Татьяна Полякова - Сестрички не промах
— Серега, — позвала я весело, — сейчас рванем по пересеченной местности. Следи за дыханием.
— Я убью тебя, — жалобно сказал он, но я не поверила.
— Это вряд ли.
— Чего они дурака валяют? — вопросил Сашка, обращаясь к Мышильде, поняв, что от Кольки сейчас никаких сведений не добьешься: он был грустен, тих и сам в себе.
— Серега им нагрубил, — с готовностью пояснила сестрица. — А они этого страсть как не любят. И маленько вашего за ухо потрепали. Подружески. А он бегать за ними стал.
Сашка нахмурился и повысил голос:
— Кончай, Серега.
— Помиримся? — предложила я.
Выглядел Серега неважно, и я за него немного уже беспокоилась. — Помиримся? — повторила я и доверчиво пошла к нему навстречу.
Он оказался плохим человеком: в ответ на мою готовность все простить и забыть попытался сделать подсечку. У меня это вышло гораздо лучше, Серега хрястнулся наземь, а я, чтобы впредь отбить у него охоту пакостить мне, придавила его коленом.
— Эй-эй-эй, — забеспокоился Сашка. — Смотри, не покалечь парня.
— Да мы шутим, — улыбнулась я, поставила парня на ноги и даже отряхнула его футболку, прошептав на ухо:
— Дернешься, шею сверну.
Он хмуро посмотрел и затих.
— Кончайте дурака валять, — сказал Сашка, подходя ближе, с сомнением глядя то на меня, то на товарища.
— Да мы и вправду шутили, — оправдывалась я.
— Бегает как страус, — вдруг заявил Серега и добавил:
— Господи…
— Может, чайку? — предложила я. — Прямо здесь бы и устроились.
— Колька, — позвал Сашка, — сгоняй за пивом.
— Пиво мы не пьем. В здоровом теле — здоровый дух! — Я расправила плечи, Сашка воззрился на мой бюст и слегка закатил глазки. Надо сказать, что близко подходить ко мне он стеснялся: как видно, считал, что на расстоянии не так заметно, что он кончается там, где у меня начинается подбородок. И совершенно напрасно, я привыкла к коротышкам и уже давно не обращала внимания на такие пустяки. Тут влезла Мышильда, выпорхнула из-под моего локтя и принялась жаловаться Сашке:
— А вот он сказал нам, чтоб мотали отсюда, — ткнув пальцем сначала в Серегу, потом в меня, затараторила сестрица. — А почему мотали? Пустырь-то ничейный, и мы тут никому не мешаем, роем себе и роем. И пугать нас вовсе ни к чему. Женщины мы нервные и… беззащитные, — с легкой заминкой сказала она. Сашка в продолжение Мышильдиной речи безотрывно смотрел на мой бюст. Потом он потоптался немного и сказал:
— Да он шутил просто. Ройте, ройте, — и пошел прочь, слегка пошатываясь. Колька поднялся и, словно во сне, побрел следом, а за ним, чуть замешкавшись, потянулся Серега.
Выждав, когда они скроются с глаз, мы кинулись к забору. К той его части, которая разделяла садовые участки дома номер девять, то есть нашего, и дома номер одиннадцать, то есть ихнего. Я нанесла забору повреждение, выломав две доски, и мы с сестрицей вторглись на чужую территорию. Осторожно пробрались к большой веранде со стороны сада и залегли в кустах. По причине жары парни устроились на веранде пить пиво. Сашка кому-то звонил по сотовому телефону. Я всегда знала, что подслушивать нехорошо, потому и не удивилась, когда мне отвалили на всю катушку. Сашка описывал мой внешний облик, используя следующие выражения: здоровущая, как два арбуза, подушка, а закончил так: «В общем, не девка, а катастрофа. Все на месте, только в пять раз больше, чем у нормальной бабы». И это было сказано о достоинствах, так щедро отпущенных мне природой. Мышильда взглянула на меня сочувственно и прошептала:
— Неинтеллигентные люди.
Тут Сашка перешел на описание сестрицы, и пришла моя очередь ее утешать.
— Неинтеллигенты, — убежденно сказала я, Мышильда кивнула, и мы побрели к дыре в заборе, а потом взялись за лопаты, однако много чего нарыть не успели. Евгений позвал обедать.
После обеда мы опять отправились к фундаменту, но мысль о соседях не давала нам покоя, оттого работа не спорилась. В общем, до самого вечера подглядывали и подслушивали: то мы за соседями, то они за нами, время от времени сталкиваясь возле дыры в заборе и приветствуя друг друга. В результате шпионской деятельности достоверно удалось установить следующее: Кольку звали Веник, Серегу — Шайба, а командиром у них был Сашка, или Клей. Вечером, совершенно измучившись, мы легли спать непривычно рано. Мышильда, сидя на кровати, делала маникюр и размышляла вслух:
— Все-таки странная у этих типов манера давать друг другу прозвища. Вот, например, Клей. Что это за безобразие такое?
— Может, он прилипчивый очень, — выдвинула я рабочую гипотезу.
— Ну, Шайба, понятно, — продолжала сестрица. — Лицо у парня совершенно круглое, словом, очень аппетитная ряха, такую ряху вполне логично назвать Шайбой, а вот Веник?
— Новая метла по-новому метет, — брякнула я, но Мышильда отмахнулась:
— Больно сложно…
— А может, у него фамилия Веников, — обрадовалась я. — Или он чистюля, все за всеми убирает, точно пылесос.
— Так пылесосом бы и звали…
— Может, они незнакомы с достижениями цивилизации?
— Как же, незнакомы. А сотовый?
— Ну… пылесос и телефон вещи разные, — пожала я плечами, теряясь в догадках, чего это сестрицу так разбирает с этими кличками. Через полчаса мы закончили думать вслух и отошли ко сну.
Утром нас ждал сюрприз. Новый раскоп в районе флигеля. Мышильда побледнела от злости и молвила:
— Сил моих больше нет. Прямо хоть капкан ставь.
Эта мысль мне необыкновенно понравилась.
— А где их продают? — спросила я, Мышильда нахмурилась и сказала:
— Ты что, с ума сошла?
— А он что делает? Надо как-то бороться.
— Слушай, — ахнула она. — А вдруг это соседи?
— Клей с дружками?
— Ну…
— А им-то чего надо?
— Сокровища, — всплеснула она руками. — Чего ж еще? Ты сама же им и разболтала.
— Чего разбалтывать, если об этом вся улица знает? Но вести себя так, я имею в виду — по ночам рыть, втайне от законных хозяев, нечестно. Я с ними поговорю.
Я решительно направилась к дыре, а Мышильда вприпрыжку бросилась за мной, ухватила за локоть и зашептала:
— Лизка, это опасно. Не сойти мне с этого места: они бандиты. А вдруг у них оружие?
— Я ж не собираюсь сразу начинать военные действия, поговорю подружески. Так, мол, и так: хотите принять участие в поисках — ведите себя честно и благородно.
— Ой, не знаю, — томилась Мышильда, потом вздохнула и заявила:
— Пойду с тобой.
— Нет. Ты в засаде останешься.
Я влезла в чужой сад и, подойдя к дому, позвала:
— Саша.
Мне никто не ответил. Я поднялась по ступенькам и громко постучала в дверь. Открыл Коля, я стояла на средней ступеньке, а он наверху, но все равно не доставал до моего носа. Он вздохнул, томно посмотрел и сказал:
— Привет.
— Уже встали? — с улыбкой спросила я.
— Ага.
— А пройти можно?
— Проходи, — он повел рукой, в которой была зажата банка пива.
Я вошла в дом, на веранде в кресле-качалке сидел Серега, завидя меня, он принялся раскачиваться с таким рвением, что в конце концов едва не перевернулся, командир Сашка полулежал на диване в одних шортах и наливался пивом.
— Здравствуйте, — с детской доверчивостью сказала я и наградила каждого улыбкой. Потом оглядела веранду и часть дома, которую смогла видеть в открытую дверь. — Неплохой дом, — заметила я. — Дорого заплатили?
— Мы не платили, — ответил Сашка. — Дружка дом. Так… отдыхаем.
Я покосилась на грязный пол и немытые окна.
— Может, вам помочь устроиться? Я имею в виду уборку и прочее… Машка у меня в этой области большой специалист.
— Да нет, спасибо, мы ненадолго, — заверил Сашка.
— Как хотите, — опечалилась я. — Я ведь от души предлагаю, потому что считаю, что соседи должны дружить и помогать друг другу. А вы как считаете?
— Так же, — кивнул Клей, остальные промолчали, видно, ничего не считали.
— Что ж, пойду тогда, — заявила я, разворачиваясь, и спросила без перехода:
— Вы ночью по фундаменту не бродили? Я отчего спрашиваю-то: у нас там повсюду капканы расставлены.
Серега-Шайба перестал раскачиваться, а Коля выронил банку с пивом.
— Какие капканы? — очень спокойно спросил Сашка.
— На медведя. Троюродного гада ловим, то есть брата, — поторопилась я исправиться.
— А зачем вы его ловите? — разволновался Клей.
— Так ведь шастает, — развела я руками, — а прав на сокровища у него никаких, жулик.
— А как же… Он ведь ваш брат?
— Я уж тогда сяду, — сказала я, устраиваясь на диване. — В двух словах не расскажешь, а сидя беседовать намного удобнее.
Я вытянула ноги, придвинула свое плечо к Сашкиному и улыбнулась еще шире прежнего. Он посмотрел на мою улыбку, потом на грудь, потом на все остальное, предупредительно одетое в шорты, и вздохнул, стараясь, чтобы это вышло незаметно. Я, напротив, старалась, чтоб меня заметили. Подтянула стул и устроила на нем свои ноги, с удовольствием поглядывая на них. Время от времени я глубоко вздыхала, жалуясь на жару, что давало возможность моему бюсту колыхаться, как кораблю в качку, и старалась ласково смотреть разом на всех троих мужиков, но глаза мои этому воспротивились, и я сосредоточилась на командире. Он покраснел, потом посерел, потом начал облизывать губы, а я не торопясь изложила историю нашей вражды с троюродным.
