Людмила Винникова - Маньяк является в дождь
На рассвете 21 февраля 1922 года и Версале в присутствии семидесяти человек, сумевших получить пропуска на площадь, палач опустил нож гильотины.
Через год небольшой железная печка, в которой Ландрю сжигал тела жертв, обычная печки, не стоившей и пяти су, была оценена на аукционе, проведенном в Доме правосудия, в пятьсот золотых франков. Все вещественные доказательства по делу Ландрю разошлись на торгах при огромном стечении народа.
В двадцатом веке мир вес чаще узнавал и преступлениях подстегнутых биологической сущностью человеческих существ.
В 1991 году и Соединенных Штатах задержан очередной «серийный» убийца. Так пресса к полиция окрестили преступников, совершивших по несколько убийств на сексуальной почве. Суд присяжных слушал дело «Соединенные Штаты против Джеффри Дамера». Он обвинялся в совершении семнадцати убийств. Полиции представила доказательства виновности Джеффри: торсы четырех убитых людей, две головы и холодильнике и еще две в морозилке. Консервированные половые органы жертв. На фотоснимках, сделанных убийцей, — этапы преступлений. По мнению психиатров — это типичные признаки поведения «серийного» убийцы, получающего наслаждение при воспоминаниях о разделке трупа.
Криминалисты ФБР, вынужденные специализироваться на изучении подобного поведения, считают, что «трофеи» вроде тех, что хранил в холодильнике Джеффри Дамер, вызывают сексуальное наслаждение у убийц и людоедов.
Да, части тел, хранимые про запас, Джеффри-каннибал поедал. Понятие людоедства не вызывает удивления у профессионалов-полицейских и время от времени встречаются в практике раскрытия преступлений.
Тема расследования половых преступлений, представляющих жгучий интерес и опасность для окружающих, часто используется авторами современных кино- и видеофильмов.
В американском фильме «Молчание ягнят», получившем широкую известность и все мыслимые призы, многое напоминает о преступлениях Джеффри Дамера и работе полиции по его поимке.
Суд присяжных в американском городе Милуоки приговорил Джеффри Дамера к шестнадцати пожизненным заключениям — по числу жертв, чьи убийства были доказаны суде.
Американский философ и психолог Эрих Фромм, автор запрещенного у нас прежде исследования о некрофилии, читает, что некрофилия — любовь к жертвам и значительной степени связана с совершением извращенных действий сексуального характера. В криминологической литературе встречаются описания половых контактов с женскими трупами, сексуального возбуждения при виде мертвых женских тел, расчленения трупов, стремления касаться трупов.
Вот отрывок из истории, приведенный в работе Э. Фромма, истории двадцатилетнего служителя морга. «Меня всегда радовала эта возможность побыть одному, — рассказывал Д. В., — и я мог спокойно совокупляться с трупами. Я осознал, что все время стремился к этому с момента смерти моей любимой».
Даже служитель морга рассказывает о том, как он совокуплялся с женскими трупами, как пил кровь трупов, испытывая при этом сексуальное возбуждение, откусывая части тела и совершая акты садизма.
Кажется, самое время вспомнить о существовавших некогда мифах о вампирах и людоедах и предположить, что легенды лишь слегка детализировали событии, случавшиеся в жизни.
Развитие психологии, накопление и описание фактов преступлений па сексуальной почве приближали к пониманию причин и механизмов совершения тяжких преступлений. Практики-криминалисты искали методы обнаружения преступников. Полиция вместе с журналистами оперативно повещала населенно о появлении маньяков, вооружала знанием способов самозащиты, просила население о помощи и розыске подозреваемых.
По-иному поступили власти одной шестой части суши, запретив в СССР не только Эриха Фромма, а заодно и маркиза д'Сада, эротическую литературу, упоминания о вампирах и рассуждениях о природе половых преступлений.
Столь мрачные понятия не вписывались и ранки развитого социализма, не входили в сферу идеологии светлого будущего.
Анализируя огромное количество открытых советских источников, в которых время от времени публиковались скупые сообщения о половых преступлениях, Валерии Чалидзе — автор монографии «Уголовная Россия», опубликованной па Западе в застойные 70-е годы, весьма осторожно замечает: «По-видимому, достаточно высок процент случаев, когда изнасилование сопровождается убийством потерпевшей с целью сокрытия преступления». И приводит примеры, почерпнутые из Бюллетеня Верховного Суда СССР шестидесятых-семидесятых годов.
Книга В. Чалидзе не издавалась в СССР до девяностого года.
Было время молчать.
Глава 2
Солнце спряталось па плотным слоем облаков, «липкая духота повисла в неподвижном воздухе. Крупные капли дождя упали на асфальт жирными, блестящими точками. Сквозь вокзальный шум донесся чеканный голос диктора:
— Электропоезд сообщением Ростов — Шахты отправляется с третьего пути.
Мужчина в сером костюме вскочил в последний вагон, и тяжелые двери с глухим стуком сомкнулись за мим.
Набирая скорость, электричка помчала мимо окраинных городских улиц, словно пытаясь убежать от надвигающегося дождя. В приоткрытые окна порвался горячий ветер, где-то в отдалении, за серыми коробками мрачных бетонных домов прогрохотал гром.
Мужчина пристроился на краю скамейки, бегло оглядел сидевших напротив женщин И, поднявшись, торопливо пошел дольше. Сквозь толстые стекла очко» серые глаза его рассеянно скользили по сторонам. Казалось, он искал кого-то. И не найдя, направился к выходу. Сутулая спина исчезли в дверном проеме.
Он прошел по вагоном и вернулся обратно. В тамбуре, прислонившись к двери, курила девчонка. На вид ей было лет семнадцать — не больше. Мужчина остановился и по-отечески укоризненно спросил:
— Ну зачем ты куришь? Потом пожалеешь, да поздно будет.
Она презрительно усмехнувшись, произнесла;
— А пошел ты, папаша, знаешь куда?
И внятно добавила, куда ему следовало идти.
— Ну чего обиделась? Ты мне? просто поп ранилась. Хочешь отдохнуть у меня на даче? — неожиданно предложил
— На даче? — переспросила она и, убрав со лба рыжеватую бахрому засоленных волос, смерила долговязую фигуру попутчика оценивающим взглядом.
Он выглядел стариком. Наверняка был намного старше ее отца. Может, и в деды годился. Кто его разберет… Но парни, которые липли к ней на улицах, предлагали не дачи, а вонючие подворотни или чужие, грязные хаты. И расплачивались по-разному: кто стаканом бормотухи, а кто звонкой пощечиной. Всякое бывало.
— Деньги у тебя есть? — поинтересовалась она и, бросив на пол окурок, вопросительно посмотрела на мужика.
— Конечно есть. Чего б я тебя звал? — пожал он плечами.
— И бутылку поставишь? — продолжила торговаться
— Само собой. Мы хорошо проведем время, — пообещал он.
Они вышли па остановке «Казачьи лагеря».
— Далеко до твоей дачи? — шлепая потертыми туфлями, поинтересовалась ока.
— Тут рядом. Вон за тем поворотом. — Он показал в сторону темнеющего леса.
Сюда еще не дошел дождь, но над лесом висела черная туча. И стаи ворон, почти сливаясь с ней, кружили над деревьями, будоража тишину треножными криками.
— Тебя как зовут? — спросила девчонка.
— Сейчас, сейчас придем, — словно не расслышав вопроса, рассеянно повторял он.
— А меня Олей зовут. Я с матерью поругалась, — неожиданно сообщила она.
— Ничего, Оля. Ничего. Сейчас отдохнешь, — голос его был какой-то дрожащий, глухой.
Они вошли в лесополосу. Оля зябко поежилась. Здесь было темно и сыро. Только короткие вспышки молнии извещали деревья, замусоленные поляны и безжизненно-бледное лицо мужика, идущего рядом.
— Слышь, ты, папаша, далеко еще до твоей хаты? — раздраженно произнесла девчонка.
Вместо ответа он вдруг набросился на неё, повалил на землю.
— Вот и пришли. Пришли, — повторял он, срывая с неё одежду.
— Потише ты, козел. — Она попыталась вырваться, оттолкнуть мужика, но он с силой прижал ее к земле.
Цепкие, тяжелые руки больно сдавили грудь и полезли вниз.
— Ну, быстрее же, гад. Быстрее, — задыхаясь от боли, крикнула она.
И вдруг в его руке мелькнул нож. Верхушки деревьев озарила вспышка молнии. Испуганные птицы с криком взметнулись вверх.
— Помогите! Спасите! — закричала она, но гром, прокатившийся над лесом, заглушил ее крик.
И мужик с каким-то звериным упоением колол ножом грудь, лицо, глаза…
— Хорошо. Сейчас будет хорошо, — как и бреду, бормотал он.
Струйки крови стекали на мокрую землю, а он ликовал, бесновался в безудержном раже, утоляя свою похоть.
И по лицу блуждала улыбка, похожая на оскал. А может, оскал, похожий на улыбку.
