Рашид Кешоков - По следам карабаира. Кольцо старого шейха
Эксперт сдвинул очки на переносицу.
— Я совсем забыл, что вы не в курсе дела. Так вот: при расследовании ограбления в Афипсе на нескольких вещах, к которым вполне могли прикасаться грабители, я обнаружил такие же папиллярные линии. А у подследственных Чухова и Лялева — ничего похожего!
— Так вы хотите сказать, что Хакас Хатумов или этот таинственный Пако имеет какое-то отношение к афипскому делу?
— Возможно. Вполне возможно. И вы имейте это в виду при дальнейшем расследовании. Собственно, данных, имеющихся у вас, вполне достаточно для предъявления Хатумову обвинения в изнасиловании Сысоевой. Графическая экспертиза установила полную идентичность почерка на фото и в письме.
— Если еще Сысоева его опознает.. — протянул Жунид. — Одно меня беспокоит. Нос у него на фотографии — прямой, глаза… стоп! А кто сказал, что он не может косить на один глаз? Ведь на снимке он изображен в профиль!..
— Верно! — улыбнулся Панченко.
— Спасибо, Николай Михайлович, — заторопился Жунид. — Иду звонить!
— Куда?
— В аул Хантук — Эдиджеву.
— Постойте, — удержал его за руку Панченко. — Я еще не сказал вам, что если Хатумов или тот, другой, окажется причастным к грабежу в Афипсе, то это ломает полностью все доказательства Ивасьяна и Дараева о виновности арестованных ими людей. Так что будьте готовы к бою. Ивасьян не любит, когда ему становятся поперек дороги. Да и Дараев — тоже.
— Главное ведь истина, — просто ответил Жунид. — Остальное — неважно.
…Через полчаса телефонистка соединила его с аулом Хантук. В трубке долго что-то булькало и-трещало.
— Эдиджев у аппарата, — услышал наконец Шукаев голос Тамара на другом конце провода.
— Гамар!.. Вы слышите меня… Не перебивайте, барышня! Гамар Османович!
— Да, слышу, но плохо…
— Хакас Хатумов уехал из города!
— Не разобрал. Повторите..
— Студент исчез из города! Слышите?..
— Да. Он здесь. Дома!..
— Точно?!.
— Да. Приезжайте!..
— Сейчас еду. Держите его под наблюдением. Поручите осодмильцам…
— Уже поручил, Жунид Халидович!
— Молодец, Гамар. Пока все. Я еду.
Не успел Жунид положить трубку, как в комнату вошел Панченко в сопровождении худощавого молодого мужчины в темном плаще и фетровой шляпе.
— Познакомьтесь, — сказал Николай Михайлович. — Это старший следователь областной прокуратуры Охтенко…
— Андрей Фомич, — протянул руку вошедший. У него были острые, внимательные глаза, и Жунид, здороваясь, невольно задержал взгляд на его лице.
— Рад случаю, — сказал он, в свою очередь назвав себя.
— Мне Николай Михайлович рассказал о вас и о вашем открытии, — проговорил Охтенко. — Я — лицо заинтересованное, так как уже принял афипское дело к своему производству. И, признаться, сомневаюсь в ряде моментов, почему и выезжаю на место.
— Когда и на чем вы едете? — поинтересовался Жунид.
— Сейчас на полуторке — в районную прокуратуру, а завтра буду в Афипсе.
— Может быть, вы довезете меня до районного отделения милиции? Оттуда я уж как-нибудь доберусь до Хантука на попутных.
— Охотно. Собственно, я могу передать машину в ваше распоряжение до вечера, — предложил Андрей Фомич — И езжайте на ней, куда хотите. А копию акта экспертизы я приобщу к делу, Николай Михайлович.
— Конечно. Ну, желаю удачи, Жунид..
* * *Андрей Фомич оказался словоохотливым собеседником. Он детально рассказал Жуниду обо всех подробностях грабежа в Афипсе и поделился с ним своими сомнениями. Смущало его отсутствие тождества дактилоскопических отпечатков Чухова и Лялева с обнаруженными в магазине. Теперь наличие их на медальоне Сысоевой проливало свет на это дело. Насильники, которыми занимался Шукаев, могли оказаться замешанными в ограблении магазина. Кроме того, у следователя не шел из головы пресловутый лом, который должен был фигурировать на следствии как вещественное доказательство. Его не только не нашли, но даже хотя бы с видимой правдоподобностью не дали объяснений, куда он мог исчезнуть. А Лялев и Чухов начисто все отрицали. Словом, было над чем поломать голову.
Посетовал Охтенко и на Ивасьяна, который привык рубить сплеча и выезжал без него на место происшествия.
У здания районной прокуратуры они распростились, пообещав поддерживать связь друг с другом и работать в контакте, и полуторка помчалась к Хантуку.
Было уже часа три. Солнце за эти несколько дней просушило дороги, и машина катилась по проселку легко, слегка подпрыгивая на ухабах.
И тут Жуниду не повезло. Проехали они километров восемь, и с оглушительным треском лопнул передний скат. Пришлось менять колесо. Жунид помогал шоферу, чтобы ускорить дело, но, как они ни спешили, в Хантук удалось попасть только часам к шести, уже в сумерки.
Шукаев попросил остановиться возле правления колхоза «Красный Октябрь» и отпустил машину. На обратном пути она должна была отвезти Андрея Фомича в Афипс.
В правлении колхоза Эдиджева не было. Жунид постоял с минуту в нерешительности и, круто повернувшись, зашагал к дому председателя Муссы Чемсо.
За время своей шестилетней работы в органах Шукаев не раз убеждался, что в криминалистической практике действует что-то вроде закона диалектики о переходе количества в качество. Сначала смутные подозрения, версии, догадки, перерастающие постепенно в уверенность, потом — накопление фактов, улик и вещественных доказательств. И вот, когда последних становится так много, что нужно уже думать о решительных действиях, события, развивавшиеся прежде с медлительной последовательностью и паузами, вдруг нарастают с поразительной быстротой.
Жунид внутренне чувствовал, что расследование дела Марии Сысоевой достигло именно такого предела. И предчувствие не обмануло его. В эту ночь ему не пришлось сомкнуть глаз до самого рассвета.
Сделав несколько шагов, он почти натолкнулся на Гамара Эдиджева, сопровождаемого несколькими осодмильцами.
— Это вы, начальник?
— Я. Здравствуйте! В чем дело, Гамар?
— Хатумов сидел целый день дома. Не выходил. А сейчас взял лодку и поплыл на остров, — возбужденно зашептал участковый.
— Какое же вы приняли решение? — обдумывая случившееся, спокойно спросил Жунид.
— Ехать за ним.
— Правильно. Сколько у вас людей?
— Трое. И мы с вами.
— Пошли.
Во время переправы все молчали. В вечерней тишине раздавались только всплески весел. Совсем стемнело. Луны не было: небо затянуло тучами.
— Смотрите, Гамар! — негромко сказал Шукаев.
На островке сверкнул огонек сквозь деревья. Потом погас. Еще раз… и еще…
— Это на стане, — отозвался Эдиджев. — Зачем он туда пошел?…
— Мне кажется, я знаю зачем, — тихо ответил Шукаев.
Эдиджев помолчал, ожидая продолжения фразы, но его не последовало, и он не стал спрашивать.
Когда все пятеро приблизились к бригадному домику на расстояние не более пятидесяти шагов, стало ясно, что человек, находившийся внутри, пользуется электрическим фонариком. Свет то вспыхивал на окнах плотным пучком, то проваливался в глубь комнаты.
— Я и Эдиджев входим в двери. Вы, ребята, охраняйте окна, — шепотом распорядился Жунид. — Оружие у всех есть?
— У всех, — ответил Гамар.
Они неслышно подкрались к дому, и Жунид рванул дверь, мгновенно осветив комнату фонарем. В правой руке у него был пистолет.
Ослепленный Хакас Хатумов метнулся было к окну но, увидев там силуэт осодмильца, медленно поднял руки.
— Товарищи, что вы? — забормотал он. — Я же ни в чем не виноват. Что вы?..
— Ведите, — коротко приказал Шукаев осодмильцам.
* * *Первое, что сделал Жунид, — это взял у Хатумова отпечатки пальцев. Сомнений быть не могло. Трехдельтовый рисунок! В прошлом проработав год в дактилоскопической лаборатории, Жунид встречал такой всего один раз.
Допрос шел в здании правления колхоза.
— Имя и фамилия?
— Хакас Хасанович Хатумов.
— Три «X», стало быть, — усмехнулся Шукаев. — Впрочем, это к делу не относится. Что вы делали на острове в такое время? Что искали в домике?
— Я не искал. Просто осматривал.
— Для какой цели?
— Собираюсь на рыбалку. Хотел взглянуть — годится ли эта хижина для ночевки, — нагло глядя в лицо Жуниду отвечал студент.
Шукаев едва заметно улыбнулся. Он хорошо знал по опыту, что бравада в начале допроса чаще всего кончалась потом истерикой, когда подозреваемого одна за другой начинали придавливать неоспоримые улики. Гораздо хуже, когда допрашиваемый безучастен и внешне безразличен. Такие характеры труднее. К тому же Жунид сейчас испытывал знакомое ему чувство подъема, возникавшее, видимо, от сознания, что он напал на верный след и в ближайшие часы все, ради чего он потратил столько сил и времени, наконец выяснится.
