Рашид Кешоков - По следам карабаира. Кольцо старого шейха
Первого же взгляда на студента Жуниду было достаточно, чтобы его предположение превратилось в уверенность Хакас Хатумов косил на левый глаз. А на снимке он стоял правой стороной лица к фотоаппарату.
Жунид бросил взгляд на Эдиджева, который усердно строчил протокол допроса, на понятых из тех же осодмильцев, что помогали брать Хакаса, и вдруг неожиданно спросил:
— Сафар знает о том, что вы уехали из Краснодара?
— Да, мы с ним вместе — начал было Хатумов и осекся.
— Продолжайте.
— Мы вместе приехали, — со злостью в голосе повторил тот.
— Зачем он вас сорвал с занятий?
— Он не сорвал. И потом — я могу ездить, куда хочу, и не давать никому отчета. Я требую, чтобы мне сообщили, почему меня задержали!..
— Справедливое требование, — спокойно ответил Жунид. — Вы задержаны по подозрению в изнасиловании несовершеннолетней Марии Сысоевой, совершенном вами с известным вам Пако в июле прошлого года. В том самом домике, где вы сегодня искали…
— Я ничего не искал! — почти закричал Хакас. — И ни кого не насиловал! Ни с каким Сафаром я никого не трогал, слышите!
Жунид мгновенно уловил оплошность студента.
— Запишите, — кивнул он Эдиджеву. — Подозреваемый косвенно удостоверил, что человек по кличке Пако и Сафар, который приезжал сегодня к нему в Краснодар, — одно и тоже лицо.
— Нет! Нет! Я не говорил!
— Не кричите. Вы сказали это в присутствии свидетелей. Вот ваше письмо Рахме Тугужевой. Узнаете?
Хатумов вгляделся. От всей его самоуверенности не осталось и следа. Он побледнел, осунулся. Руки дрожали. Рассмотрев письмо, которое показывал ему Жунид, он отрицательно покачал головой.
— Не ваше?
— Не мое. Там нет подписи.
— А эта фотография?
— Моя.
— А подпись? — Жунид повернул снимок тыльной стороной.
— Там же написано.
— Значит, ваша? Отвечайте, как полагается!
— Да.
— Очень хорошо. А теперь вот прочтите акт экспертизы, устанавливающий тождество почерка, которым написано письмо и сделана надпись на фото.
— Но…
— Подождите. Это еще не все. — Жунид покопался в сумке. — Знаком вам этот медальон?
Хатумов все больше бледнел.
— Нет, — прошептал он едва слышно.
— Лжете! На внутренней крышке — ваши оттиски пальцев, и это также подтверждено экспертизой!
— Я ничего не знаю! — заерзал на скамье Хакас.
— Нервы сдают, — усмехнулся Жунид. — Так я и знал. Уведите его в соседнюю комнату, пусть воды выпьет. И приготовьтесь, Хатумов, говорить правду. Имейте в виду, что нам известно почти все, но признание всегда в какой-то мере облегчает наказание…
Студент встал и, покачиваясь, пошел к дверям, сопровождаемый осодмильцами.
— Как фамилия Сафара? — будничным тоном спросил Жунид.
— Не… не знаю, — поперхнулся словом Хатумов.
— Ладно, можете идти.
— Так, Гамар. Пусть он пока поразмыслит, работенку его мозгам мы дали. А наша задача сейчас — обыск в доме Хатумова и розыски Сафара — Пако. Мне срочно нужен список всех Сафаров не моложе девятнадцати и не старше двадцати пяти.
— Зачем список? — удивился Эдиджев. — Их всего трое. Уж свой участок я знаю. Сафар Гараев, Сафар Ибрагимов и Сафар Негучев. Первые два живут в Хантуке, Негучев — в Афипсе.
* * *Такой бурной ночи у Жунида не бывало уже давно. Он оставил студента под охраной двух осодмильцев в домике правления колхоза и вместе с участковым, взяв в качестве понятых соседей Хатумовых, произвел обыск в доме Хакаса. В яслях коровника, под толстым слоем сена, были обнаружены около восьмидесяти метров синего шевиота и отрез шелковой ткани. Мать Хакаса беззвучно плакала. Старший брат держался за сердце.
Тут же, в доме, составили протокол. Изъятые ценности отнесли в правление. Жунид отозвал Эдиджева в сторону:
— Возьмите еще людей, Гамар Османович, и доставьте ко мне всех трех Сафаров. Попросите также прийти Марию Сысоеву. Леня Кудрявцев тоже может понадобиться. Пусть мать его приведет, а то поздно уже.
Жунид понимал надо ковать железо, пока горячо. Нужно обрушить на Хакаса все козыри, так, чтобы он сразу понял, что игра проиграна и дальнейшее запирательство бесполезно. И, прежде всего, — опознание.
Вернулся Эдиджев часа через полтора. Участковый оказался незаменимым человеком. Жунид не раз думал, что бы он делал без расторопного исполнительного Тамара.
— Всех собрал. Ждут в соседней комнате.
— Зовите сюда, Гамар Османович, трех Сафаров. Сысоева тоже пусть будет готова.
Слева на двух стульях он посадил понятых, прямо перед столом, на стареньком диванчике — Гараева, Ибрагимова, Негучева и Хатумова, а около себя поставил стул для Марии Сысоевой.
Эдиджев записал установочные данные приглашенных.
— Вызовите потерпевшую.
Девушка вошла в комнату. На круглом личике ее, как на ладони, было видно все, что она сейчас чувствовала: и сознание важности момента, и страх, и растерянность.
— Садитесь.
Она опустилась на краешек стула, не глядя на присутствующих. Предупредив девушку об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, Жунид спросил:
— Нет ли среди сидящих на диване лиц, знакомых вам? Не спешите с ответом, вглядитесь внимательнее.
Мария подняла глаза. Несколько секунд они рассматривали одного, другого и вдруг расширились, как от неожиданной и острой боли.
— Это он, — сдавленным шепотом сказала она, показывая на Хатумова. Скользнув взглядом дальше, вскрикнула.
— И он… тот, второй… Пако!
— Откуда вам известна его кличка? — наклонившись вперед, быстро спросил Жунид.
— Тот… косой так назвал его, когда…
— Почему же вы раньше не говорили об этом?
— Я забыла… у меня совсем выскочило из головы. Вы же понимаете…
Она заплакала.
— Фамилия, имя? — повернулся Шукаев к горбоносому парню, которого Мария назвала Пако.
— Сафар Негучев. Она все врет. Зачем врет? — бросив злобный взгляд на девушку, пробормотал Сафар.
— Она спутала меня с кем-то! — подскочил Хатумов. — Я ее впервые вижу!
— Сядьте! — жестко приказал Шукаев. — Сысоева, вы можете идти домой. Гамар Османович, пригласите Леонида Кудрявцева…
Мальчику Жунид задал всего один вопрос.
— Расскажите, что вы видели и слышали на острове 27 июля прошлого года.
Леня, волнуясь, повторил свои показания.
— Итак, вы утверждаете, что один из рыбаков назвал другого Пако?
— Да, я это хорошо слышал.
— Все свободны, кроме Хатумова и Негучева. Сафар Негучев, вы задержаны по подозрению в изнасиловании несовершеннолетней Марии Сысоевой. Допрос продолжим в угрозыске… Прежде чем уйти, товарищи, подпишите протокол опознания!
Задержанных увели.
— Обыск у Негучева, да? — спросил Эдиджев.
— Вы — превосходный помощник, Гамар, — улыбнулся Шукаев.
…В комнате Сафара Негучева нашли, как и у студента, полтюка синего шевиота и отрез цветного шелка. Теперь не было сомнений, что ограбление магазина в Афипсе и изнасилование на острове совершены Хатумовым и Негучевым.
Правда, Эдиджев обшарил все уголки в доме Сафара и во дворе, надеясь отыскать лом, которым грабители сорвали замки, но найти его не удалось.
За время отсутствия Жунида в управлении тоже произошли кой-какие события. Панченко доложил Ивасьяну об экспертизе медальона, найденного Шукаевым и опознанного Марией Сысоевой, и высказал предположение, что Хакас Хатумов, возможно, причастен к афипскому грабежу.
Ивасьян отчитал эксперта за «непрошеное вмешательство», заявив, что «магазин брали Лялев и Чухов» и дальнейшие разговоры на эту тему бессмысленны.
Однако, когда Шукаев привез на рассвете следующего дня задержанных и им полностью были предъявлены все материалы обвинения, преступники сознались.
Все стало на свои места. На Дараева и Ивасьяна это событие произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Отлично понимая, как обесценивается их положение в угрозыске успехом Шукаева, оба ходили, как в воду опущенные. К тому же нужно было подумывать и о возврате премиальных. И уж, конечно, распроститься пока с надеждами на повышение.
Когда на допросах Хатумов и Негучев перестали запираться под давлением улик и вещественных доказательств, разрозненные и неполные сведения Жунида об обоих преступлениях слились в полную и ясную картину.
Как он и предполагал, в первые же дни после случая на острове Хатумов и Негучев притихли, опасаясь разоблачения. Хакас, вспомнив свою оплошность с медальоном (Хакас забыл, куда он делся), тщетно пытался разыскать украшение, но, когда стало ясно, что следствие заглохло, успокоился. Вместе с Сафаром они снова стали часто бывать в Краснодаре и пьянствовать там. Денег не хватало. Идея ограбления магазина принадлежала Сафару. Дело сошло удачно. Как раз в это время Хакас усиленно пытался склонить к сожительству Рахму Тугужеву, дочь Озармаса. Но на пути у него стоял Умар Чухов, которому девушка симпатизировала. И вот тогда у Хакаса возникла мысль, пожертвовав частью награбленного, подвести Умара под арест. Будучи по характеру трусливым и хитрым, Хакас любил, как говорят, загребать жар чужими руками. И на этот раз он поручил донести на счетовода и экспедитора своему неизменному Пако. Кстати, на людях Хакас никогда не называл приятеля этим прозвищем Подбросив Чухову и Лялеву часть мануфактуры, они долго раздумывали, как бы донести на них, самим оставаясь в тени Решено было, что сделает это Сафар. Однако, уже направляясь к дому Эдиджева, Негучев в последний момент струсил и послал вместо себя младшего брата Хакаса. Подросток напутал и назвал фамилию Сафара, чего не должен был делать. Вызов Негучева на допрос к Дараеву, да еще ночью, страшно напугал обоих грабителей. Сафар вообще перестал появляться на улицах, а Хакас в один из своих наездов домой отколотил брата за глупость и снова принялся разыскивать пропавший медальон. Он отлично понимал, что, если милиция найдет медальон, который он держал в руках и даже раскрывал, это может грозить ему разоблачением. К тому времени относилось и письмо, написанное им Рахме и найденное в ее доме Шукаевым. Напугал же Хакаса приезжавший к нему несколько раз в общежитие Сафар. Он предупредил студента, что дело об изнасиловании не забыто, и молодой энергичный кабардинец ведет расследование. Тогда Хакас решил еще раз осмотреть бригадный домик. Там его и задержали.
