Татьяна Гармаш-Роффе - Вторая путеводная звезда
Вот как она лишилась мужа, а ее ребенок – отца.
Колдунья смотрела на женщину, метавшуюся на топчане в бреду. Юля то хваталась ладонью за горло, словно ее тошнило, то ласково поглаживала себя по животу, то вскидывала руки, что-то неразборчиво восклицая.
Ирина Тимофеевна – так звалась она до того, как стала Колдуньей, – давно загубила свою жизнь. В содеянном она не раскаивалась, равно как и свое, уже многолетнее, отшельничество не считала искуплением, просто иного выхода не было. Иначе бы отшельничала она в колонии.
С тех пор, как Ирина Тимофеевна превратилась в Колдунью, в ее доме на опушке леса побывало немало людей. Нет, не о посетителях речь, приходящих за ее отварами и настойками, – о пленниках. Им она никогда не сочувствовала. Скорее, даже радовалась: они тоже загубили свою жизнь, не одна она на свете! Не злорадствовала, нет, просто радовалась тому, что не одинока в черном деле загубления собственной души.
Но эта молодая женщина, метавшаяся сейчас перед ней под действием «зелья», – личная рецептура Ирины Тимофеевны, ее гордость, можно сказать! – она была иной.
Она никого не загубила, ни других, ни себя. Хоть Колдунью никто не посвящал в подробности, но она уже привыкла, в отшельничестве, воспринимать людей и явления обостренной интуицией. И точно знала, что, напротив, это Юлю пытаются загубить…
Что резко меняло отношение Колдуньи к пленнице. Впервые за много-много лет. Сколько их, лет? Пятнадцать? Семнадцать? Колдунья уже и вспомнить не могла.
И не хотела.
Но за многие-многие годы в ее подвале впервые появился человек, к которому она испытывала нечто, похожее на сочувствие.
– Юля, – позвала она тихонько. – Юля…
– Что, что?! – Юля раскрыла глаза.
Колдовка, держа в руках свечу, сидела на корточках перед топчаном, на котором Юля проводила свои бредовые часы.
– Попей, – произнесла Колдунья. И поднесла к ее губам очередную кружку зелья.
Юля ее привычно оттолкнула. Колдовка смотрела на нее умильно, словно на малое дитя. Сейчас начнет мягко, гипнотически ее уговаривать, чтобы выпила…
Как бы так сделать вид, что она пьет, но на самом деле не глотать эту отраву, лишавшую ее воли, погружавшую в тяжелые сны?
С одной стороны, пока она плутает в них, ее никто не трогает, и это хорошо. С другой стороны, Юля уверена: если ее мозг будет работать нормально, то она найдет возможность спастись, сбежать отсюда, от ведьмы и тех людей, которые привезли ее сюда… И наверняка до сих пор ее охраняют! Ее и Гарика… Только где же Гарик? Почему Юлю больше не избивают у него на глазах, чтобы вырвать у него признание? Угрожая изнасилованием?!
Она помнила: они спустились на лифте, – куда, Юля не знала: перед тем, как вывести ее из той комнаты на даче, где их держали вместе с Гариком, ей на голову накинули что-то. Снять это она не могла: руки были связаны, хоть бандиты и разрезали те веревки, которыми примотали ее руки к спинке стула, но тут же их снова связали за спиной. Однако она слышала голос Гарика, его хрипловатое дыхание. Потом они долго шли… Под тряпицу, накинутую ей на голову, пробивался свет, похожий на луч фонарика. Судя по затхлой духоте, двигались они по какому-то подвальному коридору…
А потом тяжко проскрипела дверь, и ее обдал свежий воздух. И вот тут возник непонятный шум, странная возня; послышались приглушенные ругательства, затем выстрел. Кто-то шикнул, и голоса смолкли, только топот ног звучал некоторое время, и снова пара выстрелов. Юля стояла, ничего не видя, пытаясь угадать, что происходит…
Потом ее подтолкнули в спину, и она двинулась дальше. Тряпку с нее сняли лишь тогда, когда она очутилась в тесной и душной комнате. А тряпкой оказалась ее майка, которую Юля и надела на себя, как только ее развязали.
Но Гарика здесь не было.
Он сумел сбежать? Или его отпустили?..
Нет, отпустить его никак не могли, нет! Они же хотят узнать, где он спрятал драгоценности: требуют дележки награбленного. Они из-за этого Юлю избивали…
Но сейчас ее никто не бьет. И Гарика в подвале у Колдуньи нет.
Значит, он сумел вырваться! Как раз тогда, у выхода из коридора, когда она слышала приглушенные ругательства, выстрелы и топот ног, хруст веток!
Выходит, что бандиты ушли отсюда? Раз Гарик сбежал, то интересу бить Юлю больше не имелось… И они ушли, оставили ее на попечение колдовке, опаивавшей Юлю чем-то, что мутило мозг…
Юля подобралась на узком лежбище. Цепь на ее ноге громыхнула. «Ага, – констатировала она вполне трезво, – я до сих пор прикована!»
И вдруг Юля удивилась, настолько, что, преодолевая слабость в мышцах, выпрямилась, села ровно, сложив ноги по-турецки. Она внезапно осознала, что мозг ее относительно хорошо работает! То ли ее теперь травят менее сильными веществами… наркотиками или чем? То ли ее организм за это время научился с ними управляться?
«За это время». Юля совершенно не представляла, сколько времени провела в заточении у Колдуньи: наручные часы с нее сняли, а в подвальной комнатенке – если не сказать камере – часов, понятно, не имелось. Ее галлюцинирующие сны, равно как и эта душная тьма, лишали ее полностью ощущения времени.
Однако сейчас она чувствовала себя немного лучше, трезвее. И из этого факта следовало извлечь пользу! Но только нельзя, чтобы колдовка догадалась!
Она напустила туману в глаза и перевела взгляд на Колдунью. Та смотрела на нее немного встревоженно.
Юля покладисто протянула руку, взяла кружку, но поставила ее на лежак.
Колдунья не сводила с нее настороженных глаз.
Если Юля станет не глотать зелье, а выплевывать его, то оно потечет по ее груди, по майке.
– Меня знобит, – поежилась Юля, обхватив себя руками: прикидывала, сможет ли она таким образом скрыть выплюнутую жидкость. – А где моя куртка? На мне еще куртка была, спортивная!
– Тут тепло, – возразила Колдунья.
Какое там «тепло»! В подвале стояла невыносимая, удушающая жара!
Как, впрочем, повсюду, будь то открытый воздух или помещения. Москва и окрестности плавились и изнывали от нее, и никому не было спасения: ни городским домам, ни загородным!
– А меня знобит! – жалобно произнесла Юля.
– Выпей компотику, – ласково сказала Колдунья. – И ты перестанешь чувствовать холод…
– Нет! – напористо возразила Юля. – Нет! Я ведь спортсменка, а у нас, спортсменов, особая чувствительность к перепадам температур! – соврала она.
Колдовка подумала. Она не могла знать, правду говорит Юля или нет. И потому она кивнула: «Погоди, принесу тебе кофту какую-нибудь…»
Отлично! Юля сделала несколько глотков, а остальное вылила в щель между лежанкой и стеной.
Колдунья вернулась через несколько минут, протягивая ей легкую мужскую куртку.
Юля узнала ее: куртка принадлежала Гарику. И она была словно добрым знаком: в этом враждебном доме, посреди враждебных людей, Гарри был единственным, кому ее судьба не безразлична! Пусть он оказался бандитом, но он Юлю любил!
Только где же он?!
Раз он сбежал… То, выходит, ее бросил?!
Юля надела куртку, утонув в плечах и рукавах. Последние она неторопливо подвернула, словно давая понять колдовке: видишь, у меня от тебя секретов нет! Затем она принюхалась, демонстративно, так, чтобы Колдунья увидела и услышала.
– Это куртка Гарика? Она им пахнет.
– Гарика? Это кто такой?
Лжет, поняла Юля.
– Он здесь?
– Кто?
– Мой бывший муж… – уточнила Юля.
Колдунья не ответила.
– Гарик, где он?! – с напором повторила Юля.
– Он… Недалеко, – произнесла неуверенно колдовка.
Врет. Значит, Гарику все же удалось освободиться! Но он не бросил Юлю, не мог бросить! Он вскоре вернется за ней! И она должна быть к этому готова! А не поленом лежать под действием зелья!
– Который час? – спросила она.
– В моем доме нет часов, – ответствовала Колдунья.
– Утро, день, вечер?
– В моем доме нет окон.
– А дверь есть?
– Дверь? – удивилась Колдунья.
– Ну да. Вы из нее выйдите и посмотрите, ночь на дворе или день!
– Хорошо, – кивнула женщина в черных одеждах.
Она ушла. Юля застегнула «молнию», куртка обхватила ее горло небольшим раструбом. Жарко в ней было неимоверно, – но зато в следующий раз можно будет рискнуть и выпустить изо рта зелье даже под пристальным взглядом Колдуньи: от ее губ до плотно застегнутой молнии всего лишь какие-то четыре-пять сантиметров, и если наклонить голову, то…
– На дворе день, – сообщила ей колдовка, вернувшись.
Если это и правда, то явно не тот день, в который Юлю с Гариком вывезли из его квартиры в Матвеевском!
– Попей компотику.
– Я уже выпила… – откликнулась Юля с вялостью, подумав, что нужно изобразить эффект от зелья. – Я воды… хочу… чистой… и Гарик, где… где… он?
Юля упала носом в подобие подушки – жесткий комок ваты, набитый в вонючую тряпку, и сделала вид, что проваливается в обморочный сон.
