Татьяна Степанова - На рандеву с тенью
— Здравствуйте, Рубен, — откликнулась она.
— Ты сама как здесь? Хотя что я спрашиваю. — Никита все держал полурастаявшее эскимо. Не ел. Держал. Как дурак.
Катя начала взахлеб рассказывать: о пропаже людей, о поисках, находке спелеологов, о знакомстве с матерью (ну совсем, совсем спятила бедняжка, представляешь?) одной из пропавших, снова о спелеологах, о том, какие они чудные (одни девчонки там! И начальник у них преподавательница с кафедры!), о найденном трупе. О том, что это некто Клыков, она, естественно, еще не знала.
— А я тут в долгой командировке, — гордо сообщила она напоследок. — Живу у Вари, пока на дверь не укажет. А ты?
— Я? — Он почувствовал, что эскимо уже точно есть не будет. Поискал глазами, куда бы бросить. — Да я по убийству приехал, вечером надо в главк вернуться.
— Вечером? — Он заметил, как на ее лицо легла тень. — Так скоро? Но ведь ничего не ясно еще. Я думала, ты тут опергруппу возглавишь, будешь работать. Так обрадовалась, когда тебя увидела.
— Правда?
Катя посмотрела на него. Что отвечать, когда он спрашивает вот так. Воображает, естественно, что ни о чем таком она и догадаться не может.
— Очень жаль, что ты занят, — она вздохнула. — А тут что-то... Даже не знаю, но... Мне пару раз стало как-то не по себе. Когда рубашку нашли и когда я с матерью Коровиной разговаривала.
Никита молчал. Он не был уверен: точно ли ему показалось, что в ее словах было...
— Тебе как-нибудь позвонить сюда можно? — спросил он.
— Вот сюда, в семнадцатый, через дежурку. Варя передаст или меня позовет. Или к ней вечером на квартиру.
— Диктуй номер. — Он достал из кармана куртки блокнот.
Катя старательно продиктовала цифру за цифрой.
— Никита, а тебе не кажется, что в словах, на первый взгляд ненормальных, странных и непонятных, всегда есть некая доля истины? — спросила она вдруг вроде бы совершенно неожиданно.
«Ошибся, — подумал Колосов. — Ничего она и не хотела, просто...»
— Статью писать собираешься? — спросил он холодно. — Так вот... Раз так, то... эксклюзив тебе. Дарю. Как сообщает анонимный, но достоверный источник, убитый уже опознан. Так и скажешь в репортаже. Некий Клыков, ранее не судимый, но привлекавшийся неоднократно. Это все, что ты хотела от меня?
Катя потупилась. Боже, как же мы... Похожи и на репей, и на кактус одновременно.
— Нет, — елейно ответила она. — Это не все.
— А что еще?
— Очень рада тебя видеть. Честное слово.
Из семнадцатого кабинета валом повалил народ: понятые, подставные, потерпевшая, адвокат, задержанный, пристегнутый наручниками к оперативнику. Последней, как белка из дупла, высунулась быстроглазая румяная брюнетка в белом модно приталенном пиджаке и узкой черной юбке с разрезом.
— Катюшка, лети на крыльях. Все, опознали, ура!
А где мое мороженое? — Она зыркнула с любопытством на Катю и Колосова. — А с кем ты беседуешь?
Катя сказала, представила. Колосов кивнул следователю Красновой.
— Значит, здесь будешь? — спросил он. — Ну ладно. Созвонимся.
Глава 12
БАЙКИ У КОСТРА
Но самое интересное состояло в том, что в тот вечер Колосов никуда не уехал. Катя увидела его около восьми часов, когда они с Красновой, припозднившись, запирали дверь кабинета...
Никита вместе с Лизуновым и каким-то незнакомцем, явно стилизовавшимся под мачо, о чем-то тихо, но весьма зло спорили.
Катя и Варвара взяли курс на автобусную остановку с явным намерением ехать домой. Как же получилось, что ноги привели их...
— Варь, а ты веришь в то, что в словах психов порой может быть скрыта довольно любопытная информация? — Катя несколько переиначила свой вопрос, который уже задавала Колосову.
Тут подошел автобус семнадцатый номер Варя секунду сосредоточенно смотрела на приятельницу, еще секунду колебалась, потом кивнула: залезай, трогаемся.
— Новосельский упоминал о том, что Андрей Славин не раз посещал каменоломни — вроде бы еще мальчишкой и когда студентом был, то есть не так уж и давно. — Катя смотрела, как за окном автобуса мелькают дома и переулки, заросшие липами, бузиной и сиренью. — Сестренка Коровиной сказала, что Швед хотел на Маше Коровиной жениться, гулял с ней. А ее мать, хоть рассудок ее и явно нездоров, твердит о том, что Съяны посещала и Вера Островских. Связывать мы эти факты пока не будем, пусть так и остаются обрывками, однако... Вот, например, если верить матери Коровиной, что Вера спускалась в подземелье, то... Как тогда отнестись к другим ее словам, о том, что она «таскалась к бесам»?
Краснова не ответила. В руках она держала увесистую спортивную сумку, которую перед уходом с работы вытащила из шкафа в кабинете. Там были ее вещи для занятий в фитнесс-клубе.
— Конечно, насчет бесов все это мура, бред, — продолжала Катя задумчиво. — И весь этот домашний декор — церковные свечи, ладан, запись молитв на пленке — просто причуда раненного горем рассудка, но... Я вот все гадала: почему эти трое вдруг отправились ночью в Съяны? Точного ответа нет и до сих пор. Но по показаниям трех свидетелей косвенно установлено, что все трое пропавших имели-таки к Съянам некоторое отношение: Славин там бывал, Вера вроде бы тоже, а Маша Коровина... Ну, та близко общалась с человеком, который служит у спелеологов проводником.
— Да, если только Новосельский сказал правду и если мать Коровиной не окончательно помешалась, — заметила Краснова.
— Но устами младенца глаголет истина. У нас остаются показания Машиной сестренки насчет Шведа. И еще, — Катя посмотрела на подругу. — Самое-то интересное — подошел семнадцатый, и мы с тобой, совершенно не сговариваясь, взяли и...
— Не могу же я отпустить тебя, авантюристку несчастную, к этому чокнутому Шведу одну на ночь глядя, — хмыкнула Краснова. — Меня Вадичка твой потом со свету сживет.
— Не звонит совсем, — Катя загрустила о муже. — Загуляли там, наверное, в дым с Сережкой Мещерским. А может, дуется, что я в командировку уехала?
— Позвонит, никуда не денется, — отмахнулась Краснова. Было видно, что упоминание про Мещерского, которого ей так неуклюже сватали, ей неприятно. — А вот и лодочная станция, выходим.
Конечная... Это называлось — идти туда, не зная куда и зачем. Причем на ночь глядя. Было уже без четверти девять. Но еще совсем светло. Однако на лес, реку, поле для гольфа уже наползал туман. Поле было пустым. В гольф в этот вечер здесь не играли.
Они дошли по шоссе до придорожного кафе. На веранде было полно посетителей, на стоянке ждали машины. В основном пыльные подержанные иномарки.
— Надо чего-нибудь перекусить, — объявила Краснова. — И потом, тут тубрик есть, там и переоденемся.
Вторую часть фразы Катя поняла не очень четко. Переодеваться-то зачем? Они сели за свободный столик, взяв у стойки по большой чашке кофе и по гигантскому черствому бутерброду с ветчиной, сыром, салатом и помидорами. Катя рассматривала посетителей. В основном все местные и почти все молодежь. Приехали на машинах, чтобы скоротать вечерок на веранде под черепичной крышей, где из динамиков стонет Земфира, где пахнет жареным кофе и льется рекой разливное пиво.
Поев, они расплатились (не так уж и дорого оказалось), и Краснова потащила ее в туалет. Там она раскрыла сумку и достала джинсовые линялые бриджи, спортивный костюм, ветровку, бейсболку, майку-топ, кроссовки и белые теннисные тапки.
— Эти твои спасатели, они же там как цыгане в шатрах. По-простому, без церемоний. Походный стиль. А мы заявимся на каблуках, в белом пиджаке с перламутровыми пуговицами. — Она любовно погладила свой новенький жакет. — И получится отчуждение, потому что везде встречают по одежке. Маскируйся под туриста. Что налезет — твое, а я остатки возьму.
Катя облюбовала бриджи, топ, ветровку. Из обуви ей достались белые тапочки. В душе она дивилась, сколько тряпок таскает Краснова в свой клуб, на целый отпуск хватило бы. И не лень ей! Варвара оделась в спортивный костюм «найк», кроссовки и лихо сдвинула назад козырьком бейсболку. «Городскую» одежду они спрятали в сумку. Получилось очень даже ничего. Но барменша проводила их пристальным взглядом, когда они, обновленные, вышли из кафе.
Стемнело. На шоссе и на поле для гольфа зажигались фонари. Они дошли до указателя «Медвежий дуб», свернули на тропу в березовую рощу. До лагеря было уже рукой подать. На прозрачном серо-зеленом небе, словно прибитый гвоздем, висел бледный серпик месяца. Катя посмотрела в небо, и на душе ее вдруг ни с того ни с сего стало смутно, тревожно. Но вместе с тем она испытывала облегчение: как хорошо, что Варвара с ней, рядом. Одна бы она в этих июньских сумерках, в этом тихом березовом лесу, покрытом молодой зеленью, давно бы уже, наверное, повернула назад, к полю для гольфа, к автобусной остановке.
Однако дошли они без приключений, на ходу обсуждая, как бы объяснить спелеологам свой поздний визит в лагерь.
