Александр Ли - Вышибала
– Тони, ты знаешь, я тебя ненавижу. Так было всегда. Но у тебя есть стиль, голова на плечах, и этого не отнять. А эта шелупонь – они же как безмозглые крысы. Голые инстинкты – жрать, трахаться, убивать, грабить. Мне страшно, Тони. Два дня назад меня вызывали в столицу штата. Там собираются вводить в город войска. Это конец всему. Если бы я не нашел у тебя бритву, то подбросил бы ее. Нам надо арестовать этого психа. Нужно громкое дело и суд, чтобы спасти Бейсин-сити. – Шериф устало закрывает глаза, дыхание тяжело вырывается из открытого рта.
Сейчас он похож на большого беспомощного кита, выброшенного на берег.
– Тони, помнишь времена синдиката? Тогда все было по понятиям. Жаль, что этого уже не вернуть.
– А если я попробую, Люк? – забрасываю я наживку. – Допустим, мы соберем и организуем этих ублюдков в какое-то подобие нового синдиката, с четким соблюдением законов и правил. Разве тебе это не будет выгодно?
Глаза шерифа вспыхивают с новой надеждой:
– А Псих?
– Психа я возьму на себя. Ты же знаешь, мозгов у меня хватит, чтобы вычислить и убрать негодяя.
Люк сидит, привалившись к боксу, и тихо размышляет. Думалка у него никогда не была на высоте, но в хитрости и понимании того, кто сейчас сильнее, за кем перспектива, ему нет равных.
Потом он протягивает мне скованные руки и говорит:
– Решено!
Я отпускаю Малыша, и он уезжает. Я знаю, что в кармане его засаленных брюк мог бы найти дешевую опасную бритву. Но зачем? Сейчас это уже не имеет смысла. Теперь мы с ним играем на одном поле, пока нам обоим это выгодно.
Как только полицейское авто покидает стоянку, появляется запыхавшийся Вилли. Он говорит, что ему позвонил пресвитер, просил заехать и узнать, как я.
– Нормально. Погода чудная, гони вон за той машиной.
– Так это же тачка шерифа!
– Вот за ней и шуруй.
10
Остаток пятницы проходит без происшествий. Раздел криминальной хроники в субботних газетах событиями не пестреет, что не может не радовать. Нет душераздирающих сообщений о бесчинствах банды Сатаниста в борделе, да и Псих с бритвой притих. Я уже начал надеяться, что он навсегда оставил наш город.
Хотя, по-моему, в Бейсин-сити нашлось бы немало людей, благодарных этому неизвестному преступнику. Ведь теперь после работы обычные люди могут позволить себе просто пойти в бар, не опасаясь быть непременно ограбленными, искалеченными или убитыми бригадой обколотых бухих отморозков. Теперь эти негодяи, похоже, на своей шкуре почувствовали, что такое липкий страх неотвратимой смерти.
Обо мне люди Джека Сатаниста, видимо, просто забыли. Их можно понять. Забота о сохранности собственной шкуры – первейшее условие выживания, особенно в нашем милом городе.
Пользуясь этим субботним затишьем, я еду порешать кое-какие дела. Вилли сказал, что у него свидание, и я его отпустил. Настаивать было никак нельзя. Парень заявил, что повезет невесту выбирать кольца. Никогда бы не поверил, что доживу до этого дня. Вилли Счастливчик, меняющий девушек как перчатки, вдруг женится! Что ж – жизнь не стоит на месте.
Я думаю об этом, когда вечером торможу перед придорожным кафе «Элвис». Когда-то здесь готовили изумительный яблочный пирог. В давние времена мы с Вилли любили тут поужинать, да и сегодня договорились встретиться в этом заведении. Правда, мой водитель сказал, что без меня сюда не заглядывал. Возможно, «Элвис» останется незыблемым в этом новом мире?
Уже с порога я понимаю, что чуда ждать не стоит. Раньше это был тихий семейный ресторанчик с белыми скатертями и домашней кухней. Официантки в крахмальных блузочках и пышных юбках, какие носили в пятидесятых годах, встречали посетителей неизменной улыбкой.
Сейчас помещение больше напоминает ангар или ремонтную мастерскую. Грязный цементный пол усыпан окурками, осколками бутылочного стекла, плевками. Лампочки под низким потолком забраны решетками, но горит от силы половина из них. Тусклый свет едва пробивается сквозь клубы дыма от дешевых сигарет. Официанток тоже не видать. Похоже, тут теперь самообслуживание.
В центре ангара возвышается массивный деревянный сруб, за которым стоят четыре накачанных парня. Бутылки и бокалы заперты в стеклянном шкафу за их спинами. Я заказываю скотч. Мне отвечают, что есть только «будвайзер». На вопрос, что же стоит в шкафу, я получаю ответ, мол, там муляжи.
О яблочном пироге я благоразумно молчу, замечаю скопление людей у дальней стены ангара и подхожу ближе. Собачьи бои! Никогда не видел этого зрелища и не присутствовал на чем-то подобном.
Но возбуждение толпы передается мне. Что-то глубинное, темное и азартное заставляет меня поставить десятку на собаку по кличке Лаки. У нее маленькие умные глаза и большие сильные лапы.
До этого я считал, что собак специально тренируют, учат не убивать противника. Ведь в случае гибели пса хозяин победителя должен выплатить крупный штраф его владельцу. Как же я ошибался!
Животные рвут и терзают друг друга, кровь летит в разные стороны. В этом нет ничего от благородного развлечения, каким я себе раньше его представлял. Из горла моего Лаки хлещет кровь. Я не сдерживаюсь, кричу, чтобы позвали ветеринара спасти собаку.
На меня смотрят как на идиота и говорят, что это людоеды Пита Хирурга. Пусть они перегрызут друг друга, а заодно и своих хозяев. Да и вообще это только разминка.
Тем временем в вольер, огороженный высокой решеткой, заходит рыжий коротышка и объявляет следующий бой. Я не верю своим ушам. Человек против собаки. Победитель получает всю выручку от сегодняшних ставок. Условие – он должен быть раздетым, из оружия – небольшая деревянная палка.
Семья рядом со мной оживленно обсуждает это предложение.
Молодая женщина в коротком топе толкает высокого мужчину под локоть и громким шепотом напутствует:
– Давай, Томми, ты ее порвешь как тряпку. Подумаешь, пара царапин. Зато завтра купим Сэму велик. Он давно хотел.
Сэм, восьмилетний карапуз, вытирает с лица капли собачьей крови, дергает отца за рукав с другой стороны:
– Папа, задай этому крокодилу! Я велик хочу!
После этих слов рука Томми неуверенно ползет вверх. Других желающих не находится, и его втаскивают на арену, усыпанную свежими опилками, сквозь которые местами проступают алые пятна. Томми стыдливо раздевается. По его фигуре заметно, что ни в спортзале, ни в солярии он завсегдатаем не был. Мне становится не по себе.
Я выхожу из толпы, которая приветствует бойца оптимистическими выкриками:
– Глиста!
– Ты бы сначала на мышах потренировался!
У стойки я заказываю пива. Внезапно рядом раздается телефонный звонок.
Бармен берет трубку, слушает, важно кивает и спрашивает меня:
– Вы случайно не видели в толпе господина Тони Тернера?
– Нет, не видел. Тони Тернер – это я.
В трубке слышен шум. Я едва разбираю слова. Звонит Вилли. Голос моего друга звучит взволнованно. Он говорит из будки таксофона. Хочет предупредить, что меня предали, причем тот человек, от кого я меньше всего могу этого ожидать. Мне готовят удар в спину, а за ним сейчас следят. Я спрашиваю, где он. Лаки называет угол Стейт и Парадайз-стрит. Говорит, будет ждать в кабинке, так безопаснее.
Я бросаю трубку, иду к выходу и уже у двери слышу истерический женский крик:
– Томми, сукин ты сын, вставай! Не дай ей перегрызть тебе глотку!
Я выхожу в ночь. Слова Вилли не дают мне покоя. Имя он не назвал. Кто меня может предать? За что? Я весь открыт как на ладони.
Может, шериф не так меня понял? Или, несмотря на свои уверения, он продолжает плести интриги, чтобы обвинить меня и засадить пожизненно? Действительно, незачем вести переговоры и пытаться обуздать преступность, если можно просто назначить виновного. С него станется.
Такие вот личности, как Малыш, не умеют ни держать слова, ни прощать обид. Его жизнь сложилась так, что он был унижен моим синдикатом с двадцатипятилетнего возраста.
Я до упора давлю на газ. За Вилли следят – значит, он в опасности. Я мчусь по бесконечной Стейт-стрит, не торможу на редких светофорах. Все равно машин почти нет. Вдалеке уже светится огнями моя родная Парадайз-стрит. Будка, в которой стоит человек, видна даже отсюда.
Но я не успеваю вздохнуть с облегчением, как на кабинку внезапно наползает бульдозер, ехавший навстречу мне. Он сминает железо как спичечный коробок.
Я в шоке от случившегося. Даже за несколько десятков метров видно, что у Вилли не было ни единого шанса выжить.
Я начинаю преследование бульдозера, свернувшего на Парадайз-стрит. В последнее время тут затеяли перестройку, поэтому на улице часто вырубается свет. Мы едем уже почти в кромешной темноте, расстояние между нами неуклонно сокращается. Меня удивляет, почему бульдозер двигается так ровно.
Внезапно перед нами оказывается знак «Стоп. Ремонтные работы на дороге». Бульдозер не тормозит, ломает заграждение и падает в яму, продолжая вращать гусеницами.
