Анатолий Галкин - Тихий омут
А вот жениться – здесь нужна смелость другого рода. Нет, можно, конечно, и здесь действовать по тем же принципам: женился – развелся. Но Крылов так не хотел. Больше так не хотел. Во второй раз – не хотел…
Об этой истории десятилетней давности никто в «Сове» не знал. Олег, при всей его разговорчивости, никогда ее не упоминал. Сам он усиленно пытался забыть эти несколько месяцев своей жизни. Но чем больше он пытался забыть, тем чаще вспоминал. Правда, вся эта история была до безобразия банальна и укладывалась в несколько фраз… Быстрое, веселое знакомство. Шумная молодежная свадьба с его друзьями из Высшей школы КГБ и ее – из универмага «Москва». Уже к концу медового месяца в сладком появилась горчинка. К третьему месяцу обоим стало скучно. При этом они ни разу не ругались. Потому и не ссорились, что безразлично все было… Потом он вдруг пришел домой во внеурочное время… Короткое выяснение отношений, развод, выговор без занесения…
По молодости лет его даже взяли на работу «в разведку», не придав должного значения такому «пятну» в биографии. И всего-то парню было двадцать три года. Но еще через три года его вызвал начальник: «Работа у нас, Крылов, выездная. А на длительную командировку ты не подходишь. Сам понимаешь: враг не дремлет. Тебе, холостому, сразу подставят, подкинут, подложат… Потом: окрутят и перевербуют, а я здесь разбирайся. Год тебе даю, Крылов. Женись или…»
Через год Олег ушел на вольные хлеба. Как раз подоспело очередное планомерное сокращение силовых структур и удалось расстаться по удобной статье: «В связи с организационно-штатными мероприятиями».
В «Сове» ничего этого не знали и даже не догадывались. Олег просто не давал повода. Все видели его бурлящую энергию, которая распространялась с том числе и на женский пол. Все полагали, что до встречи с Настей он находился в состоянии активного поиска. И все его многочисленные потенциальные невесты исчезали так же быстро, как и появлялись. Все это было… Когда же появилась Анастасия, в «Сове» начали готовиться к свадьбе. Но подготовка затянулась. А Олег… Он просто боялся.
Первый решительный шаг он сделал вчера, когда вдруг ляпнул Дрожжину о возможности поездки на Камчатку со своей невестой.
Очевидно, что он не стал бы впутывать Настю в рискованное мероприятие. Но опасности он пока не видел.
Вчера вечером Крылов самым простеньким способом уточнил картину «страшного кровавого преступления» в Миусском переулке, свидетелем и участником которого он был несколько часов назад, из автомата на Тверской он позвонил по «02» и его соединили с нужным отделением милиции. Назвав адрес и сообщив о двойном убийстве, Олег сразу же повесил трубку. Через двадцать минут он нашел другой телефон – автомат около Дома пионеров на Миусской площади и повторил сообщение. Его уверили, что группа уже работает на месте.
И действительно: проходя быстрым шагом по знакомому переулку, Олег увидел две машины у того подъезда и фигуру в каске и бронежилете, маячащую в том окне. Оглянувшись метров через сто, Крылов заметил, что выходящие из подъезда бойцы выполняют команду «по машинам».
Все это не давало точного ответа, и Олег позвонил в третий раз. Дежурный достаточно вежливо уточнил адрес, где произошло убийство, и передал кому-то трубку. Вот тут уж Крылов услышал то, что хотел. Весь текст был очень длинным и нет необходимости приводить его полностью. Но общий смысл был в следующем: «Если ты, нехороший человек, еще хоть раз попытаешься сообщить нам свою… ерунду и повесить нам на уши макаронные изделия, мы тебя поймаем, больно побьем и оторвем у тебя все, включая твой язык».
Теперь была полная уверенность – Дрожжин специально для Крылова устроил спектакль. И если фирма «Дронт» хочет, чтоб он, Крылов, поверил в этот маскарад – пусть так и будет. Нечего умничать. Быть простаком гораздо выгоднее. В любой сказке царем становился либо соответствующий наследник, либо Иван – дурак. Не чиновник какой-нибудь, не кузнец, не купец, а так – дурак без профессии. Средний класс у нас никогда не любили. Его всегда обходили. Сначала элиту втаптывали в грязь, а затем других – из грязи, да в князи…
Одним словом, опасности в поездке на Камчатку Олег не видел, а необходимость, похоже, была. Уж если вести разведку, то в полном объеме.
Оставался еще вопрос финансирования. Но решить это должен был Савенков. И он решит. Олег в этом не сомневался – мало того, что он добрейший мужик, но еще и прекрасный семьянин. Поймет! В крайнем случае, можно объявить это свадебным путешествием и принять как «подарок от фирмы». Тем более что за все, что связано с делом Маруева, платит отсутствующий Павленко, а Савенков только заказывает музыку…
Настя ждала его. Она быстро открыла дверь, ткнулась лицом в его щеку и побежала на кухню, откуда доносилась очень уютная смесь запахов жареного мяса, чеснока, печеных яблок, ванили, еще чего-то очень вкусного…
Олегу очень нравилось приходить именно так, когда Настя суетится, бегая между столом и сковородками, когда на плите все одновременно пыхтит, шкварчит, обязательно подгорая, перекипая, убегая и когда надо обязательно помогать, выполняя ее робкие просьбы.
На этот раз он не успел. В кухне остались только запахи. Настя в последний раз оглядела поле битвы, сняла передник, победоносно улыбнулась Олегу и хозяйским жестом пригласила его в большую комнату.
Крылов ждал, что сейчас она обрушит на него массу накопившейся за эти дни «важной» информации. Он очень любил слушать, как она с жаром щебечет об экзаменах, о злых и добрых преподавателях, о сложностях в жизни ее подруг, о чужих радостях, глупостях, изменах… При этом Настя никогда не говорила о себе, но для Олега именно в этих рассказах она раскрывалась полностью. Ему было совершенно наплевать на всех этих грубых доцентов, на несчастных брошенных невест, на приставучих аспирантов. Ему важна была ее реакция на все это, ее горящие глаза. Ее доверчивость и убежденность, что ей будет очень плохо, если она сейчас, немедленно не расскажет все-все ему. И только ему!
Сегодня Настя почему-то молчала. Она вошла в большую комнату, но не стала садиться за только что накрытый стол. Примостившись на большом диване, она внимательно посмотрела на Олега и чуть наклонила голову набок. Это было очень смешно. Вернее, Крылову это показалось очень забавным – именно так делал Макс, овчарка Савенкова, когда кто-нибудь из гостей вел с ним душещипательные беседы о смысле жизни… Но Настя! Как, каким образом она поняла, уловила, почувствовала, что Олег хочет сказать ей что-то очень важное.
– Настя, ты же до сентября теперь свободна?
– Да.
– Ты в Саратов собиралась, к своим?
– Ну, конечно, ты же помнишь.
– А можно это отложить на три недели? Я обязательно должен на Камчатку полететь. И я… я тебя приглашаю. Там нормальные условия должны быть. И, опять же, экзотика… Рыба, грибы, ягоды разные…
– Олег, это очень опасно?
– Не бойся ты! Ничего там страшного не будет…
– Я не так спросила… Ты же по работе туда должен лететь? Для тебя это может быть опасно? И вообще – когда мы летим? Что я должна делать, как помогать?
– Летим – послезавтра. А помогать? Просто – ни слова о «Сове», о Елагиной и о других наших делах. Считай, что я достаточно богатый бизнесмен, а ты моя невеста. Сможешь сыграть, что ты меня любишь и все такое?
– Смогу… Здесь мне и играть ничего не надо…
Крылов вдруг почувствовал, как мгновенно исчез его десятилетний страх, этот застарелый пунктик, заскок – боязнь женитьбы. То есть, страх не исчез, но сейчас он боялся другого – не жениться на Насте. Он очень боялся потерять ее… Трусливая ты личность, Крылов!
* * *Павел Тучков еще вчера оформил свои отпускные документы. Получить путевку куда-нибудь он даже и не пытался. Во-первых, август – это не майорский месяц для отдыха. Твое время, Тучков, ноябрь или март. А во-вторых – куда? Санатории и дома отдыха в Крыму, в Одессе, в Грузии давно уже накрылись всеобщим суверенитетом…
Нет, кое-что осталось. Но в Сочи наверняка все занято. И если там сейчас не сами, кто с лампасами, то уж дети, внуки, приближенные. Можно было бы попробовать в Кисловодск, но решительно воспротивилась жена – ей казалось, что, раз это Северный Кавказ, то непременно под каждым кустом сидят чеченцы с автоматами и похищают всех. И в первую очередь – майоров федеральной службы безопасности и их жен. Тучков даже и не пытался возражать, особенно после фразы: «Они там по году в плену держат, а нам в сентябре дочку в первый класс вести…»
Он завершал предотпускную разборку своих документов: что-то можно уничтожить, это – оставить заместителю, это – бросить в сейф. Но была еще одна папка, которую не должен видеть никто и ни при каких обстоятельствах. Ее он возьмет с собой – так надежнее.
Для себя эту папку Тучков называл чемоданом. Просто еще несколько лет назад один государственный деятель заявил, что обладает десятком чемоданов с компроматериалами. Куда они испарились? А Тучковский – вот он: маленький, обшарпанный, греющий душу и дающий уверенность в будущем.
