Нина Соротокина - Летний детектив
— Вот ваше сокровище. Получайте. И умоляю, простите.
— Простить то я прощу, но вы мне объясните, почему вы так внезапно уехали? Я хотел с вами еще в деревне побеседовать. Теперь вот гоняйся за вами по городу.
— Ну, не мог я вас предупредить о своем отъезде. В тот момент вы беседовали с кем-то другим. Позвонили с работы. Там ЧП. Полетел компьютер. А в нем договора и бухгалтерские расчеты по предприятию «А» за четыре прошедших месяца. Требовалось мое присутствие.
— Насколько я понимаю, этим занимается бухгалтерия.
— Но я у них управляющий, и без моей записной книжки многие цифры просто невозможно восстановить. Сейчас мне предстоит работать днем и ночью.
— Все-то у вас какие-то ЧП, — ворчливо сказал Никсов. — А с Лидией у вас что произошло? Почему она вас оцарапала? Ведь так и было? Это Лидия вам лицо разукрасила?
— Да не соображала она ничего. Если у нее в отключке бывают проблески сознания, она очень агрессивна.
— Какие у вас отношения с Лидией?
— Вы хотите узнать, не любовница ли она мне? Нет, — Артур говорил очень спокойно и уверенно, вопросы сыщика его не обижали и не удивляли. — Просто мы не раз пили вместе, и я успел изучить ее повадки. Когда я притащил Лидию в дом, на ней была совершенно мокрая и грязная простыня. Избавить ее от этой гадости надо было? Я попробовал ее развернуть, а она и вцепилась в меня, как бешеная кошка. Я плюнул и ушел, зачем воевать с безумной бабой?
— Курить можно?
— Конечно. Вот пепельница.
Никсов с удовольствием затянулся сигаретой и пожалел, что не согласился на кофе. Глаза совершенно слипались. Но кофе мог задать разговору нежелательный, вежливо-задушевный тон. Эдакий Вась-Вась. А Артур должен чувствовать дистанцию и понимать, что Никсов «при исполнении».
— Теперь вспомним, что произошло вечером на террасе? Кто по-вашему мог стрелять в Льва Леонидовича?
— Этого я не знаю. И фантазировать на эту тему не буду. Мы не настолько близки с Левой, чтоб я знал его врагов.
— Вы были на террасе во время выстрела?
Артур вдруг рассмеялся, вольготно откинулся в кресле, вытянул ноги.
— Меня не было во время выстрела. Я не видел, как все произошло.
— И где вы были?
— Уходил в дом, чтобы позвонить жене в Турцию.
— А не поздновато ли для звонка?
— У нас — поздновато, а в Анталии — в самый раз. Да и дешевле, знаете. И потом, я же не мог предположить, что именно в этот отрезок времени кто-то будет стрелять в Леву. Я все-таки плесну нам коньяка.
— Не надо. Я за рулем.
— Как знаете, — Артур налил себе коньяку, погрел рюмку руками, сделал, смакуя, несколько глотков, а потом сказал насмешливо: — Вы что, подозреваете меня что-ли?
Только тут Никсов заметил, что Артур слегка косит. Правый глаз чуть-чуть съехал с оси, и это придало лицу удивленное и обиженное выражение.
— Это ваша жена? — Никсов указал на стоящую на полке фотографию.
— Да. Надя. А это — моя дочь.
Милые домашние лица… Миловидная, с бровями вразлет Надя в серебряной рамочке, у дочки рамочка из карельской березы. Девочке на вид лет шесть-семь, похожа на мать. Да и дом был уютный, не скажешь — богатый, во всяком случае, мебель в ближайшие десять лет не меняли. Но, видно, семье и со старой мебелью хорошо здесь живется.
Совсем некстати вспомнилась собственная дочь. Аленке уже двенадцать. Нет, одиннадцать, двенадцать будет в декабре. «Америка, разлучница, та-та, та-та… «Пошлейшая песня, но для тех, кто понимает, слезы высекает подлинные.
Пожалуй, на сегодня хватит. Только надо помнить, что в деревне есть реальный труп, и что он сверзился с крыши в ту самую ночь, когда туда приехал Артур. Но про это пока беседовать рано. А опять Никсов обругал себя за суетливость и непрофессионализм — чудовищный! Так, братишка, ты никогда сыщиком не станешь. Как он забыл взять у опера Зыкина фотографию трупа в фас и в профиль? Завтра же надо будет позвонить в Кашино. Пусть пришлют фотографию по e-mail. Но есть ли у них там интернет?
Последние размышления совершенно испортили Никсову настроение, он даже не сразу понял, о чем Артур его спрашивает.
— Что? — переспросил Никсов.
— Вы не из милиции, да? Вы из частной конторы?
Правый глаз Артура занял правильное положение, косина исчезла. Похоже, что «игра глаз» возникает только в минуты большего напряжения.
— А почему вас это интересует?
— Будь вы из милиции, наша, как вы говорите, беседа, могла бы кончиться приводом в ментовку, — жестко усмехнулся Артур.
— Вас арестовывали когда-нибудь?
— Нет. Но был бы заказ…
— Мы еще побеседуем.
— Да уж не без этого, — задумчиво ответил Артур.
Он проводил гостя до двери. Видимо, разговор с сыщиком и озаботил его, и огорчил, глаза не косили, но сказать «до свиданья» он забыл.
19
Зато дома себе Никсов позволил… С рюмкой думать куда как легче. А мысль была такая: хоть он, Василий Никсов и дипломированный психолог (московский университет!), именно психологическая подкладка этого дела — Лев — Артур — выстрел — была ему совершенно непонятна. Не тянул Артур Пальцев на убийцу, ну, никак! И хоть опыт и здравый смысл говорил, что каждый, если его загоняют в угол, может стать убийцей, например, в целях обороны, если в наличии пистолет, молоток или оглобля, никакая, хотя бы приблизительно правдоподобная картинка не вырисовывалась.
И незрячему видно, что Артур пребывает не «в углу замкнутого пространства», а в центре его — собран, спокоен, раскован. Если и озаботился, то самую малость.
Никсов еще налил полрюмки водки, закусил копченой колбаской. Где-то у него еще были малосольные огурцы, он точно помнит. Сам на рынке покупал. Хорошо пошла…
Можно, конечно, вообразить какую-нибудь непомерного накала корысть, или ненависть — испепеляющую, или откровенную патологию. Но для подобных мечтаний не было материала. Не из чего кроить!
А это значит, что с утречка надо отправляться ко Льву в больницу, и пусть царь зверей внятно объясняет свои финансовые и человеческие трудности. И все. Еще чуть-чуть, и утро вечера мудренее…
Пока Никсов, воспользовавшись мудрой присказкой, видит сны, набросаем пунктиром некоторые факты его биографии. Хороший человек, отчего не набросать?
Родители — служащие, потомки репрессированных и сосланных. Школу окончил в Новосибирске. В университет поступил с третьего раза, уже после армии. Учился с интересом. Никсов никогда не хотел заниматься психотерапией. Его интересовала теория личности, динамика ее роста, а потому мечталось о работе с космонавтами. На худой конец можно посвятить себя эргономике — науке о правильной организации труда.
Машиностроительный завод Никсов выбрал сам, и, как выяснилось, неудачно. Комната психологической разгрузки, которой он стал заведовать, с тихой музыкой, ленивыми рыбами за стеклом и картинками из бересты, пуха и сухих листьев вызывали неимоверную скуку, а иногда и изжогу.
Здесь подоспели ельцинские времена, завод рухнул и пресловутая комната отправилась туда же — в тартарары. Никсов ни минуты не жалел об этом. Все, что в психологии было запрещено, теперь можно! Друзья-сокурсники подумывали о психоанализе, наиболее дерзкие говорили о частной практике. Никсов был скромнее. Он осел в педвузе, ассистентом. Иногда и лекции допускали читать. Занялся наукой, защитил кандидатскую от философии. Защититься по психологии было совершенно невозможно. Все бы ничего, если бы платили.
Жена не дождалась защиты диссертации. В разведенках она и месяца не проходила, вышла замуж за удачливого и укатила в Сан-Франциско.
Одному голодать, конечно, легче, но и это надоело. Надо было искать дельную службу. Кой-какие связи сохранились, и потому предложений о работе было много. Перечислять их не имеет смысла.
Правда, иногда бывали забавные предложения. Хозяин довольно известной частной психологической конторы — толстый, элегантный и хитрый, а также рябой, из-за чего был мысленно наречен Бородавочником — совершенно поразил Никсова. Контора, конечно, называлась институтом и носила непонятную, как шифр, кликуху. Новоиспеченному кандидату наук предложили заняться созданием психологических портретов известных политиков и депутатов. Дело шло к выборам, поэтому предложение выглядело очень актуальным.
— Поясните, — вежливо попросил Никсов.
И работодатель пояснил. Политика стоит рассматривать с двадцати точек зрения. Если подробнее, то количество точек можно увеличить. Сюда входит все: словесный портрет, фото и киноматериалы, полная служебная характеристика, отзывы людей, с кем он общался на работе и дома, его отношение к женщине, к родине, к животным… Ну, не мне вас учить.
— И что с этими портретами делать?
— Продавать, — невозмутимо ответил психолог.
— Кому?
