Владимир Колычев - Империя страха
– Твоя взяла, – криво усмехнулся Барабас. – Не будешь ты выбирать между мной и этим козлом. Только я один останусь. Ты меня слышишь?
Он пристально, с кривой ухмылкой посмотрел на нее.
– Да, слышу, – вынырнула Мила из глубины своих смятенных мыслей.
– Только я один. Только меня ты и сможешь выбрать. Как тебе такая перспектива?
– Э-э… Я не знаю…
– Если не знаешь, значит, тебе нужно подумать. А коньяк хорошо помогает соображать.
Уговаривать Милу не пришлось – только Барабас наполнил ее бокал, как он тут же опустел. Потом был еще дринк, и еще… В конце концов девушка набралась до такой степени, что едва держалась на ногах. Только взгляд почему-то не замаслился, и непристойные желания не будоражили сознание.
– Ну и как дальше жить собираешься? – спросил он, чувствуя, что и сам запьянел.
– А как мне жить? – исподлобья и с вызовом глянула на него Мила.
Похоже, алкоголь нисколько не расслабил ее, лишь заглушил страх. Отсюда и протест в ее взгляде.
– Со мной жить. Спать со мной. Ну, все как положено…
– Какой ты грубый! – неприязненно скривилась она.
– А Тереха не грубый был?
– Такой же урод, как и ты! – спьяну выпалила Мила.
Похоже, она испугалась своих слов, но хмель помог перебороть собственный страх.
– Что ты сказала? – нахмурился он.
– Я знаю, ты тоже пальцы рубил!
– Какие пальцы?
– Сначала пальцы, а потом руку!..
– Ты че несешь? – яростно зашипел на нее Барабас.
Только тогда Мила замолчала, испуганно сжавшись в комок.
Был такой момент в его жизни, когда проштрафившийся кооператор был приговорен к расчленению. Это Тереха придумал отрубить должнику руку за то, что тот утаил часть своего дохода. Вроде как запустил руку в карман братве, за это и должен был ее лишиться. Кооператора и его жену вывезли в лес, огласили приговор, а Барабас предложил начать с пальцев. Весело им тогда было. Сначала пальцы штрафнику отрубили, затем кисть руки, чуть позже поднялись до локтя…
Понятное дело, в живых жадного коммерсанта оставлять было нельзя, поэтому ему отрубили и голову. Ну, и жене его досталось. Женщина красивая, а братва не хотела, чтобы добро пропадало. Только Архар не захотел, чтобы ее на круг пустили. Череп только на спину ее положил, чтобы юбку задрать, а Архар ей в голову выстрелил. Так, сказал, честней. Может, он и прав был. Хотя вряд ли.
Ну да, Архар честный, не вопрос. Ему квартира досталась, которой кооператор владел. У бедняги сначала всю собственность отобрали, а потом уже казнили. Правда, сам Барабас швейный цех от этого дела урвал. Но это уже детали…
– Извини… Это мне сон такой приснился, – в надежде на пощаду пробормотала Мила.
– Может, сон, а может, и не сон… Кто тебе про пальцы сказал? Про руку? Кто сказал? – насел на нее Барабас.
Он помнил, как стрелял по грибнику, который случайно оказался свидетелем расправы. Мужик потерял корзину с грибами, но сам ушел. Бегал быстро, да и дорога была недалеко. Подобрал его кто-то, увез. Мужика так и не нашли. Да особо и не искали, потому что ему хватило ума держать язык за зубами. А может, развязался язык…
– Эдик… Эдик сказал.
Барабас мог бы принять эту версию. Мало ли, вдруг у Терехи мозги спьяну замылились, взял да растрепался жене. Только Мила не умела хитрить, по ее глазам было видно, что это вранье. Не Тереха ей рассказал эту историю, кто-то другой. Сама она тогда еще девчонкой была, и уж точно не мужиком, в которого стреляли. Но, может, это брат ее был или отец…
– Врешь, сука!
Барабас несильно взял ее за горло, чтобы не повредить нежную кожу, но Мила чуть не задохнулась от страха.
– Кто сказал?
– Эдик сказал!
– Считаю до трех!
– Эдик!
Она умирала со страху, но не сдавалась.
– Папаша твой!
– Не-ет!
– А если папаша? Хочешь, чтобы я его убил?
– Не-е-ет! – обморочно простонала Мила.
– Прекратите! – вдруг послышалось сзади.
Барабас отпустил девушку, обернулся и с гневным удивлением посмотрел на экономку, посмевшую его осадить.
Женщина смотрела на него строгим непреклонным взглядом.
– Что вы себе позволяете в чужом доме? – хлестко спросила она.
– Если я тебя сейчас пошлю, тебе есть куда идти?
– Я уже милицию вызвала!
– Чего?
Плевать он хотел на ментов, но ему не нужна была огласка. Архар косо посмотрит, когда узнает, что он приставал к жене покойного Терехи. А еще скажет, что Барабас на чужой территории хозяйничает. Дом этот хоть и не в черте города находится, но в пределах Промышленного района.
– Позвони назад, дура, – остывая, потребовал он. – И скажи, что нормально все…
– Позвоню, как только вы уедете.
Барабас раздраженно щелкнул зубами. Такая малина накрылась! Мила пьяная, до смерти запуганная, такую голыми руками можно брать. Стопудово, кто-то из ее близких людей был тем грибником, которого не удалось пристрелить. Но эту ошибку можно было исправить сейчас, и если Мила этого не хочет, то она должна искупить вину родственника своим телом. Сегодняшнюю встречу с ней можно было бы довести до постели, если бы не дура-экономка… Впрочем, не все еще потеряно.
– Все, уезжаю.
Барабас поднял руки, давая понять, что сдается. Но женщина не уходила.
– Ну чего стоишь, ухожу я! Пару слов скажу на прощание, – произнес он, кивком показав на затравленную Милу.
– Только без рук!
– Давай, давай, проваливай!
Барабас обнял Милу за талию, привлек к себе. Та не сопротивлялась, хотя сама и не тянулась к нему.
– Ты же умная девочка. Ты же все понимаешь, – на ухо шепнул он.
Она кивнула, соглашаясь с ним.
– Я сейчас уйду, а потом позвоню тебе, скажу, куда ехать. Ты приедешь ко мне, и мы с тобой ласково обо всем поговорим. И договоримся. Никто твоих и пальцем не тронет. Если договоримся. Ты меня понимаешь?
– Да.
– Ну, вот и умница.
Он мягко шлепнул девушку по задним выпуклостям и, насвистывая марш Мендельсона, направился к выходу.
Сегодня же он встретится с Милой на своей территории, и тогда никто не посмеет сказать, что он приставал к ней. Она сама приедет к нему на квартиру, сама разденется для него, а он всего лишь уступит желанию бабы, оставшейся вдруг без мужика.
Напоследок Барабас предупредил экономку, чтобы та держала язык за зубами, в двух словах объяснив, что с ней будет, если она расскажет про его грубость с Милой.
Женщина покорно кивала, слушая его. Она была не настолько глупа, чтобы не понимать, с кем имеет дело, и Барабас был почти уверен в том, что никто ничего не узнает. И Мила будет молчать. И еще приедет к нему сегодня, чтобы потешить его мужское самолюбие. Но все равно на душе было гадко, как будто кто-то плюнул в нее.
И еще эта история, всплывшая из далекого прошлого… Нет, он не пытался ее забыть, она сама потускнела от времени, да и другие подобные пассажи затмевали происшедшее когда-то. Но вот она выползла из дальней норы памяти, плюнула в душу… Хорошо, что коньяк успокаивал кровь, не так было тошно, как могло быть, будь он трезвый.
Может, потому и не взбесился Барабас, когда машину вдруг повело в сторону. Он понял, что пробито колесо, и остановил свой джип.
Действительно, левое заднее колесо спустило совсем, а переднее только еще начало сплющиваться. И надо же такому случиться, когда под рукой никого нет! Самому надо снимать запаску, менять заднее колесо. Переднее спускает медленно, его можно будет потом подкачать, чтобы добраться до ближайшего автосервиса. И надо было Терехе построить себе дом в такой глуши…
Барабас достал запаску, ослабил гайки на заднем колесе, но только он подставил домкрат под машину, как на дороге появился бегун. Высокий парень в спортивном костюме быстро и уверенно сокращал расстояние до него. Руки на уровне груди – вперед-назад, вперед-назад. Потное лицо сосредоточенно, в глазах усталость и упрямство марафонца. Капюшон наброшен на голову, только почему-то ветровка расстегнута. Может, жарко ему, вспотел, потому и охлаждается, но ведь так легкие застудить можно.
Джип у Барабаса большой, колеса тяжелые; сам он, конечно, не слабак, но было бы неплохо, если бы ему кто-нибудь помог. Почему бы спортсмена не напрячь, пообещать ему денег, а потом послать, пусть себе дальше лесом бежит.
– Эй, пацан!
Барабас поманил к себе бегуна, но тот, похоже, и без того направлялся к нему. Он уже совсем близко, и рука его нырнула под расстегнутую полу ветровки. А на руках кожаные перчатки.
– Твою мать!
Барабас и сам попытался выдернуть свой «семьдесят первый» «ИЖ» из кобуры, но ему не хватило времени. Бегун первым достал пистолет с глушителем, на ходу направил ствол ему в грудь. Кажется, приехали…
2
Семен в глубоком раздумье чесал щетинистую щеку.
– Не нравится мне все это, командир. Что-то здесь не то…
Потапов ехал к отцу Милы – хотелось поговорить с ним, посмотреть на него самого. Может, и не инвалид он вовсе…
Михаил уже был у ее родительского дома, когда Мила позвонила ему на мобильник: беда, помоги, приезжай. Она рыдала, язык у нее заплетался – может, это спьяну на нее нашло. Похоже, у девушки серьезные проблемы с алкоголем: такая «сладкая» у нее жизнь была с Терехой, что приходилось искать отдушину на дне бутылки. Не самый лучший вариант, разумеется, и последствия могут быть пагубные.
