, конечно, как же я сразу-то не догадалась. Сволочь ты продажная, а не мент. Вали отсюда. — Я даже глаза закрыла, чтобы не видеть его гнусной физиономии.
— Подожди, послушай, — заговорил он просительно, косясь при этом на дверь, точно ожидая нападения. — Все не так, как ты думаешь.
— Еще бы…
— Это ты меня подставила, — неожиданно зашипел он. — Откуда они могли узнать?
— Что узнать?
— Все. Обо мне, к примеру. Откуда? Одного не пойму, зачем надо было сначала сообщать мне, а потом заставить меня молчать… Черт, голова кругом.
— У тебя голова… он еще жалуется. Катись отсюда… Я его подставила, вот гад.
— Но если не ты, как они обо мне узнали?
— Я что-то не пойму, куда ты клонишь? Ты мне не поверил и о готовящемся убийстве начальству не доложил, а теперь бормочешь, что тебя подставили. Как есть сволочь, мало сделать подлость, так он еще норовит все с больной головы на здоровую переложить. Я твоему начальству все расскажу. Они разберутся, кто им вкручивает. Кстати, у меня свидетель имеется. Бабка в Доме культуры, помнишь уборщицу? Ты ей, между прочим, свое удостоверение совал, небось тебя она запомнила и меня тоже. — Тут я спохватилась, что сваляла дурака, а ну как он и бабку не пожалеет, и не будет у меня свидетеля, но Юра при упоминании о ней как-то весь сник и начал ерзать на стуле, точно не знал, на что решиться.
— Полина, — позвал он, — ты извини, надо было тебе сразу объяснить. Я тебе соврал. Своим я о разговоре с тобой не рассказал по другой причине. Не успел я войти в свой кабинет, как мне позвонили по телефону. — Он вздохнул, облизнул губы и посмотрел на меня с отчаянием.
— Кто позвонил? — поторопила его я.
— Неизвестный. Спросил, как поживает моя дочка. Я сразу заподозрил неладное. Говорю, а с какой стати вас это интересует? А он мне в ответ: вы, наверное, считаете, что сейчас ребенок в детском саду, и называет адрес. Я бросил трубку и стал в детский сад звонить. А мне говорят, что дочка во время прогулки ушла. Представляешь? Ее ищут, дома были и жене уже успели позвонить. Короче, я стал ждать, когда этот гад опять объявится. Он позвонил через полчаса. Вы, говорит, Юрий Сергеевич, не беспокойтесь, с девочкой ничего не случится, к двенадцати часам она будет дома, но и вы, говорит, нам помогите, о своем разговоре с одной девушкой помалкивайте. Подумайте сами, кто вам дороже: какой-то тип или родная дочь?
— И ты согласился? Ты же в милиции работаешь и должен знать: с похитителями договариваться нельзя. Дочь вернули?
— Ага.
— Слава богу. А что она говорит?
— Что она скажет, когда ей три года. У бабушки, говорит, была. Спрашиваю, у какой? У нашей. А наша бабушка в Краснодаре. Говорит, бабушка ее позвала, она к ней и отправилась.
— А воспитатели куда смотрели? — возмутилась я. — Ладно, все ясно. Допустим, я тебе верю. Но теперь-то ты вполне можешь рассказать правду своему начальству.
— Не могу. Вчера опять звонили. Если не буду держать язык за зубами… Короче, жена из дома выйти боится и дочь вторые сутки с рук не спускает.
— Жену понять можно, но ты о Викторе подумай, ведь его искать надо, а вы столько времени потеряли.
— Может, его отпустят? Зачем он им? А если… так ему уж все равно.
— Ничего себе разговорчики, — ахнула я, и тут другая мысль пришла мне в голову:
— А ведь ты врешь. Врешь, Юрий Сергеевич, не так все было. Ты вот меня спрашивал, откуда они о тебе узнали? В самом деле, откуда? Я-то ведь точно знаю, что о тебе молчала. Это ты начальству своему вкручивай, а меня не обманешь.
— Должно быть, этот Феликс в самом деле следил за тобой, а потом и меня выследил.
— И так оперативно сработал? От «Буревестника» до твоей конторы сколько добираться?
— Пятнадцать минут.
— Вот. За это время он все о тебе разузнал, нашел бабушку, похитил ребенка…
— Я тебе правду сказал, а как он успел… Ладно, думай обо мне что хочешь, а я жене поклялся, что рта не раскрою. Покажет уборщица, что видела нас в туалете, скажу, что трахался там с тобой в рабочее время, пусть попрут из органов.
— Здорово, — восхитилась я, — ты отличный мент, слуга закона… Ты бы, гад, о Викторе подумал.
— Да твоего Виктора давно в живых нет. Разве ты не понимаешь, что за люди стоят за всем этим? У них все схвачено, можешь не беспокоиться. Если б не дочь, я б еще попытался, а так…
— Порадовал ты меня.
— Я сам так рад, что слов нет. Полина, ты вот что, ты молчи.
— Про что?
— Про все. Про этого Павла, Феликса и так далее. Толку не будет. Промолчишь, может, в живых останешься, а рот откроешь и…
— Заткнись. Мне подумать надо. Что у нас выходит?
— Ничего хорошего, — вздохнул он, и я была с ним согласна. Пробудится у него совесть, еще вопрос, а в результате выйдет, что я соучастница убийства: вполне сознательно человека умирать везла. О господи, как бы мне не стать главным подозреваемым. Еще в тюрьму посадят.
— Чего же мне делать-то? — жалобно пробормотала я.
— Помалкивать, — буркнул Юра.
— О чем?
— О том, что знала о готовящемся убийстве. Некоторое время мы таращились в глаза друг другу, не в силах вымолвить ни слова. Я первой пришла в себя.
— Ага, какой умный, я буду молчать, чтобы ты перед своим начальством выглядел ангелом, а в это время Виктора…
— Дура, — зашипел он, — при чем здесь начальство? Я тебя не хотел пугать, но раз до тебя не доходит… Ты знаешь, кто такой Мелех?
— Владелец ресторана «Сфинкс», — ответила я а Юра с досадой махнул рукой.
— Да он, если хочешь знать… Ладно, дело даже не в этом. У этого типа целая армия охраны, это, я тебе скажу, такие… господа… Короче, раз трупа нет, они в убийстве своего босса сильно сомневаются и будут его искать. Его или труп, и можешь мне поверить, что-нибудь да найдут.
— Вот и хорошо, — не очень-то уверенно заметила я, подозревая подвох в словах Юры. — Заодно бы Витю нашли, я не могу здесь лежать, зная, что он…
— Четыре месяца назад было совершено покушение на Мелеха. Неудачное. Киллера отыскали и разрезали автогеном. На несколько частей. Так вот, если эти господа заподозрят, что ты… как бы это выразиться… Ну, помогала убийцам…
— Я не помогала, — подскочила я, — я тебе рассказала, хотела предотвратить…
— Ничего ты мне не рассказывала. А если они поверят тебе, а не мне, радость небольшая, на пару шкуру с нас спустят, вот и весь твой выигрыш.
— Да что же мне тогда делать-то? — вконец растерялась я.
— Расскажи только часть истории. Вы встретились, Мелех дал понять, что без его на то соизволения жить в этом городе спокойно ты не сможешь, и ты решила пойти ему навстречу. Так что, когда он надумал поехать с тобой на дачу, ты охотно эту идею поддержала. А по дороге…
— Знаю я, что по дороге. Мелех хотел взять охрану, а я сказала — нет. Как я теперь это объясню? И что это за дача, на которую мы поехали? Откуда она взялась?
— Скажи, что дача Виктора, твоего друга. Они его начнут искать и, если жив, найдут скорее милиции.
— Ага, И что он им расскажет?
— Что может рассказать твой Витя? Что дал тебе возможность пожить на своей даче, так как ты в тот момент была не в лучших отношениях с их боссом. Потом отношения наладились, и ты захотела побыть с ним в спокойной обстановке, чтоб не мешали ненужные люди и телефонные звонки. — Юра хмуро наблюдал за мной, а я решала, как поступить.
Допустим, я сейчас соглашусь, но как бы мне потом в своем вранье не запутаться… А главное — Виктор, парня надо найти. А если его в самом деле найдет охрана Мелеха? Если же я Юру не послушаю… Господи, мне не по силам решать все это сейчас, моя бедная голова этого просто не выдержит.
— Я подумаю, — буркнула я, закрывая глаза. Юра немного постоял, прикидывая, что ему делать, затем потихоньку выскользнул за дверь. А я заревела от досады, потому что знала: сколько ни думай — ничего толкового не придумаешь.
К вечеру, когда я начала понемногу успокаиваться — не потому, что нашла решение, а потому что больше не в состоянии была напрягать свои мозги и то и дело впадала в дрему, — дверь палаты приоткрылась, и появился мужчина лет пятидесяти с довольно странным для его возраста выражением помятой физиономии. Так обычно выглядят нашкодившие дети.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он.
— А в чем дело? — насторожилась я, ничего хорошего не ожидая от жизни.
— Тут к вам пришли, ненадолго… — Он поспешно исчез за дверью, она тут же распахнулась, и в палату вошли двое. Стоило мне их увидеть — и всякие сомнения отпали: эти запросто разрежут человека на куски и глазом не моргнут.
Один замер возле двери, закрыв ее широченной спиной, другой подошел к постели и, устроившись на стуле, начал сверлить меня своими глазками. На его широкой физиономии они напоминали две бусины, но взгляд был такой, что впору самой на себя наложить руки, чтоб зря не мучиться.
