Ярослав Зуев - Конец сказки
– Жора прикатил, – сказал один из бандитов и посторонился, пропуская условно белый грузопассажирский микроавтобус «Даф», на котором пыль лежала плотнее, чем пудра на обвисших щеках старой потаскухи.
– Шайтан, – фыркнул Моджахед, и закашлялся.
«Даф» остановился у двери, ведущей в подсобные помещения. Бандиты, чихая и матерясь, обступили вновь прибывшую машину, как голодные коты мусорный бак. Андрей в окне закусил губу, с ужасом ожидая, когда из машины покажется зверская физиономия Витрякова, который наверняка осведомится, не отбросил ли еще копыта киевский гондон, а, услыхав отрицательный ответ, велит подать его, канистру бензина и паяльную лампу. Через секунду Андрей облегченно вздохнул. Из-за руля вылез упомянутый бандитами Жора, оказавшийся крепко сбитым молодчиком лет тридцати пяти с лицом, взмокшим от пота. На Жоре были черный свитер с широким вырезом на волосатой груди, и грязные голубые «пирамиды».[42]
– Как там? – спросил Качок. Удостоив его злым взглядом вместо ответа, Жора налег на грузовую дверь в борту микроавтобуса. Она не подалась, с первого раза, видимо, замок заклинило на ухабах по дороге в Ястребиное.
– Ты чего, б-дь, оглох? – обиделся Качок. – Серные пробки в ушах?
– Ты спрашиваешь, как там? – осведомился Жора, вставляя в щель короткий стальной ломик. Дверь со скрежетом откатилась в сторону, обнажив внутренность грузового отсека. Он весь был забит какими-то мешками, Качок, в первый момент не понял, что за мешки? – Там – охуенно, Серега. На, б-дь, посмотри.
– Блядь, – пробормотал Качок, когда до него дошло. – Ни х… себе…
– Эй, помогите, кто-нибудь, – позвал Жора, утирая пот тыльной стороной ладони. Заглянувшие было в отсек головорезы отшатнулись, с проклятиями и ругательствами.
– Ерш твою мать! Что за х-ня?!
– Слепые, блядь?! – отдувался Жора, глядя на них исподлобья. – Слепые, мать вашу, я спрашиваю?! Трупов в жизни не видали?! Груз двести, вот что! В армии никто не служил?!
– Киевские Мотыля завалили, – добавил Жора, немного успокаиваясь. – Опупеть. Белю, и Бойца. И еще пацанов…
Сопя, он потянул на себя продолговатый предмет, завернутый в парусину тента, отдаленно напоминающий наполовину высыпавшийся мешок со свеклой. Предмет заскользил по осклизлому полу с непередаваемо отвратительным звуком. Сквозь плотную материю проступали жирные бурые пятна, еще большее подчеркивая сходство. Впрочем, ни о какой свекле речь не шла, даже самый тупой головорез из собравшихся во дворе понимал это. Потеки были красноречивее всяких слов.
– Помогите, ну! – Жора повысил голос, на лбу вздулась синяя вертикальная вена. – Что, б-дь, приморозило?!
Ряды головорезов вяло заколебались, словно ветви куста на слабом ветерке. А затем расступились, изрыгнув лысого моджахеда, который оказался самым решительным не только на словах.
– Нэдоноскы, – процедил бородач, и сплюнул через плотно стиснутые передние зубы. – Где взят, гавари?
– Через заднюю дверь будет сподручнее, – посоветовал водитель микроавтобуса.
Вдвоем они с трудом выволокли из отсека запеленатый в парусину труп, показавшийся тяжелым, как туша мамонта, добытая из вечной мерзлоты. Жора держал труп за лодыжки, Моджахед – за ткань чуть выше головы.
– Куда его? – хмуро спросил Моджахед. Жора обернулся к доктору, очень некстати для себя выглянувшему из дверей. На голове дока красовалась испачканная капельками крови белая шапочка, стянув с правой руки резиновую перчатку, он нашаривал в кармане брюк сигареты. Док удивленно приподнял брови, вопрос застал его врасплох.
– Как, куда? – спросил доктор, поправив сползающие с переносицы очки.
Моджахед перехватил руку, случайно коснулся головы покойника и сообразил, что она на месте не вся. Выругавшись на непонятном Андрею языке, он машинально отдернул руку, и едва не выронил погибшего.
– Аккуратнее, б-дь, держи! – захрипел Жора. – Док, командуйте, куда!
– Откуда мне знать?! – вызверился врач, – я не Гудвин, трупы не оживляю. И не гробовщик, кстати, тоже… И тут не похоронное бюро, если на то пошло.
– Да мне насрать, кто вы! – в свою очередь перешел на крик Жора. – Огнемет сказал загрузить трупы и доставить в Ястребиное. Я доставил. Все, точка.
– А я тут причем? Тут морга нет, Жора, если ты забыл, так я тебе напоминаю! Куда их девать? – док так разошелся, что забыл о сигарете, которую собирался подкурить. – Что мне с ними прикажете делать?!
Жора пожал плечами. В принципе, он не собирался ссориться. Он вообще не был бандитом, а перешел Бонифацкому по наследству вместе с охотничьими угодьями, которые в советские времена были природоохранным заповедником. В своей прошлой жизни Жора служил егерем. Просто с тех пор кое-что изменилось, кроме того, что людям надо что-то есть, чтобы жить. У Боника Жора выполнял функции завхоза, что ли.
– Спросили у больного о здоровье, док…
– Много у тебя их? – доктор немного успокоился, разумно рассудив, что криками делу не поможешь.
– Восемь человек. Двухсотых.
Качок присвистнул. Моджахед снова сплюнул.
– Ни х… себе, – сказал плотный мужчина с высокими залысинами. Приятели звали его Муриком. – Вот это – день рождения…
– Язык попридержи, – посоветовал Мурику другой бандит, худой, щуплый, со старомодными бакенбардами, которые в далекие 70-е любили носить уголовники со стажем.
– А что я не так сказал, Копейка?! – курносое и круглое лицо Мурика потемнело от гнева.
– Да заткнитесь вы оба! – рявкнул громила в камуфляже. – Командуйте, док. Вы тут – главный.
– Укладывайте пока под стенку, – определился док после минутного колебания. Быть главным ему совсем не хотелось. – Вот тут, в тени.
– Скоро ливень начнется, – неуверенно протянул Жора, покосившись на тучи, висевшие уже буквально над головой.
Док вздохнул. Жора был прав.
– Хорошо, – согласился врач. – Давайте временно у стены положим. Скоро вернется Леонид Львович, пускай решает, в ледник их, или куда… может, сразу в землю… и вот еще, – док щелкнул пальцами. – Жора, пускай кто-то сходит в мастерскую, там, кажется, есть рулон клеенки, от строителей остался, накроете их, как уложите всех. Придавите, что ли, кирпичами… – С этими словами док умыл руки, и даже передумав курить, вернулся к своим раненым, которым, как он надеялся, еще мог помочь.
Жора и Моджахед опустили завернутое в брезент тело на газон у стены и двинули за следующим, безжалостно топая по цветам, выпестованным садовниками Бонифацкого с величайшим тщанием. Спустя минуту к ним присоединились Качок и Желтый телохранитель Бонифацкого, затем за дело взялись еще несколько бандитов.
– Тьфу ты черт, – фыркнул Желтый, когда они вытаскивали из кузова очередного покойника. – Горелым мясом воняет, б-дь.
– А ты как думал?! – зашипел Жора. – Пацаны в джипе сгорели. Чем вонять должно, по-твоему?! Фиалками, блядь?!
Никто не рассчитывал на такие потери, брезента естественно не хватило всем. Когда им попался полностью обгоревший труп со скрюченными в позе боксера конечностями, обуглившейся маской вместо лица и съехавшими на затылок остатками шевелюры, передернуло даже самых выдержанных. Желтый зажал кулаком рот, отвернулся, секунду или две боролся с тошнотой, проиграл и опустошил желудок густой струей, мощной, как гейзер на Камчатке.
– Твою мать! – выругался Качок. – Я сейчас тоже блевану. – И он отошел, утирая побежавшую по подбородку слюну.
Между тем, худшее было впереди. За тремя обгоревшими трупами последовали тела бандитов, которые по разным причинам упали со скалы. Одних сбросил в пропасть Планшетов, других подкараулил на карнизе Протасов, с гранатами. Ветер поднял старый выцветший плед, и бандиты узрели труп Мотыля. На тело было страшно смотреть, казалось, в нем не осталось ни единой целой косточки. При падении Мотыль несколько раз ударялся об уступы, шею вывернуло под невероятным углом, фрагмент затылка отсутствовал, в руках и ногах добавилось с полдесятка новых суставов, они стали гуттаперчевыми.
– Чем его сгребать?! Лопатой?! – протянул Качок, зеленея.
– Рот прихлопни, – посоветовал Громила в камуфляже. – Только утром с Мотылем базарили. Он еще жаловался, что Леонид Львович его прямо с подруги снял…
– Тэпэр нэ дотрахает, – глубокомысленно заключил Моджахед.
– Он курицу гриль с собой прихватил, – сказал Жора совсем потерянно. – И пол-литра спирта. Предлагал отметить, как все закончится.
– Еще, видать, и не переварил… – предположил Качок. Желтого телохранителя Бонифацкого снова вывернуло наизнанку.
Они кое-как выгрузили из микроавтобуса Мотыля, уложили под стеночкой. Затем настала очередь немногословного противника Планшетова, хорошо знакомого братве под прозвищем Боец. Труп Бойца был в удручающем состоянии, его тело разорвало пополам. Когда они справились и с этим, дело дошло до трупов головорезов, обрушившихся в пропасть вместе с карнизом стараниями Протасова, даже у Жоры, который это уже видел, опустились руки. Качку стало дурно, и он куда-то ушел.
