Сергей Зверев - Подземный конвейер
Наслаждаясь произведенным эффектом, Антон старательно изложил обстоятельства знакомства с Нестеркиным и его, образно говоря, вербовки. Он, конечно же, рассказал и о появлении сына генерала, который начал развивать бурную деятельность.
– Ты считаешь, что Олег Хрусталев мог быть причастен или даже являться заказчиком убийства собственного отца? – с сомнением спросил Борисов. – Смысл?
– Не знаю, не уверен. Скорее всего, тут нет никакой борьбы за наследство или иных дрязг экономического характера. Просто он… такой вот типчик. Посмотрим. Я постараюсь с ним сойтись, заинтересовать его чем-то, а там посмотрим. В любом случае с помощью Нестеркина и Хрусталева-младшего я смогу сделать многое, собрать больше информации, чем действуя в одиночку. Если вы подумали, что следует направить на завод оперативников или другую проверку, вплоть до прокурорской, то я считаю, что это преждевременно. Вспугнем, все испортим, концов потом не соберем.
– Ну, может быть, ты и прав, – сказал Борисов и глубоко задумался.
– Чужаки тут, Григорий Максимович, – заявил Копаев. – Не могу доказать, но вижу, что они не знают района, находятся тут с недавних пор. Может, на заводе работают, допускаю, что просто часто ездят мимо. Местные досконально все знают. Они не оставили бы столько глупых следов.
– Ну, может быть, – повторил полковник. – Ладно, отчет принят. Могу сказать, что не зря тебя твой Быков характеризовал как суперкопа. Да и не он один. Еще кое-кто. Тот человек, который тебе награду вручал. Ты многих перещеголял, но заслужил. Да, начал ты неплохо, молодец. Валяй в том же духе. Запомни номер телефона и адрес электронной почты. Информация, все запросы, любой контакт только через эти каналы. Запомни свой оперативный псевдоним – Белый. Теперь тебя так будут именовать на узких планерках. Я буду подписывать этим псевдонимом донесения, составленные от твоего имени. Под ним ты будешь фигурировать в официальных рапортах.
– Жить мне пока в санатории? Не вашими ли молитвами меня никак не выпишут? То анализ крови не очень, то кала и мочи!..
– Нет, хватит тебе там валяться. Завтра или послезавтра я поселю тебя на служебной квартире. Но помни о мерах предосторожности!..
– Это я люблю, – заявил Антон. – Хлебом не корми, дай поосторожничать и лишний раз провериться.
– Вот-вот, валяй в том же духе. Имей в виду, что я потерял за последний год двух толковых оперов. Один погиб, второй комиссован из органов. Хорошо хоть то, что парень выжил. Такие вот у нас тут дела и клиенты. Это тебе не Урал! Только без обид.
– Я понимаю.
– Нет. Не можешь ты пока понимать, но уж постарайся. У вас там все областного масштаба было. И полковники гнилые, и уголовники местные. А тут масштаб всей страны, такие бугры действуют, что за ними стоит государство в государстве. Каждое второе наше дело имеет выход за границу, с Интерполом связано. Думаешь, мы вот так каждого к себе берем? Нет, парень! Нам твои боевые ордена понравились и то, что Алексей Алексеевич Быков тебя порекомендовал. А он зверь старый, матерый, в людях не ошибается.
Глава 5
Коля Нестеркин подъехал к придорожному кафе утром. Он решил, что прохлада и небольшое число водителей, которые остановились позавтракать, улучшат настроение Ларисы. На асфальтированной площадке возле красного кирпичного здания кафе было и в самом деле пусто. Пара машин стояла возле автомагазина, да две фуры неторопливо вползали с трассы на заправку.
Коля заглушил двигатель и оперся подбородком о руль. Он хотел зайти – и побаивался. Вон подлетела иномарка, резко затормозила. Плечистый парень выскочил из нее, мельком глянул на полицейскую машину и забежал в двери кафе. Назад он вышел буквально через минуту, на ходу закуривая и засовывая купленную пачку сигарет в нагрудный карман рубашки.
«Надо идти, – велел себе Нестеркин. – Она считает меня чуть ли не ребенком, совершенно инфантильным типом. А я ведь офицер полиции, у меня ответственность. Я преступников задерживал и даже дважды стрелял. Правда, в воздух, но это все равно применение табельного оружия. Чего же ей еще надо? Я же и в полицию пошел из-за нее, чтобы доказать, что я мужчина. Надо идти. У меня есть вполне приличный, солидный повод. Я же при исполнении!»
Участковый решительно спрыгнул на асфальт, поправил кобуру с пистолетом, захлопнул дверцу «уазика». Он немного подумал и решил, что правильно сделал, не взяв из машины фуражку. В ней он выглядел как-то не особенно мужественно. А без нее, да если расстегнуть еще одну пуговицу на форменной рубашке, передвинуть кобуру на ремне ближе к животу, то будет круто.
Нестеркин походкой американского шерифа двинулся к дверям кафе. Внутри было тихо, только из телевизора, установленного на кронштейне у стены, лились потоки каких-то жалобных причитаний. Кажется, шел сериал. На звук колокольчика выбежала из подсобки Лариса. Коля остановился и невольно залюбовался.
Как же она была красива, как ей шел этот кружевной передничек, как призывно, располагающе блестели ее глаза! Но смотрела она этим взглядом на посетителей, а не на него. Вот он и переменился, опять стал обычным, грустным. Как будто Лариса о чем-то сожалела.
– Привет! – Коля улыбнулся и понял, что не получилось у него нагнать сердечности в голос.
– Привет, – тихо ответила девушка. – Какими судьбами? По делам службы?
– К тебе, – решительно ответил Коля. – Ехал мимо и захотел заскочить.
– Вот как! А я думала, нарочно крюк сделал.
– Зачем? – не понял участковый. – Я же специально мимо ехал.
– А затем, что ты никогда не поймешь, лейтенант.
– Я младший лейтенант, – поправил Нестеркин.
– Вот именно.
«Ну и чем она опять недовольна, что ей теперь не по нутру? Не так заехал, крюк ей какой-то подавай. И насчет звания непонятно. Это упрек? Ей стыдно, что я всего лишь младший лейтенант? Так ведь всего полгода прошло, как присвоили. Чего она хочет?»
– Лариса, угостишь меня кофе? – спросил он, не зная, как себя вести.
Нестеркин всегда терялся, приезжая к ней в кафе. Вот когда она соглашалась с ним вечером погулять, если была не ее смена, тогда… Нет, и в этих случаях он тоже не знал, как себя с ней вести.
Лариса улыбнулась одними глазами и исчезла. Он уселся за крайний столик, чтобы видеть свою машину и всю парковочную площадку, и подпер кулаком подбородок. Хорошо, что в кафе никого. Тихо.
Застучали каблучки, появилась Лариса с подносиком, на котором дымились две чашки кофе и виднелась розеточка с шоколадными конфетами. На душе у Коли потеплело. Могла ведь сунуть чашку в руки и уйти к себе в подсобку. А она вон принесла две, да на подносе. Значит, посидит рядом.
– Как ты? – спросила Лариса, протянув руку и поправив Николаю погон на плече.
От этого простого жеста ему стало очень приятно. Как будто она погладила его по голове.
И Нестеркин принялся рассказывать, как он. Лариса слушала про соседок-склочниц, про десятое заявление старухи на своего сына, который пропил козу. Про братьев-дебоширов и пацанов, гоняющих по деревне на двух мотоциклах без глушителей, собранных из хлама. Лариса сидела, потягивала кофе и смотрела в окно. Николай отчетливо понял, что ей скучно, что она вот-вот встанет и уйдет.
– Лариса, я вот о чем хотел тебя спросить, – осипшим голосом проговорил Нестеркин. – Тут у вас посторонних никого не было? Может, залетные какие-то, чужие?..
– Коленька, у нас не то что ежедневно, а каждые пятнадцать минут появляются всякие посторонние и чужие, – с сожалением в голосе ответила девушка. – Из дальнобойщиков человек двадцать постоянных, которые ездят по этой трассе и у нас останавливаются. А остальные посторонние.
– Я не о том. – Николай нахмурился. – Может, расспрашивал кто о чем-то, подозрительным показался?
– Я понимаю, что ты обо мне беспокоишься. – Лариса вдруг по-своему истолковала его вопросы. – Но почему вот так, таким странным способом ты это выражаешь? Не наигрался в детективов у себя на службе? У тебя все время одна работа, работа, работа. И на уме, и на языке. Нестеркин, ты никогда не думал о том, что кроме нее есть еще личная жизнь, люди, окружающие тебя, которые не имеют никакого отношения к твоим органам внутренних дел? Что у них тоже есть свой мир, собственные чувства? Оглянись, Нестеркин!
Николай дернул головой, но вовремя понял, что это образное выражение. На самом деле оглядываться не стоило. Лариса могла расценить это как насмешку, форменное издевательство. Она и так сама не знает, чего от него требует.
– Я не понимаю тебя, – сказал он примирительным тоном.
– А вот когда поймешь, тогда и приезжай! – Лариса поднялась и со стуком поставила на поднос чашки.
Она круто повернулась, задев его упругим бедром, ушла за прилавок и стукнула там чем-то стеклянным. Зажурчала вода.
«Вот вам! – подумал Николай. – Опять что-то не так. Снова я чего-то не понял».
Он встал, с надеждой посмотрел в сторону двери за стойкой прилавка, а потом побрел на улицу. Нестеркин и не подозревал, что Лариса в подсобке включила воду не потому, что ей приспичило вымыть эти две чашки из-под кофе. Она не хотела, чтобы младший лейтенант слышал, как она плачет.
