Сергей Асанов - Ведьма
Михаил решил вмешаться:
– Друзья, успокойтесь. Мы все что-то умеем, и все мы, наверно, хороши каждый в своей области. Иначе мы бы здесь не сидели, правда? Поражать публику талантами будем на съемочной площадке, а здесь мы просто отдыхаем. Во всяком случае, я пришел сюда отдыхать и слушать, как вы ругаетесь, совсем не хочу.
Чавачин все же заплакал. Правда, гораздо скромнее, чем ожидалось. Он отвернулся к стене, на которой висела какая-то плетенная из соломы хитрая японская картинка в рамке, закусил губу и тяжело задышал. Впечатление это производило почти сюрреалистическое, но никто и не подумал старика утешать.
– А ты сам что думаешь, Миш? – спросил Рустам Имранович. – Миротворец ты наш…
– О чем?
– О том, что имеет смысл? Лечить, копаться в чужих головах, разговаривать с духами? Зачем мы вообще здесь?
Михаил вздохнул. Идиотский вопрос.
– На эту тему можно писать диссертацию, Рустам Имраныч. Если нужно забраться в голову к убийце, чтобы спасти его будущую жертву, я заберусь к нему в голову и даже не задумаюсь. Если нужно поговорить с мертвыми, чтобы успокоились живые, я не побоюсь выглядеть смешным и поговорю. Ну, что еще?.. – Он пожал плечами.
Имрановичу этого было мало.
– А как насчет славы и фанфар?
В этот момент к столу вернулся колдун Иванов. Он выглядел немного бледным, но все же посвежел и готов был к новым свершениям. Очевидно, успел опорожнить желудок. Он услышал только последнюю фразу и не замедлил отреагировать:
– Да! Славы и фанфар мне! И можно без хлеба!
– Помолчите, юноша, – отрезал Рустам Имранович. – Так что, Миш? Будем биться за славу, за имя или за то, чтобы успокоились живые?
Михаил пристально посмотрел ему в глаза. Впрочем, Имранович довольно удачно выставил защиту.
– Я биться не буду, – сказал Миша.
Рустам Имранович улыбнулся. Ответ его удовлетворил. Он уже хотел что-то сказать, но снова вмешался Черный Колдун:
– Кстати, об успокоении живых. Завтра нас ожидает полная жопа… Я прошу прощения у дам. – Он прищурился и приложил палец к губам. – Я общался со своим магическим кристаллом…
– Ай, я тебя умоляю, Слава! – воскликнул Имранович.
– Хорошо, уговорили… Я краем уха слышал от ассистентов, что завтра нас повезут в лес, где порезали кучу людей. Нашинковали просто в капусту, порубали на куски и побросали по колодцам. Вот будет развлекуха!.. Кто-нибудь еще будет суши?
15. Бомж
Начался первый серьезный и утомительный съемочный день. В гости к телевизионщикам пожаловал бывший капитан уголовного розыска Валентин Баранов. Его появление на съемочной площадке чем-то напоминало первое появление в кадре незабвенного балабановского «героя нашего времени» Данилы Багрова, обещавшего кирдык Америке. Валентин вошел в павильон, сверившись по бумажке с адресом и чертежом, и, раскрыв рот и озираясь вокруг, стал пробираться поближе к комнате участников.
В отличие от Данилы ломать он ничего не стал и по морде, следовательно, не получил.
В тот день снимали на том же бывшем заводе и в несостоявшемся торговом комплексе, за аренду которого были отвалены серьезные деньги. Помещение, правда, использовали поменьше – одно из тех, в которых шли предварительные конкурсы с акулой и другие занятные игры. До начала непосредственного съемочного процесса оставалось еще около полутора часов, и заметного оживления на площадке пока не наблюдалось. Осветители лениво сновали по залам со своими причудливыми торшерами, в коридорах и подсобных помещениях курили и тихо переговаривались загадочные мужчины и женщины с бумажными блокнотами и электронными коммуникаторами, кто-то, напевая знакомый мотивчик, протащил мимо видеокамеру. Баранову все эти люди казались загадочными только своей принадлежностью к миру, в котором он ничего не понимал и который созерцал исключительно со своего любимого, ободранного кошачьими когтями дивана. «Ага, вот вы какие, значит, – думал он, неторопливо переставляя ноги по дешевому коричневому линолеуму. – Вот тут все и происходит». Как он и предполагал, мир, скрывающийся по другую сторону экрана, – полнейшее надувалово. Вот они, эти загадочные мальчики и девочки, дарящие простому человеку мечты о прекрасном, стоят по коридорам, курят, матерятся, кто-то украдкой почесывает задницу, кто-то по телефону объясняет маме, как вставить клизму собаке или, в случае неудачи, на каком трамвае доехать до ветеринарной лечебницы. Вот от кого-то пахнуло перегаром, да таким сильным, что Баранов не удержался от гримасы и даже слегка отклонился от своего курса. Кажется, воняло от высокого и худого, похожего на палку парня в голубой рубашке с закатанными рукавами, который стоял возле кулера в коридоре и беспрестанно глотал ледяную воду. Он заметил повышенное внимание к своей персоне, уставился на Валентина, заранее ощерившись, но Баранов ничего не сказал, лишь вежливо кивнул головой и улыбнулся.
Ха-ха, маленькая фабрика грез, магия телевидения! Запах перегара и клизма неведомой немецкой овчарке по кличке Берта.
Спустя пять минут после начала ознакомительной прогулки по съемочной площадке Баранов понял, что заблудился. Он подумал, что на этом заводе в дремучие советские времена, видимо, создавали что-то настолько секретное, что даже войти и выйти можно было только с путеводителем, не говоря уже о том, чтобы беспрепятственно пробраться к начальству. В результате Валентин с потрепанной бумажкой в руке остановился в центре небольшого зала с бетонным полом. Вдоль всех четырех стен в два ряда выстроились колченогие жесткие кресла с деревянными подлокотниками а-ля сельский клуб. В одном из них, небрежно держа сигарету в тонких холеных пальчиках, сидела молодая женщина. Баранов подумал, что ему придется обращаться к ней, иначе он никогда не выйдет к людям.
– Я прошу прощения, – произнес он тоном, не допускающим никаких небрежностей. Услышав такое обращение, ты автоматически поворачиваешь голову, потом втягиваешь ее же в плечи, судорожно рыщешь по одежде в поисках бумажника с документами. Это голос Власти, память о котором навсегда протиснулась в одну из щелей цепочки ДНК.
Но, как ни странно, девушка этот голос проигнорировала. Длинная тонкая сигарета в ее вытянутой руке даже не дрогнула. Девушка смотрела в пол остекленевшими глазами и думала о чем-то.
Баранов немного опешил. Он забыл, что давно уже не мент.
– Я прошу прощения, мадемуазель! – повторил он громче. – Вас не затруднит подсказать, где я могу найти некую госпожу Садовскую? Я тут уже все свои башмаки стоптал.
Услышав фамилию, дамочка приподняла голову, посмотрела на гостя.
– Вы ее нашли, – сказала она. – Дальше что?
Баранов стиснул зубы, чтобы не нахамить. В лучшие времена он бы таких, как эта высушенная стерлядь, рассовал по обезьянникам и выводил на допросы по одной! И жарил бы, и жарил…
Он подошел к Маришке и, не испрашивая разрешения, присел рядом. Допотопное кресло под его задом даже не заскрипело – отчаянно взвыло. Маришка продолжала курить.
– Я здесь по просьбе одного из ваших участников.
– Кого именно?
– Михаила Поречникова. Он просил меня подойти.
Маришка наконец стряхнула пепел сигареты на пол, и в глазах заиграли, стали переливаться, словно масляные пятна на воде, какие-то мысли.
– Прекрасно. Вас, кажется, зовут Валентин?
– Да.
– Еще прекрасней.
Она сделала последнюю затяжку и метнула непогашенную сигарету в угол комнаты, за ряд кресел.
– Не боитесь пожара? – усмехнулся Баранов.
– Красивый пожар будет достойным завершением этого балагана. – Маришка хлопнула себя по затянутым в джинсы ляжкам. – Ладно, Валентин, пойдемте, все покажу и расскажу на месте.
Она поднялась и двинулась к ближайшей двери. Баранов покорно заковылял следом. Он не собирался ее догонять, потому что не мог отказать себе в удовольствии поглазеть на ее маленький, но весьма аппетитный зад.
Съемки стартовали с опозданием на полчаса. Все ждали, когда Садовская и ее загадочный гость вылезут из аппаратной и дадут отмашку. Сердитый режиссер Женя Ксенофонтов, которого попросили покинуть студию, слонялся по курилке, пил кофе. Его ассистенты вопросительно смотрели издалека, не решаясь подойти.
Участники программы, еще не успевшие как следует сдружиться, ожидали в другом помещении, изолированном от всего остального мира. Они уже знали, что так будет перед каждым заданием – их будут запирать в комнате, выпускать по одному, а после выполнения задания отправлять через другой выход. Никаких перешептываний, никаких записок и прочей белиберды. Ассистенты всегда дежурили рядом и пресекали даже малейшие попытки обмена информацией.
Наконец Садовская и ее таинственный посетитель спустились по короткой раздвижной лестнице аппаратной. Маришка дважды хлопнула в ладошки.
– Все, друзья, поехали. Аренда капает!
Женя бросил стаканчик с недопитым кофе в мусорную корзину.
