Владимир Колычев - Империя страха
Мила куда-то собиралась. Она выезжала из ворот дома, когда он подъехал к ней. Пришлось перегораживать путь, чтобы не выпустить ее.
Тело Терехи еще даже не было предано земле, а Барабас уже вился вокруг его вдовы. В какой-то степени он ощущал вину перед другом, да и перед людьми неудобно, поэтому к Миле пришлось ехать в одиночестве. Да и не нужны ему телохранители. Место тихое, дом без охраны, и она сама в одиночестве. К тому же лишние люди могут разрушить иллюзию интима.
Мила вышла из машины с грустной улыбкой жертвы, обреченной на заклание, но все еще надеющейся на благополучный исход. Ей не нравилось, что Барабас преследует ее, но она понимала, что вырваться из-под его опеки будет крайне трудно.
На улице было холодно, но сухо. Голова без убора, в коротком каре живой блеск, милые ушки с бриллиантовыми сережками, изящная… нет, чертовски сексуальная шея открыта. Не девушка, а сама женственность и нежность.
Тереха и Барабас уже давно перестали считаться лучшими друзьями, но его смерть как бы зачеркнула тот разлад, который возник между ними четыре года назад. Вадим был чист перед Эдиком: к его гибели он не имел никакого отношения, поэтому мог смело претендовать на прежнее звание. А значит, он друг не только Терехи, но и его семьи. На этих правах он и поцеловал Милу в щеку. Правда, метил в губы, но девушка увернулась. Чувствовалось, что ей неприятен его поцелуй. Зато нежный и ароматный вкус ее кожи взволновал Барабаса до приятной истомы в груди. Если его пробивает всего лишь от поцелуя, то что будет, если Мила окажется в одной с ним постели? Хотелось бы знать, что будет. И он обязательно узнает.
– Рад тебя видеть, – сказал он, будто невзначай обняв за талию.
– Я тоже, – скованно улыбнулась она, отступая в сторону.
– Куда-то собралась?
– Да, к родителям съезжу.
От Милы головокружительно пахло дорогим парфюмом, но, кроме этого, Барабас учуял запах перегара. С кем это она, интересно, выпивала? Может, с экономкой? Ведь сегодня служанка ночевала с ней дома, и он знал это. Как же он сунулся в этот дом без разведки? Это сейчас никто не следит за этим домом, потому что Вадим здесь. Разве что менты могли оставить здесь свои глаза и уши. Да у Архара есть своя разведка.
– А чего родителей к себе не зовешь? Так бы веселей было.
– Не хотят, – покачала головой Мила.
– Почему?
– Есть причина.
– Какая?
– Ты приехал ко мне, чтобы о родителях поговорить?
– Нет, я приехал поговорить о тебе. Скучно вдруг стало, и вообще… Да и события назревают кое-какие. Кстати, никто не готовит кофе так вкусно, как ты.
Действительно, кофе, которым угощала его Мила, казалось ему самым лучшим из того, что ему приходилось пробовать. Но дело здесь не во вкусах, а в ощущениях, в отношении к ней самой. Нет ничего вкуснее блюда, приготовленного руками желанной женщины.
– Ну, если ты так считаешь…
Мила вернулась в дом без всякого желания. Там ее встретила Зинаида, экономка, миловидная ухоженная женщина лет сорока. Она могла бы приготовить кофе, но Барабаса такой вариант не устраивал, поэтому девушка сама встала к плите, а он занял место за барной стойкой, над которой вверх дном и в ряд висели бокалы для вина и коньяка.
Он полез в бар, достал оттуда бутылку виски. В конце концов, он Терехе друг и вправе рассчитывать на выпивку.
– Тебе дринк сделать? – спросил он, скрутив с бутылки пробку.
Мила живо и с интересом глянула на бутылку, но покачала головой:
– Мне коньяк больше нравится. Там «Хеннесси» есть…
Он налил Миле, она потянулась к бокалу, но вдруг отдернула руку:
– Э-э… Я за рулем. Нельзя мне сейчас.
– Да ладно тебе. Завтра к родителям съездишь.
Было видно, что ей хочется выпить, и было бы глупо не сыграть на этом. С кем девушка пьет, с тем она потом и танцует. Алкоголь раскрепостит Милу, и она сама потащит его в постель. Кто-кто, а Барабас очень хорошо знал, как это бывает. Хотя, конечно, чаще всего приходилось самому затаскивать пьяных женщин в постель, иногда силой. Но это природа, против нее не попрешь.
– Нет, нет, – пересилив себя, мотнула головой Мила. И снова вернулась к плите.
– А с ментом ты пила? – спросил он с досадой на ее отказ.
– С ментом?! – заметно вздрогнула Мила.
– Ну да, у тебя вчера ночью мент ночевал. Майор Потапов, – прищурившись, посмотрел на нее Барабас.
– Э-э… Мне было страшно, он у меня остался, – растерянно глядя на него, проговорила она.
– Да ты успокойся, никто тебя ни в чем не обвиняет, – подобрел вдруг Барабас. И как бы невзначай пододвинул к ней бокал с коньяком. На этот раз девушка отказываться не стала. Он выпил вместе с ней.
– Теперь и закурить можно.
Он по-хозяйски достал из кармана пиджака пачку сигарет, зажигалку. Чувствовалось, что Миле не нравится его затея, но возражать она даже не пыталась. Понимает, кто в доме хозяин.
– Ты не переживай, я знаю, зачем к тебе мент приходил. Он киллера ищет, который Тереху убил. Думал, ты что-то можешь знать. А к тебе Килотонна с незаконным стволом зарулил. Ну, в смысле, пистолет у него без разрешения был. Понятые, все такое…
– Да, он был, и пистолет был. И понятые…
– Только непонятно, почему мент у тебя остался.
И снова в его голосе прозвучало недовольство, и Мила опять напряглась. Самое время предложить ей еще бокал, чтобы она расслабилась. Так Барабас и поступил, и она снова ответила согласием.
– Я же говорю, что мне страшно было… Дима днем приезжал, сразу после тебя, сказал, что это не мой дом, что его братве надо отдать. И дома, и рестораны…
– А тебе самой никому не надо отдаться? – возмутился Барабас.
– Нет… То есть он сказал, что я могла бы с ним жить, тогда все в порядке будет, дом за мной останется.
Барабас глубоко затянулся, в раздумье выпустил в потолок густую струю дыма.
– Голову твоему Диме надо бы открутить за такие слова.
– Он не мой.
– Правильно, не твой. Твоим только я могу быть. Знаешь, почему?
– Почему?
Мила, казалось, вот-вот расплачется, как маленькая девочка, которую поставили в угол. И не потому обидно, что стоять придется, а потому, что выбора лишили. Только угол, и ничего другого.
– Потому что только я могу тебя защитить. Мир жестокий, вокруг столько хищников, и все зубами клацают, все хотят тебя съесть. Терехи нет, он тебе не поможет, так что вся надежда на меня.
– Диму арестовали, он в тюрьме.
– Еще не в тюрьме, – покачал головой Барабас. – Пока только в изоляторе. А может, его еще до тюрьмы выпустят. Так иногда бывает, если адвокаты хорошие. Выйдет он на волю, вернется к тебе и скажет: давай, дорогая моя, домой, к маме поезжай. Мы, скажет, кровью эти богатства создавали, а ты на тепленьком сидела и задарма все получала. И Тереха, скажет, кончился, и время его тоже кончилось. И твое время тоже, скажет, прошло. Выгонит он тебя из дома, и некому будет за тебя заступиться.
– А ты? – затравленно посмотрела на него девушка.
– А что я? Тут все по понятиям. Братва действительно головой своей рисковала, чтобы Тереха дом этот мог поднять; теперь она права на этот дом имеет.
– Но по документам это мой дом, – жалко пробормотала она.
– Документы – это бумажка. На любой документ можно другой найти. Приставят тебе ствол к голове, дадут ручку, бумагу, подписывай, скажут, а то дырку сделаем. И сделают, если дом не отпишешь. Говорю же, мир очень жестокий.
Мила сама потянулась к бутылке, выпила, не дожидаясь его. И он повторил, но в более размеренном темпе.
– Так что тебе выбирать придется: или Дима, или я.
– А Череп?
– Что Череп? – удивленно повел бровью Барабас.
– Ну, он вместо Эдика будет.
Архар ездил к Валере в лагерь, говорил с ним, и тот согласился взять под себя Промышленный район, уступив свою часть в Западном округе. Да и Килотонна готов был подвинуться. Только непонятно, откуда Мила обо всем этом знает.
– Кто тебе такое сказал?
– Дима, – нехотя, но все же ответила она.
– Зачем он тебе это сказал? – взглядом надавил на нее Барабас.
– Не мне он сказал, а Потапову, – стушевалась она.
– Зачем?
– Не знаю…
– А если знаешь? Я ведь все равно выясню! – свирепо сузил он глаза. – А ты потом крайней можешь стать! Знаешь, что это значит?
Он умел давить на психику, и Мила испугалась не на шутку.
– Он сказал, что это ты мог заказать Эдика, – беспомощно пролепетала она.
– Вот козел! – вскипел Барабас.
– Но я же здесь ни при чем? – едва живая от страха, спросила она. – Что слышала, то и сказала…
Мила взяла бутылку, но сначала угодливо налила ему и только затем плеснула себе. Правда, ждать, когда он поднимет бокал, не стала, выпила без него. Жадно выпила.
– Твоя взяла, – криво усмехнулся Барабас. – Не будешь ты выбирать между мной и этим козлом. Только я один останусь. Ты меня слышишь?
Он пристально, с кривой ухмылкой посмотрел на нее.
– Да, слышу, – вынырнула Мила из глубины своих смятенных мыслей.
