Скотт Смит - Сумка с миллионами
Сара повернулась на бок и закрыла глаза. Покрывало закрыло половину ее лица. Жена никак не реагировала на мои слова, она просто лежала рядом, а на ее лице блуждала сонная улыбка. На секунду мне даже показалось, что она не слушает меня.
Однако, когда я дошел до того момента, как вылезал из самолета, Сара подняла голову и приоткрыла глаза.
— А банка из-под пива? — спросила она.
— Банка? — переспросил я.
— Да, банка Луи, из-под пива.
И тут я понял, что совершенно забыл про эту банку. Я хотел поискать ее после того, как верну деньги, а те две вороны совсем сбили меня с толку, и я забыл.
— Я не нашел ее, — ответил я, пытаясь скрыть правду.
— А ты искал?
Я замолчал, думая, как надо правильно ответить и вообще стоит ли говорить правду. Но мое молчание было достаточным, чтобы Сара все поняла.
— Ты забыл, — с упреком сказала она.
— Я ее не видел. Ее не было рядом с самолетом.
Сара села на кровати.
— Если ее найдут, — быстро добавила она, — полицейские сразу же вычислят, кто был на месте крушения.
— Сара, но это всего лишь обычная банка из-под пива. Никто ее даже не заметит.
На это жена ничего не ответила. Сара сидела молча, поджав губы и нахмурившись, смотрела на кровать. Я видел, что она начинала злиться.
— Если ее и найдут, то подумают, что она осталась еще с прошлого лета, — сказал я. — Ее мог бросить кто угодно. В парке гуляет куча народу.
— Достаточно провести несложные анализы, чтобы вычислить, сколько эта банка там пролежала.
— Да ладно тебе, Сара. Никто не будет проводить никакие анализы, — ответил я. Честно говоря, меня немного насторожил тон ее голоса. Она говорила со мной так, будто я провалил весь план, как будто я совершил большую глупость и неисправимую ошибку.
— Тогда они найдут на ней отпечатки пальцев Луи.
— Луи был в перчатках, — сначала сказал я и только потом попытался вспомнить, было ли это действительно так или нет. — Послушай, это обыкновенная банка, на нее никто не обратит никакого внимания.
— Обратит, Хэнк, обратит. Если у них появится хоть капля подозрения на то, что исчезла часть денег, полицейские обыщут каждый дюйм в парке. А если они найдут банку, они обнаружат на ней отпечатки пальцев Луи, и так они выйдут на нас.
Я задумался над словами Сары. Мне была неприятна ее злость и раздражение, и мне почему-то захотелось сделать ей так же больно в ответ. Я знал, что она пытается рассуждать логически и держать все под контролем, но одновременно с этим я знал, что она безумно боится. И вся ее осторожность основана только на страхе. Однако мне ничего не оставалось делать, как признать, что мы упустили одну деталь, маленькую деталь, которая вполне могла стать уликой, указывающей на нас.
— Может, стоит сжечь деньги? — произнесла она.
— Перестань, Сара.
Жена закрыла глаза и покачала головой.
— Нет, мы не сожжем их, — тихо сказала она.
Больше Сара ничего не говорила. Она вновь легла на постель и накрыла одеялом живот. Посмотрев на нее, я понял, что ничего не скажу жене о Педерсоне. Я сам был удивлен своим решением, потому что мы с Сарой никогда ничего не скрывали друг от друга. Мы никогда не принимали никаких решений отдельно, всегда советовались и совместно все обсуждали. А теперь я принял решение, что ничего не скажу ей, по крайней мере не здесь и не сейчас. Возможно, я и открою ей правду когда-нибудь в будущем, лет через десять или двадцать, когда мы уже будем спокойно жить на эти деньги, когда мои поступки будут оправданны. Только тогда я расскажу ей, как мне удалось сохранить деньги и не допустить того, чтобы нас вычислили, я расскажу ей, как взял на себя ответственность, как в одиночку защитил ее и нашего, еще не родившегося, ребенка. И Сара, конечно, удивится моей смелости, удивится тому, как мне удалось хранить все это в тайне столько лет, и тогда она обязательно все мне простит.
Честно говоря, я боялся того, что она может подумать обо мне. Я боялся ее оценки моих действий. Меня уже напугало то, как она отреагировала на мой рассказ.
— Твой лоб выглядит гораздо лучше, — сказала Сара, даже не глядя на меня. Это был шаг с ее стороны к примирению.
Я дотронулся до лба:
— Он больше не болит.
Некоторое время мы сидели молча. Сара положила голову на подушку и пододвинулась ко мне. Я не смотрел на нее, ждал, когда она извинится. И если бы она сделала это, возможно, я бы и рассказал ей правду, но жена молчала.
— Ну и… что было дальше? — спросила Сара шепотом.
— Ничего, я закрыл дверь, вернулся на дорогу, и мы уехали, — ответил я.
Вечером снега не было. Я ходил по дому, постоянно выглядывая в окна, в надежде увидеть там снежинки, падающие с неба. Каждый час я включал радио и слушал прогноз погоды. Синоптики обещали снегопад, местами очень сильный, по их словам, он должен был идти весь вечер и даже ночь. Но, как ни странно, было уже время ужина, а на небе не появилось ни облачка. А когда наступила ночь, на чистом небе отлично были видны звезды.
О несчастном случае с Педерсоном сообщили в местных новостях. Мы с Сарой смотрели их перед ужином. В сюжете показали мост, снегоход, который все еще лежал в воде, и шляпу старика, которая плавала рядом с ним. Тела на месте происшествия уже не было. Глядя на эти кадры, я представил себе, как старика обнаружили, как его доставали из ледяного плена, какая паника была у тех, кто нашел его, и как они, должно быть, надеялись, что он еще мог быть жив.
Диктор сообщил, что тело обнаружил проезжавший мимо автомобилист. Это случилось в районе полудня. Ни о чем подозрительном в передаче сказано не было, все действительно списали на несчастный случай.
В кадре, на заднем плане, я разглядел машину шерифа, которая стояла на обочине с зажженными фарами. Карл стоял рядом с ней и разговаривал с каким-то высоким худым мужчиной, одетым в ярко-зеленый жилет. Возможно, это и был тот самой автомобилист, имя которого не называлось.
Кроме шерифа на еще более дальнем плане был виден дом Педерсона, рядом с которым стояли три или четыре машины. Должно быть, это приехали друзья семьи, чтобы утешить вдову.
Сара никак не прокомментировала этот сюжет, она только заметила:
— Как печально, что это произошло в Новый год.
Да, она и не догадывалась о том, как связано это происшествие со мной.
Спать я пошел в крайне паршивом настроении. У меня началась настоящая депрессия.
Я убил человека. Я думал об этом каждый раз, когда вспоминал события этого утра. Нет, сердцем я чувствовал, что я все тот же, что и раньше, но вот разум безжалостно говорил мне, что я теперь другой человек. Я — убийца.
Да еще и Сара… я не сказал ей правды. Я впервые солгал ей. Это была единственная тайна между нами. Я же понимал, что со временем мне будет все сложнее и сложнее рассказать ей всю правду. Мои фантазии о том, что я признаюсь ей во всем лет через двадцать, были пустыми фантазиями. И я это прекрасно понимал. И каждый момент, каждая секунда, проведенная рядом с Сарой, не знавшей правды, была только подтверждением этому.
В тот вечер я заснул, держа руку на ее животе. И если ребенок начал бы толкаться, я бы почувствовал это во сне. Однако мои последние мысли перед сном были вовсе не о малыше, и не о Саре, и даже не о деньгах. Перед сном я думал о Джекобе. Когда я закрыл глаза, я увидел перед собой его лицо, его глаза, полные страха и паники. Я вспомнил, как он стоял над Педерсоном, думая, что убил старика… я вспомнил его слезы. Мне было искренне жаль брата. Но теперь мне было жалко не только его. Теперь мне было жалко и себя самого, и Сару, и ребенка, и Педерсона, и его вдову. Мне было жаль абсолютно всех, кто волей или неволей попал в эту темную историю.
С утра, только открыв глаза, я понял, что на улице идет снег. Я понял это, даже не выглядывая из окна и не поднимаясь с кровати. Я понял это по свету — тусклому, серому, приглушенному.
Я встал с кровати и подошел к окну. Да, мое предчувствие меня не обмануло — на улице действительно шел снег — с неба падали огромные снежинки, они кружились в воздухе и медленно опускались на землю, ветви деревьев, крыши домов.
Судя по сугробам, снегопад начался еще ночью. Машину во дворе основательно засыпало. А ветки деревьев под тяжестью снега опустились к земле. Мне казалось, что все вокруг, весь мир был теперь покрыт белым, пушистым снегом. Теперь все, абсолютно все было погребено под этим мягким белоснежным одеялом.
4
Окна моего кабинета выходили прямо на юг. Из окна была видна церковь.
В среду, шестого января, я сидел за столом в своем кабинете, ел пончик, посыпанный пудрой, и запивал его теплым кофе. Вдруг я увидел, как из церкви вышли двое, мужчина и женщина, одетые в черное. Они прошли через двор к кладбищу и остановились у свежей могилы, примерно в сорока ярдах от храма.
Хоронили Дуайта Педерсона.
