Александр Войнов - И простил нам грехи наши...
– Уезжаю от вас. Благословите на дорогу, пан отче, – обратился к нему Стеф.
– Ежай с Господом, – перекрестил реставратора святой отец, – но не забывай – нельзя служить и Богу и мамоне. Роскошные одежды твои будут изъедены молью, а золото и серебро изоржавеет и ржавчина их будет свидетельствовать против тебя, и съест твою плоть, как огонь...
– Доверь дела твои Господу и все предприятия твои свершаться. Верую в Бога отца, Господа нашего Иисуса Христа и Святого духа, – перебил святого отца художник и перекрестился.
– Раздувальный мех обгорел, свинец истлел от огня; плавильщик плавил напрасно – чуть слышно произнес священник. – Злые не отделились. Отверженным серебром назовут их; ибо Господь отверг их.
Во дворе дома, где Стеф снимал комнату, вдоль кирпичного забора густо росли розовые кусты, и Левше вдруг показалось, что он спутал времена года. Последний куст, прижатый сородичами к забору, несмотря на начало декабря и выпавший первый снег, пламенел бутонами едва распустившихся алых роз.
«Большое чувство способно творить чудеса – подумал Левша – я, кажется, начинаю верить во всепобеждающую силу любви Стефа, от которой, вопреки законам природы, круглый год цветут розы».
Когда они подошли ближе, все оказалось не так романтично. Последний куст, с непостижимой достоверностью, был нарисован на тщательно отштукатуренной части забора.
– Всё стало на свои места – с сожалением вздохнул Левша – и, как обычно, торжествует земное притяжение.
Но, всматриваясь внимательнее в необычное произведение, он на какую-то долю мгновения потерял нить, связывающую его с реальностью, ощутил головокружение и режущую боль в глазах. Такое случалось с ним после автомобильной аварии, когда он несколько часов был между жизнью и смертью и, в промежутках, когда сознание к нему возвращалось, обращался за помощью к Господу. Краски начали смешиваться, растворяться, таять и исчезать, уступая место яркому сиянию. Только один красный цветок на правой стороне куста оставался нетронутым и Левша, по необъяснимой причине, не мог оторвать от него взгляд.
– Не задерживайся. Жду тебя в мастерской – услышал он, звучащий как будто из другого измерения, голос Стефа.
Левша в последний раз прощальным взглядом окинул так поразивший его настенный рисунок, стараясь сохранить в памяти каждую деталь, и, взглянув на уходящего художника, поспешил за ним вслед.
Во флигеле, который Стеф арендовал под мастерскую, царил Его Величество беспорядок, который иногда, в счастливую минуту, успешно сочетаясь с творческой идеей, являл на свет Божий нечто непостижимое.
Крохотная мастерская, вперемешку с карандашными набросками, этюдами и гипсовыми слепками, была завалена странными предметами, непонятного происхождения и предназначения, и Левше показалось, что он попал в лабораторию средневекового алхимика. И только в дальнем углу было чисто, светло и тихо, как в раю.
– Посторонись, ты заслоняешь свет, – художник тронул за плечо замершего у подрамника гостя. На холсте высотой в человеческий рост было изображено распятие Христа.– Не могу понять почему, но у меня такое предчувствие, что это моя последняя работа, – и, немного помолчав, Стефан тихо добавил. – Прежде всего, нам надо научиться у Него переносить страдания без жалоб, и прощать. От Него трижды отрекся апостол Петр, апостол Павел преследовал первых христиан, а Фома не поверил в Его воскресенье. Но Иисус смог все понять и простить. Нужно только покаяться. Для Него один раскаявшийся грешник был дороже девяносто девяти праведников. И прости нам грехи наши...
Всматриваясь в полотно, Левша обратил внимание, что некоторые детали картины выполнены только схематично, одним движением кисти.
– Но эта работа еще не закончена, – заметил он художнику.
– Это рабочий вариант. Оригинал в другом месте – ответил Стеф – Придет время, и ты сможешь его увидеть. Трудно сказать, когда это произойдет, но я почему-то в этом почти уверен. Если сможешь, помяни тогда меня в своих молитвах. Молитва, это золотая нить, связывающая нас с Христом. Попроси, чтобы Он простил мне мои грехи. И сам, если что будет не так, не держи на меня зла и строго не суди.
Такой поворот событий заставил Левшу, в какой-то мере, изменить свое отношение к художнику. Несмотря ни на что, он и сам был глубоко и искренне верующим человеком. Прожив большую часть жизни, и, в одночасье, оглянувшись назад, он вдруг заметил, что рядом нет никого из тех, с кем сводила его судьба. Всех унесла лихая година. А он, не один раз, заглянувший в небесное зеркало, почему-то был жив и здоров. Размышляя, он понял, что остался в живых только благодаря вере в Иисуса Христа. Просто Господь давал ему время покаяться и, по возможности, искупить свои грехи.
– Если когда-нибудь захочешь сделать мне подарок, – обратился Левша к художнику, – нарисуй мне икону Христа, нашего Спасителя, и я буду твоим должником.
– Я не пишу по дереву. Если Бог даст, то это будет работа на холсте. Но я ничего не обещаю…
Дома никого не оказалось, и Стеф, достав из-под крыльца связку ключей, наскоро собрал свои пожитки и решительно зашагал к сельской больнице.
– Чекай здесь, – остановил он Левшу на скрипучем больничном крыльце, – дело идет о моей чести и я сам должен во всем разобраться.
Художник приосанился, застегнул верхнюю пуговицу пальто и исчез в глубине больничного коридора. Прошло более получаса томительного ожидания и, когда, решив вмешаться в ход событий, Левша потянул на себя больничную дверь, то столкнулся с реставратором, и краем глаза заметил удалявшуюся женскую фигуру в белом халате.
– Не получилось разговора с коновалом. Он, холера ясная, спрятался в кабинете и закрылся на ключ, – промолвил Стеф, стирая со щеки губную помаду.
Когда они покидали больничный двор, Левша обернулся и заметил, что из окна за ними внимательно наблюдает черноволосый упитанный медицинский работник.
Поезд Москва-Варшава прибыл около полуночи. Ночная столица горела огнями, как ад, в котором Стеф знал все входы и выходы. Сдав в камеру хранения новенький кожаный чемодан, в котором, под двойным дном были аккуратно уложены десять кляссеров с их филателическим богатством и, обменяв на злотые, оставшиеся после дорожных расходов доллары, дипломатические представители оказались на привокзальной площади.
– Холера ясная.., – дальше Стеф уверенно перешел на польский, категорически отвергая предложение двух квартирных хозяек, сильно смахивающих на проституток, которые приглашали на постой.
Он расправил плечи, придирчиво осматривая старенький, видавший виды «Мерседес», долго, и скорее всего, небезуспешно торговался с заспанным таксистом и, добившись значительной скидки, важно уселся на переднее сидение.
– На окраине города, рядом с аэропортом есть бывшая гостиница Аэрофлота, – пояснил он компаньону, – номера там не «Люкс», да и далековато. Но не очень дорого, долларов по тридцать на человека в сутки. И каждое утро бесплатный «Шведский стол».
Преимущество бесплатного «Шведского стола» Левша в полной мере оценил только через неделю, когда у них закончились деньги, а Стеф не продал ни одной марки. Оказалось, что покупатель, на которого он рассчитывал, умер за неделю до их приезда, а другие филателисты, как сговорившись, давали смехотворно низкую цену. Левша уже перестал сопровождать предприимчивого авантюриста Стефа в его ежедневных поисках потенциального покупателя. Во-первых, он разуверился в благоприятном исходе дела, а во-вторых, у него не было денег на автобусный билет. Он до неприличия долго засиживался на «Шведском столе» и, отягощенный перееденной пищей, возвращался к себе в номер и, как удав, целый день валялся на диване, переваривая съеденное, с тоской вспоминая «Магистраль» и «Экспресс».
– И чего мне не сиделось дома? – корил он себя, переваливаясь с боку на бок. – Надо же быть таким дураком, что бы связаться с этим влюбленным неудачником.
В этот день Стеф вернулся позднее обычного. Наконец-то ему улыбнулась удача. Владелец частного филателического магазина выгодно купил у него несколько экземпляров и дал адрес своего компаньона в Венгрии. Окрыленный успехом, Стеф обложился газетами и до поздней ночи делал заметки в записной книжке.
– Завтра переезжаем в Будапешт, – уверенно сообщил он Левше, – там, наверняка, расторгуемся. А если нет, то я нашел несколько адресов в Австралии.
– Может в Австрии, – с надеждой переспросил Левша, подумав, что ослышался.
– Нет, в Австралии. Я по газете нашел покупателя в Мельбурне, – безумно блеснул стеклами очков Стеф.
– А как мы туда доберемся, – уныло поинтересовался собеседник. У нас не хватит денег заплатить за билеты на пароход.
Это замечание Стефа не обескуражило.
– Что-нибудь придумаем. Можно будет устроиться кочегарами на пароплав. Или, в крайнем случае, продадим твое кольцо с диамантом. Я знаю тут одного очень порядочного ювелира. Уверен, что он даст настоящую цену, и мы опять будем на коне. До речи, давно збираюсь запытать, откуда у тебя кольцо с таким коштовным камнем старой огранки?
