Татьяна Полякова - Барышня и хулиган
— Губищи-то накрасила… Ты опять на две минуты или хоть чаю выпьешь?
— Я надолго, — сказала она, заглядывая в комнату. — У тебя ведь отпуск?
— Конечно. Летние каникулы.
— Отлично. — Вслед за мной Катька вошла в кухню. Взгляд ее натолкнулся на книжку на подоконнике, сестрица усмехнулась и весело спросила:
— Все о Париже мечтаешь?
— Мечтаю, — огрызнулась я.
— Понятно. Хочешь, куплю тебе путевку? Всего-то семьсот баксов.
— Да. — Я широко улыбнулась и спросила:
— У тебя есть семьсот баксов и ты готова потратить их на меня?
— Ну… сестры должны помогать друг другу, — туманно ответила Катька, а мне стало ясно: она не так просто появилась у меня, что-то ей нужно, путевка в Париж нечто новенькое… В общем, следует быть настороже. — Я тут тебе кое-что привезла, — продолжила сестрица. — Хочешь взглянуть?
— Конечно, — хмыкнула я, мы вместе вернулись в прихожую за сумкой и втащили ее в комнату. Катька поставила сумку на диван и расстегнула «молнию». Кое-что оказалось шикарным брючным костюмом персикового цвета.
— Примерь, — сказала Катька. — Покупала на себя, думаю, тебе как раз.
Несмотря на четыре года разницы, мы с Катькой примерно одного роста и одной комплекции. В детстве считалось, что мы очень похожи. Возможно, что граждане были правы, но только не сейчас: Катька в шикарном костюме, с крашеными платиновыми волосами, с модной прической и дорогой косметикой, а рядом я: в шортах, майке, волосы зачесаны назад, очки в дешевенькой оправе… Словом, если мы и были похожи, то примерно как замарашка-Золушка на свою дражайшую мачеху. Я напялила костюм и с удовлетворением констатировала, что даже очки меня не портят.
— Блеск, — отойдя на пару шагов, кивнула Катька. — Очки сними.
— Я без них плохо вижу.
— Это потому, что книжки дурацкие читаешь. Какая тебе от них польза? Только глаза портишь.
— Чего тебе мои глаза, за свои беспокойся. За костюм спасибо, если это подарок, конечно, а если взятка, то выкладывай, чего тебе от меня надо.
— Кто ж так сестру встречает, дура? — надулась Катька, но ни чуточки не обиделась. Она стащила с меня очки и уставилась в зеркало, но смотрела не на свою физиономию, а на мою.
— Сама дура, — подумав, ответила я.
— Конечно, мы ж родственники, причем близкие. Слушай, тебе надо покрасить волосы.
— Не надо, — категорически возразила я. — Ни красить, ни стричь, потому что делать это надо регулярно, а у меня денег кот наплакал. Лучше я буду с хвостом ходить и с тем самым цветом, которым меня наградил господь.
— Папаша, — поправила Катька. — Это он у нас был такой пегенький…
— А ты сама-то какая? — скривилась я.
— Да я уж и забыла… — В этом месте Катька набрала в грудь воздуха и вдруг заорала:
— Я забыл, какого цвета твой платок зеленый был…
— Чокнутая, — покачала я головой. — Обедать будешь? У меня есть пельмени и варенье к чаю.
— Пельмени? Буду.
Я сняла костюм и определила его в шкаф. Катька критически разглядывала меня, пока я дефилировала в одном белье, и заявила не без гордости:
— Фигура у тебя лучше моей. Мужики, поди, с ума сходят?
— Где они, мужики-то? — хмыкнула я. — Я в школе работаю. Коллектив дружный, за последние десять лет новички только я да Юлька, она физику преподает. Средний возраст преподавателей пятьдесят два года. Юлька высчитала, если не врет, конечно. Но и так заметно, что очень скоро без пенсионных торжеств дня не пройдет.
— Что ж ты, кроме своей школы, никуда не ходишь?
— Почему не хожу? Вот на пляж собиралась…
— Ясно, — вздохнула Катька и опять полезла с вопросами:
— А парень у тебя есть?
— Пашка иногда заходит, но если честно, лучше б он к кому другому заходил.
— Это рыженький, нудный такой?
— Точно. Его три недели назад с завода уволили, и теперь он не просто нудный, он кого хочешь в гроб загонит.
— А больше новостей нет?
— Нет, — покачала я головой.
— Значит, ты в отпуске и совершенно свободна…
— И еще без денег, — добавила я. — А что ты там насчет Парижа болтала?
— Ничего я не болтала, — обиделась Катька, устраиваясь за столом, а я принялась варить пельмени. — Я ж знаю, у тебя мечта. А семьсот баксов для некоторых людей деньги плевые.
— Для тебя? — задала я вопрос. Катька уставилась в окно и вдруг заявила:
— Помоги мне, а?
Я потерла нос, остерегаясь давать поспешные обещания.
— А чего делать-то?
Сестрица выразительно вздохнула, переведя взгляд на мою физиономию.
— Тут такое дело. Мужик у меня… не мужик, а розовая мечта или голубая, фиг ее знает, одним словом: конфетка. Денег куры не клюют. Зовет меня на Канары на десять дней.
— Здорово, — согласилась я, слегка завидуя чужому счастью. Правда, интересовал меня Париж, а Канары были совершенно безразличны, я даже толком не знала, где они находятся. Но совсем дурой я не была и слышала, что Канары — это круто, и с мужиком Катьке вправду повезло.
— Он женат, — заявила сестрица без энтузиазма.
— Кто? — нахмурилась я.
— Мужик этот, естественно. А его жена сущая стерва. Вечно его выслеживает. Короче, она подозревает, что мы с ним…
— Это плохо, — посочувствовала я.
— Еще бы… Развестись с ней он сейчас не может, у них общий бизнес и все такое. Сказал, что едет с друзьями на охоту, в тайгу. Она комаров до смерти боится и в тайгу не сунется, как бы ни подозревала. Там такая глухомань, о сотовой связи и не слыхивали… — Катька замолчала, с томлением глядя на меня, я моргнула и, не выдержав, сказала:
— Ну… по-моему, все отлично придумано.
— Так-то оно так, — пригорюнилась Катька, — но жена у него хитрющая, и, если окажется, что муж в тайге и я одновременно исчезла из города, ее и комары не остановят.
— И что? — насторожилась я, начав соображать, куда клонит Катька, но отказываясь в это верить.
— Ты могла бы мне помочь, — заявила она
— Как? — хмыкнула я, уперев руки в бока, и чуть не проворонила пельмени, чертыхнулась, убавила огонь и покачала головой.
— У тебя отпуск, — вкрадчиво продолжила сестрица. — Какая разница, где тебе сидеть: на своей или на моей кухне? А меня ты здорово выручишь. Как только я вернусь, сразу же поедешь в Париж. Если не веришь, я тебе деньги вперед дам — заказывай путевку хоть сегодня.
Я немного постояла с открытым ртом, швырнула ложку, которую до сего момента держала в руках, и спросила с обидой:
— Чего ты мелешь? — Надо сказать, Катьки но обещание произвело на меня впечатление, а в Париж хотелось так, что во рту пересохло. Я жалобно вздохнула и неожиданно разозлилась на сестрицу.
— Все очень просто, — добавив в голос вкрадчивости, начала она, почему-то переходя на шепот. — Тебе только и дел, что показываться на моей работе. Она придет, увидит тебя и успокоится. Заметь, все довольны: и грымза эта, и ты, и мы…
— Как же я на твою работу пойду? — не поняла я. — Что я там делать буду?
— Ничего. Я сейчас в отпуске и ты, естественно, тоже. Короче, работать не надо. Главное, чтобы эта его мымра тебя там увидела, если ей придет в голову охота проверить: в городе я или куда уехала.
— А где ты работаешь? — окончательно перестала я понимать что-либо.
— В ночном клубе, — ответила Катька.
— Кем? — испугалась я.
— У меня сольный номер.
— Танец живота, что ли? — ожидая самого худшего, допытывалась я, а Катька заявила:
— Нет. Я пою.
— Что ты делаешь? — Тут надо пояснить: вот уж чего сестрица совершенно не умела, так это петь. Кому это знать, как не мне, я закончила музыкальную школу, наша мама, добрая душа, любила устраивать детские праздники и всегда просила меня: «Оленька, разучите с Катей какой-нибудь романс», — и я честно старалась, пока не поняла: не только романс, но и самую пустяковую песню про кузнечика Катька не в состоянии спеть без того, чтобы все не переврать. Оттого я сейчас и сидела с выпученными глазами, силясь понять, с чего это Катька вздумала так шутить. Должно быть, вид у меня был на редкость глупый, сестрица поморщилась, а я разозлилась:
— Ты не умеешь петь.
— А кто умеет? — разозлилась в ответ Катька. — Я хоть на первый канал телевидения не лезу, хотя ничуть не хуже этих… Просто у меня денег нет… Ладно, это все ерунда. Главное, тебе надо каждый вечер появляться в кабаке, чтоб любая собака знала: никуда я не уехала.
— Ты точно спятила, — обиделась я. — Как же я буду сидеть в твоем кабаке? Ты что же, в парандже выступаешь?
— Глупость какая, нет, конечно.
— Тогда твои коллеги должны знать тебя в лицо и…
— Мы похожи, — хмуро заявила Катька.
— Возможно. Но не до такой же степени, чтобы принять меня за тебя.
— А ты постарайся. За семьсот баксов плюс… скажем, пятьсот баксов на расходы в Париже, ну и сто баксов сейчас, чтобы ты не чувствовала себя сиротой казанской…
— Ты что, в самом деле миллионера подцепила? — нахмурилась я.
