Сергей Зверев - Выстрел с того света
– Зачем? – спокойно поинтересовался Вадим, дуя в кружку, до краев наполненную черным как смоль чаем.
– Я предполагаю, для того чтобы упрятать нас на три дня в карцер.
– Смысл?
– А он в это время перекупит нашего вертухая.
– Разбогател что ли?
– Похоже на то. Была у него свиданка недавно. Баба приезжала к нему. Да такая шикарная, что даже у краснопогонников слюни текли. Короче, Горилла вякнул: на прогулке какой-то фраерок нас зацепит. Ну, типа провокация. Если мы ответим адекватом, нас сразу за шкирку. Вот я думаю, может, не пойти на прогулку?
– Нет, – Вадим покачал головой и сжал челюсти, – прогулка – это святое. Пропускать нельзя.
– Тогда надо просто не заметить этого придурка и не отвечать на его действия.
– Ты чего, Чалый?! – Вадим сверкнул на сокамерника взглядом. – Отвечать надо в любом случае. Масть держать надо!
– Ну, тогда потеряем канал. Только прокатали его…
– Не получит Борзой нашего вертухая, – загадочно усмехнулся Вадим.
Прогулка на тридцать минут, как всегда, проводилась перед обедом. Зэки, вышедшие из затхлых камер, с наслаждением вдыхали морозный воздух, поднимали бледные лица к тусклому февральскому солнцу.
Вадим, не спеша, ходил по периметру тюремного двора, глядя себе под ноги. Снова воспоминания.
Они с Кириллом рыбачили на горной речке. Кирилл залез на упавшее на берегу дерево, наполовину затонувшее в воде, стал оттуда закидывать удочку. Он, видимо, поскользнулся или оступился и упал в воду. Бурное течение потащило его по дну, унося на середину реки. «Вадим, помоги!» – крикнул в отчаянии утопающий мальчик. Вадим оторопел, уставился на брата, беспомощно барахтающегося в воде. Пловец тот был никудышный. Вадим тоже плавал плохо. Что делать?! В этот момент взгляд его упал на удилище в руке. Решение пришло само собой. Он побежал по берегу, залез на какой-то валун, с него протянул удилище Кириллу: «Хватайся!» Кирилл ухватился рукой за конец протянутой удочки, но Вадим в этот момент соскользнул с валуна и сам оказался по пояс в воде. Он держался за камень одной рукой, а другой, одеревеневшей от холода и напряжения, держал удилище, не обращая внимания на то, что рыболовный крючок впился ему в запястье. Кирилл сумел по удилищу добраться до брата. Когда они вылезли на берег, то несколько минут стояли на суше, тяжело дыша и обнявшись. Затем Кирилл оторвался от брата и посмотрел на него таким взглядом, который он до сих пор забыть не может.
Вдруг кто-то поставил ему подножку. Вадим упал лицом вперед, сблокировав руками падение. Когда поднялся, увидел рядом с собой Гнусавого, прыщеватого парня, который всегда говорил через нос, словно он у него был заложен: «Че падаешь, или чифиру перепил?» Наезд был конкретный. Реакция старого зэка была мгновенная – удар ребром ладони по шее. Гнусавый упал на землю, схватившись за шею и хватая воздух ртом, словно рыба, выброшенная на берег. «За что бьешь, Шрэк, с-сука?!» – на Вадима налетел другой зэк, весь испещренный татуировками. Вадим увернулся от удара и притормозил нападавшего точным ударом в солнечное сплетение. Подоспел Чалый, встали спина к спине. Весь двор забурлил.
Из другого конца тюремного двора вылетели вертухаи с овчарками: «Всем на землю, иначе спускаем собак!» Драться со свирепыми волкодавами голыми руками бесполезно, да и себе дороже. Все сидельцы упали на землю, кто где стоял.
– Я же предупреждал тебя! – прошипел Вадиму в лицо лежавший рядом Чалый.
– Ништяк, – криво усмехнулся Вадим.
– Вставать по одному и в камеры! – приказал старший контролер.
Зэки поднимались с земли, держа руки за спиной, молча шли обратно в камеры. Вадим выходил со двора последним.
– Тебе, как отличившемуся, будет особое внимание начальства, – предупредил Вадима контролер. Вадим никак не отреагировал на это.
Глава III
Таможенное управление находится в центре города. Современный девятиэтажный корпус. Ванин тогда вовремя подсуетился и выбил это здание. Здесь надо отдать ему должное, выбивать он умеет. Нюх как у гончей собаки: знает, где, когда и на какую педаль нажать, кому вовремя «подмазать». В аппаратные игры играет превосходно. В этом деле равных ему нет. Наверное, благодаря этому качеству и стал начальником управления.
Но, друг ситный Александр Алексеевич, это твой потолок. Хоть и ездишь ты регулярно с «сувенирами» в Москву, не возьмут они тебя к себе. Львы никогда не возьмут пса в свой прайд. Не случайно Бунин тогда по пьянке брякнул ему, грозя пальчиком: «Смотри у меня, Алексеич, я тебя породил, но я же могу тебя и убить».
Водитель вплотную остановил машину перед шлагбаумом, который сразу поднялся, и «Вольво» плавно подъехала к центральному входу. «Валер, часа на два, – бросил Ивашов водителю, открывая дверцу машины, – так что можешь сходить в столовую пообедать». «Да нет, Александр Алексеевич, не хочу. Я потом у себя пообедаю», – достал из бардачка журнал «Спид-инфо».
Ивашов прошел в просторный тамбур. Незнакомый охранник, прапорщик, вскочил со своего места, поприветствовал его: «Здравия желаю, Кирилл Анатольевич!» Мелочь, а приятно! «Здравствуйте, – Ивашов подошел к нижнему чину, поздоровался с ним за руку, – пройду здесь», – он кивнул в сторону узкого прохода между будкой охранника и турникетом. Через турникет Ивашов проходить не любит. На нем установили «тачки» – последний писк моды: прилагаешь пальчик к датчику, загорается зеленый огонек, и свободно проходишь, как в метро. Во-первых, техника часто зависает. Когда проходят сотни людей, на датчике накапливается пот и грязь и электроника не считывает дактилоскопический узор. Особенно часто это происходит летом. Во-вторых, Ивашов брезгует. Напоминает целование креста в церкви, когда через него проходит толпа людей.
Поднялся на лифте на седьмой этаж. Коридор пустынный. Пошел по красной дорожке в направлении кабинета начальника управления. На стенах реквизиты, обязательные сегодня для любого солидного учреждения: фотографии зданий объектов таможенного управления, коллаж на тему «Таможня дает добро», грамоты руководства ФТС, доска почета. Напротив нее Ивашов остановился, сразу нашел свое фото на доске. Моложавый таможенник в еще старой синей форме, взгляд внимательный и в то же время приветливый. «Лет сорок здесь мне, – подумал Ивашов. – Не снял, значит, – усмехнулся Кирилл Анатольевич, вспомнив, как месяц назад Ванин грозился снять его фото с доски почета. – Эх, Александр Алексеевич, висит моя фотография на доске почета или не висит, какая, на хрен, разница! Уж себе-то цену я знаю. А все эти внешние атрибуты славы… мелко. Да и вышел я уже из этого юного возраста».
– Добрый день, Екатерина Владиславовна, – Ивашов приветливо улыбнулся секретарше Ванина.
– Ой, здравствуйте, Кирилл Анатольевич. Давно к нам не заглядывали. – Секретарша оторвала трубку телефона от уха, прикрыв микрофон ладошкой.
Секретарша Ванина его «кадр», Ивашова. В начале девяностых, когда не то что найти хорошую работу, а вообще устроиться на работу было сложно, он подобрал ее буквально на улице. Симпатичную девчушку после иняза пристроил у себя не только из сострадания, но и с более деликатными намерениями. Но Катенька оказалась девушкой с характером пуританским: «Кирилл Анатольевич, если вы будете настаивать на интиме, я уволюсь». Кирилл Анатольевич не обиделся и даже проникся к ней уважением. А когда вопрос встал о подборе секретарши для Ванина, то сделал кадровую рокировку. И, как показала практика, удачную. Иметь «своего человека» у трона всегда полезно.
– Один? – Ивашов указал на дверь начальника управления.
– Да, да, проходите, ждет….
– Разрешите, товарищ генерал-лейтенант? – зычно, по-военному обратился Ивашов к шефу, как только переступил порог.
Ванин, который в это время что-то искал в ящике своего стола, оторвался от занятия, тупо уставился на вошедшего подчиненного.
– Ты чего… выпендриваешься? Не в казарме, – буркнул хозяин кабинета, но по тембру его голоса Кирилл Анатольевич понял: плеснул елей на душу!
– Привычка, Александр Алексеевич. – Ивашов подошел к столу, чтобы пожать протянутую руку начальника, вальяжно развалившегося в кресле.
– Ты иль в армии служил?
– Служил, – загадочно усмехнулся Ивашов, – интендантом, даже дослужился до капитана.
– А чего ж не остался? – Ванин с интересом посмотрел на своего подчиненного.
– Не хотел в тюрьму садиться. Комдив сволочь был, воровал по-черному. А в то время только два варианта было: либо стучишь на своего командира как дятел, либо идешь вместе с ним на нары как не проявивший коммунистическую бдительность. А я не хотел ни стучать, ни проявлять эту самую бдительность. И вовремя уволился.
– Ну, и чем закончилось? – На лице шефа живейший интерес.
– Через год после того, как я уволился, посадили его.
