Элмор Леонард - Будь крутым
В наступившей тишине слышнее стал четкий ритм и чистый девичий голос, певший:
Казалось бы, еще вчера
Мы Шеннона слушали до утра…
Чили заговорил не сразу. Он возвел глаза к потолку, словно прикидывая что-то, и только потом спросил:
— Это «Одесса», и поете вы?
Линда повернулась, чтобы усилить звук, а потом, вновь став к нему лицом, принялась пританцовывать в такт музыке и петь вместе с си-ди-диском:
Она пошла в компанию,
И трахали ее,
А после отшвырнули,
Как драное белье.
Девочка пропала, увы и ах,
Слоняется по улицам
С краской на щеках.
Линда снова приглушила музыку и сказала:
— Это «Мой маленький беглец». Вчера вечером я вам проиграла весь диск, начиная с «Храма ливневых дождей», и дальше все-все, а вы ни слова не сказали.
— Не обратил внимания. Простите.
— Конечно. Вам есть о чем подумать. Но я все удивляюсь: надо же, новый директор не понял даже, что это мой голос.
— Почему же вы мне не сказали?
— Ну, знаете, если вы, черт вас возьми, даже голоса моего на записи распознать не можете…
— В записи он гораздо сильнее. Говорите вы совсем другим голосом.
— Ну вот вы и прослушали «Одессу».
— Здорово. Мне очень понравилось. И знаете, почему? Потому что такую музыку я понимаю. Вчера мне одна песня запомнилась — «Смена караула», так, кажется?
Линда опять запела, легко, без усилия, чистым звонким голосом:
Смена караула,
Барабаны бьют,
Сердце отмечает
Ход минут.
— Это про нас, про «Одессу», — сказала она. — Так мы понимаем музыку и смысл того, что мы делаем. — И она продолжила пение:
Мы проникли в дом ваш,
Мы пришли к вам петь.
Империи вашей
Теперь не уцелеть.
— Серьезная музыка, — сказал Чили. — Но в то же время и забавная. Уносит, как потоком. И это при том, что в звучании есть что-то от кантри.
— Я уже говорила вам, что это рок со звенящей нотой, звонкий рок. Настоящий, без дураков.
— И вы не смогли продать это?
— Нет, мы продали, но фирма попыталась все испортить. Я же говорила. Мы как раз этот си-ди-диск и торговали.
— Кто же выпустил его?
— Мы. Я взяла в долг у папы пятнадцать сотен, и мы платили по тридцать пять баксов в час, чтобы писать его в какой-то кретинской студии, где даже уборной не было. Тираж в тысячу штук мы сумели уложить в двенадцать сотен, в конвертах — никаких тебе футляров, никакого украшательства. Я так и осталась должна папе.
— Это теперь моя забота. Начнем все заново, а там, глядишь, сделаем из вас звезду.
— Раджи сказал, что превратит «Цыпочек» в суперзвезд.
— Вы с ним с тех пор разговаривали?
— Лишь для того, чтобы он пригрозил мне крутыми парнями, которые якобы стоят за ним. Намекнул, что, если понадобится, может обратиться к гангстерам. Я посоветовала ему поостеречься. Сказала, что с Чили Палмером шутки плохи. Сказала, что перед тем, как делать даже первый шаг, ему стоит переговорить с Ником.
— Вы сказали, что со мной шутки плохи?
— Вы что, обиделись? Господи, но вы ведь гангстером были, разве не так?
— Как это — гангстером? Я что, числился в группировке? Никогда в жизни! Просто имел отдаленное отношение.
— Что бы я ни сказала, это не важно. Вас все-таки попытались пристрелить. Но если бы это был Раджи, ошибки бы не произошло, ведь правда же?
— Хотел бы я знать, — сказал Чили, — кто за этим стоит — Раджи или Ники?
— Ник, — поправила его Линда. — С ним припадок будет, если назвать его Ники. По-моему, он подставное лицо, как бы для вывески. Он ведет торг, умеет говорить внушительно. Раджи хитрее. Мне кажется, он не высовывается, потому что ленивее, но он все сечет и всегда тут как тут, если вы понимаете, что я имею в виду. Преследовать вас — это больше похоже на Раджи.
— И он вел переговоры о записи «Цыпочек»?
— Да, со студией «Искусство». Той же самой, что финансировала «Одессу», а мы порвали контракт.
Последнее его удивило.
— Вы мне этого не рассказывали, — заметил Чили. — Следовательно, «Искусству» известно, на что вы способны, когда вы не «цыпочка». Вы бросили группу и тем самым сорвали сделку для Раджи, однако есть шанс, что «Искусство» захочет сохранить отношения с вами.
— Если я это допущу, — сказала Линда. — Если они поклянутся, что не станут лезть и поганить мои песни.
Чили поднялся с диванчика и одернул костюм.
— Я собираюсь побеседовать с Раджи и Ники, разобраться с ними. Но сначала я загляну в «Искусство» и прощупаю, что нам там светит. Кто там главный?
— Тот, кто и с нами занимался, Майкл Мейман. Он там вроде директора. Но ведь вы ничего не понимаете в звукозаписи.
— Я буду говорить о деньгах, — сказал Чили, — о первоначальной сумме и сколько потом будет вычтено из вашего гонорара. Я проконсультируюсь с Хью Гордоном насчет этого.
Баул с одеждой на несколько дней, который он принес с собой, примостился возле передней двери. Бросив взгляд на него, а потом опять на Линду, Чили сказал:
— Я дам вам знать, где я буду.
— Вы можете занять мою спальню, а я буду спать на диванчике, если вы такой щепетильный. Мне все равно, где спать.
— Дело не в удобстве, — сказал Чили. — Кто-то хочет меня убрать. Если за этим они придут сюда, свидетели им будут ни к чему. Или же они могут бросить в окно взрывное устройство. Тогда независимо от того, кто с кем спит, дом вашей приятельницы взлетит на воздух.
Казалось, она задумалась.
— Разве у вас нет оружия?
— Оружия у меня нет. — Сказано это было так, словно странно даже задавать подобный вопрос.
— А у меня вот есть, — сказала Линда. — Дробовик, который мне дал отец.
Они шли по двору, Чили нес свой баул, а Линда все призывала его полюбоваться панорамой — весь Лос-Анджелес как на ладони, видите? На что Чили вдруг сказал:
— А это не одна из «цыпочек» там?
И конечно, он оказался прав: от своей машины по ступеням поднималась Вита.
— Поздоровайся с моим новым директором Чили Палмером, Вита, — сказала Линда. Ей было приятно их познакомить, но в следующую же секунду она ощутила себя лишней — так бойко принялась за дело Вита.
— Да, я читала о вас в газете, — затарахтела Вита, стреляя глазами и оглядывая его с головы до ног. — Уверена, что вы могли бы быть директором и у меня тоже, было бы желание.
Ох уж эта ее непосредственность! Линде хотелось сказать ей, чтобы она охолонула, но все, что она позволила себе, было предупреждение:
— Он уезжает.
— Что, выставила? — поинтересовалась Вита.
— Нет, дела, — осклабившись, сказал Чили. Склабится как дурак.
— Он занятой человек, — сказала Линда.
— Еще бы! — Вита обращалась прямо к нему: — В вас ведь стреляли! Послушайте, вы можете спрятаться у меня, если хотите. Сомневаюсь, чтобы вас разыскали в Венисе!
Линда не сводила глаз с Чили: вот он благодарит Виту, жмет ей руку и переводит взгляд на нее, Линду, наклоняется, целует в щеку и говорит, что попозже будет звонить. Словно перед уходом на работу. Линда подождала, пока он спустится по ступенькам к машине.
— Чего ж ты не разделась голой и не прыгнула прямо к нему на руки?
Вита повернулась к ней.
— Ах, так мы сами втюрились, да? Не могу винить тебя, крошка, такой красивый большой мужчина. Думаю, Раджи он прихлопнет, как муху.
11
Элиот Вильгельм, телохранитель и подручный Раджи, отлично знал, где находится Голливудский спортивный клуб, ну да, на Сансет, перед поворотом на Вайн. Элиот сказал, что парни ходят туда поиграть на бильярде. А вечерами там играют хороший джаз свинговые группы, в том числе группа Джонни Крофорда, того, что участвовал в телевизионном сериале «Стрелок» с Чаком Коннором. Элиот сериала этого не видел, его крутили еще до него, но он слышал о нем. Раджи не помнил, видел ли сериал и когда точно его показывали, но тем не менее сказал:
— Ах, ну да, «Стрелок», неплохо в своем роде. Понимаешь, о чем я толкую?
В этот вечер Элиот был за рулем лимузина, Раджи сидел с ним рядом с толстым коричневым конвертом на коленях.
— Вот он, — сказал Элиот. — Слева.
Они были на углу Шредер. Раджи подумал, что, похоже, это не старый загородный клуб — с пальмами по фасаду, в броском голливудском стиле былых времен. Вот и знаменитый перекресток Голливуд-бульвар и Вайн. Здесь все по-старому, ничего не изменилось. Элиот повернул за угол и сказал, что в клубе этом бывал частенько — ему нравится, когда играют свинг, а плясать джиттербаг он просто обожает. Он осведомился, любит ли тот плясать джиттербаг. Раджи ответил, что это не его стиль. Джиттербаг — это здорово, заверил его Элиот. Он сказал, что даже старики здесь пускаются в пляс.
