Сергей Асанов - Ведьма
Миша не был уверен на сто процентов, но, кажется, это все-таки был Рустам. «Любит смазывать», – с улыбкой подумал он.
Никто не возражал. Точнее, никто не сделал это вслух. Народ просто молча направился в одну сторону, на автопарковку. Там разделились на две части. Одна жаждала знакомиться и «смазывать», члены второй, сославшись на усталость, попрятались по своим автомобилям.
Компания, что собиралась выпить, сложилась вполне представительная. Без сомнения, это будет актив шоу, и потеря его членов после каждого выпуска будет переноситься болезненно. Самым громким почему-то стал Рустам Имранович, хотя пару дней назад на отборе он сторонился людей. Теперь же он то и дело шутил, что-то все время комментировал и старался не умолкать ни на секунду, словно боялся потерять внимание аудитории. Михаил понял, что он волнуется. Пожалуй, он волнуется больше всех остальных участников.
Черный Колдун с мундштуком молча улыбался, и улыбка его кардинально отличалась от того хищного таинственного оскала, которым он несколько дней назад награждал интервьюеров. Звали его просто – Вячеслав, и фамилия у него была очень простая – Иванов. Представляясь, он покраснел до кончиков ушей, и всем, кто хоть немного разбирался в людях, стало очевидно, что парень всю жизнь не в ладах со своей фамилией.
Вместе с колдуном на выпивку раскрутились две хрупкие молодые девушки – блондинка и брюнетка Таня и Валя. Они везде ходили вместе, хотя не были ни подружками, ни родственниками и вообще познакомились только на проекте. Миша смотрел на них без всяких особых эмоций. Как они работали на отборочных заданиях, он не видел и, честно говоря, вообще их не помнил, и ему почему-то казалось, что девчонок сольют в первых же выпусках. Ну не похожи они на экстрасенсов. Может, взяли для орнамента?
Еще одним членом пьющего братства стал седой целитель с большим животом Николай Петрович Чавачин. Он с самого начала сообщил, что никогда не передвигал предметы усилием воли, не разговаривал с покойниками и вообще не собирается задерживаться до финала. «Я врач, – говорил он, – я умею болезни нащупывать одними пальцами. Вы не представляете, что это за пальцы! Мне не надо цветов и оваций, мне достаточно будет просто попробовать, и я, довольный и счастливый, вернусь к своим пациентам». Позиция эта вызвала у компании вполне ожидаемые рукоплескания. Чем меньше амбициозных конкурентов, тем лучше.
Шестым был сам Михаил Поречников. К его великому сожалению, Людмила Кремер, молча кивнув всем на прощание, покинула компанию. Миша с минуту сверлил взглядом ее удаляющуюся спину в легкой кожаной куртке, но так и не смог просверлить даже маленькую дырочку. Потом он смотрел, как она садится в свою машину – такую же черную, как и она сама, «тойоту», – а потом, когда на несколько секунд в ее салоне зажглась лампочка, их взгляды пересеклись.
Это было не просто короткое мгновение. Это был миг, длящийся, наверное, сотые доли секунды, но плотность информации, которую послала ему Черная Дама, была настолько высокой, что требовалась длительная обработка. Миша словно поймал короткий сигнал из космоса, из галактики, находящейся где-то в подмышках Вселенной, но мощности его компьютера пока не хватало, чтобы распознать, дружественное это было послание или стоит готовиться к войне.
«Вот это баба, – подумал он, и мурашки снова пронеслись по его спине. – Саакян просто мальчик безусый по сравнению с ней».
Быстрее всех напился колдун Иванов (кстати, прозвище Черный Колдун прилипло к нему уже на второй кружке пива). Компания приземлилась в небольшом суши-баре в центре города. Мужчины сдвинули два стола в закутке у окна, накупили роллов, салатов и настоящего, как гласило меню, свежесваренного японского пива, девчонкам купили два чайника зеленого чая, Миша выбрал молочный коктейль с клубникой. До первого эфира очередного сезона шоу «Ясновидящий» оставалось несколько дней, а потому участников еще никто не узнавал в лицо, и, следовательно, ни одна собака не просила автографов.
Это обстоятельство почему-то и задело Вячеслава.
– Блин, а почему нет фанфар? – спрашивал он у доктора Чавачина. – Почему нас никто не встречает аплодисментами? Вот скажите мне, Николай Петрович, вам разве никогда не хотелось быть в центре внимания? Никогда не хотелось читать о себе в газетах? У вас совсем атрофировано честолюбие или чё?
Чавачин лишь улыбался в ответ, глядя на Мишу. Они с Михаилом поняли друг друга без слов: «Веселый он, этот мальчишка-колдунишка», – как бы говорил Николай Петрович. «Вы даже не представляете насколько!» – как бы отвечал Миша.
Рустам Имранович развлекал девушек. Таня и Валя, попивавшие «Улыбку гейши» из маленьких чашек, почему-то смущенно улыбались и все время краснели, и однажды Миша подумал, что старый хрен либо рассказывает им скабрезности, либо делает непристойные предложения.
Ему самому вскоре стало тепло на душе, хотя алкоголь он так и не принял в тот вечер. Эти посиделки напомнили ему об университете, о знакомстве со своей группой. Тогда они, молодые и шустрые, точно так же сидели в сентябре в кафе, пили пиво, общались и вскоре уже понимали, что будут дружить если и не всю жизнь, то очень и очень долго, хотя к тому моменту были знакомы лишь несколько дней.
Как водится, после второго бокала «свежесваренного японского» переключились на коллективное осмысление свалившегося на всех счастья. Стрелки часов показывали половину десятого, но уходить никто не торопился, даже Таня и Валя, у которых на лицах пожизненно отпечатались наставления сердобольных мамаш «вернуться домой в десять». Миша пил второй молочный коктейль, оставался трезвым и видел, что это обстоятельство мешает ему понимать своих новых друзей, которые весьма ритмично поглощали пиво и уже грозились перейти на саке. Разгорячился даже Чавачин, доселе производивший впечатление уравновешенного и доброго старика.
– Вот вы мне скажите, – громко вопрошал Николай Петрович, – в чем смысл этого мероприятия? По чему я, взрослый человек с детьми и внуками, седовласый доктор, у которого практически на руках умирал первый секретарь обкома, должен соревноваться с вами, молодыми и глупыми? Что вы можете мне показать? Вот вы, девчонки, дай бог вам здоровьица, что вы можете против меня? А? Ну?
Ответить рискнула светленькая Таня:
– Разве предназначение только в том, чтобы лечить?
– А в чем еще? Угадывать чужие мысли?
– Почему нет?
– А почему да?
Таня промолчала, элегантно пожала плечиками. Ответа у нее не было. Пожалуй, она не часто заглядывала даже в свою голову, не говоря уже о чужих.
– Человек не должен угадывать чужие мысли! – ответил вместо нее Чавачин. – Он не имеет права это делать, даже если умеет! У каждого из нас должно быть личное пространство, в которое не смеет заглянуть даже врач! Это как зад подтирать, понимаете?
Про зад поняли все. Черный Колдун Иванов даже вышел из-за стола, сославшись на необходимость позвонить бабушке.
– Вот! – отметил довольный доктор. – А вы мне еще говорите… Чушь это все, чушь и ерунда, прости господи, все эти ваши трюки. Я вот этими пальцами, – он растопырил свою мощную пятерню, – могу найти у человека опухоль или даже тромб в сосуде. Вот где настоящее чудо!
И тут он почему-то подмигнул Мишке, очевидно, распознав в нем серьезного человека и приняв за союзника.
– Я вам даже больше скажу, мои маленькие друзья. Я уже в тысяча девятьсот семьдесят четвертом году мог стать миллионером. Я мог зарабатывать нереальные деньги одними своими пальцами! Вы хоть представляете себе, что это за пальцы? Это пальцы настройщика роялей, даже тоньше и чувствительнее! Вот хотите, я вам сейчас покажу? Дайте мне ваше сердце пощупать, дайте!
И он потянул руки к Вале. Точнее, к ее немаленькой груди. Девушка отстранилась, и волшебные пальцы доктора лишь кончиками коснулись ее белой кофточки. Чавачин расстроился.
– Отчего ж не зарабатывали? – спросил Рустам Имранович. Монолог Николая Петровича, кажется, задел его за живое.
– А кто мог зарабатывать тогда? Кто мог мне позволить вести частную практику? Я столько лет просидел в обычной районной поликлинике, пока меня не перевели…
– Куда?
Чавачин промолчал.
– Ну, не жмись, волшебный настройщик роялей!
– Попрошу без амикошонства, любезнейший! В тюремный медицинский кабинет меня перевели. И не куда-нибудь, а в передовую колонию области, чтобы вы знали!
Рустам Имранович едва удержался от смеха.
– После смерти на ваших руках первого секретаря обкома в другую вас перевести и не могли! Да, сильно вас жизнь потрепала. Что еще вы умеете своими тонкими пальцами? Женщины, наверно, от вас без ума…
Чавачин не ответил, лишь заскрипел зубами. Казалось, он сейчас разрыдается или на худой конец выдернет из-под пивных бокалов плетеную скатерть.
Михаил решил вмешаться:
– Друзья, успокойтесь. Мы все что-то умеем, и все мы, наверно, хороши каждый в своей области. Иначе мы бы здесь не сидели, правда? Поражать публику талантами будем на съемочной площадке, а здесь мы просто отдыхаем. Во всяком случае, я пришел сюда отдыхать и слушать, как вы ругаетесь, совсем не хочу.
