Татьяна Полякова - Жестокий мир мужчин
Через полчаса я подъезжала к зданию больницы «Скорой помощи», в просторечии именуемой «Красным Крестом». Здание было высотой в пять этажей и устрашающей длины, за железным забором виднелись еще два корпуса, к одному из них я и направилась.
Здесь работала моя подруга Нина, я успела ей позвонить, и в настоящий момент она ждала меня, сидя на скамейке, и курила.
— Привет, — улыбнулась я.
— Привет, — кивнула Нина, указывая на место рядом. — Давай поболтаем здесь. Утро выдалось хлопотным, так что, пока у больных тихий час, не грех подышать свежим воздухом.
Я устроилась рядом с ней. Нина посматривала на меня с любопытством.
— Что за таинственное дело? — не выдержав, спросила она.
Я немного помолчала, пытаясь сообразить, как подоходчивее, а главное, покороче втолковать, что я, собственно, от нее хочу. С краткими формулировками у меня всегда были проблемы.
— Ты беременна? — вдруг спросила Нина, я, кажется, слабо икнула и торопливо покачала головой:
— Нет.
— На большее моей фантазии не хватит, — хохотнула она. — Так что давай выкладывай.
Я потерла переносицу и начала виновато:
— Меня интересуют события пятилетней давности…
— В каком смысле «интересуют»? — удивилась Нина.
— Дай я объясню, иначе дежурство у тебя закончится, а мы так с места и не сдвинемся. Пять лет назад из автомата расстреляли шесть человек, четверо умерли сразу, один по дороге к вам, а Егоров Дмитрий Терентьевич умер здесь, на следующий день. У меня к тебе просьба, выясни, кто из врачей дежурил тогда? Наверное, это непросто, но для меня очень важно.
— Это просто, — хмыкнула Нина. — Только почему тебя это заинтересовало?
— Мне кажется, убийство как-то связано с Ильей, я имею в виду его арест.
— Как связано? — нахмурилась Нина. — Какое отношение Илья мог иметь к этой бандитской разборке?
— Не знаю, но пытаюсь узнать, — ответила я.
— Давай-ка прогуляемся, — предложила она. Мы пошли по аллее, тень кустов акации создавала иллюзию прохлады. — Копаться в прошлом небезопасно, — сунув руки в карман халата, тихо начала Нина. — Впрочем, я тебя прекрасно понимаю, если речь идет об Илье. Спрашивай. Тот человек умер в мое дежурство.
От неожиданности я открыла рот. Количество совпадений в эти дни прямо-таки изумляло.
— Его привезли в твою смену?
— Нет, — покачала она головой. — Я заступила в восемь утра, он уже находился в реанимации, но все последующие события произошли на моих глазах… хотя, что именно произошло, я не знаю по сию пору.
— Не очень понятно, — пожала я плечами.
— Мне тоже, — согласилась Нина. — Ты для меня очень близкий человек, и этой историей я бы непременно с тобой поделилась, очень она меня озадачила. Но в ту ночь арестовали Илью, тебе было не до моих проблем, а потом возвращаться к этому уже не хотелось. Это ты ничего не видела и не слышала вокруг, а в городе об убийстве бандитских авторитетов болтали много. Согласись, событие необычное
— Ты назвала эту историю загадочной, почему? — насторожилась я.
— Теперь всего не вспомнишь, но в целом впечатление создавалось именно такое: загадочная история. Парень лежал в реанимационной палате. Его ранение, хоть и довольно серьезное, не внушало опасений за жизнь. В реанимационную палату его поместили только для того, чтобы изолировать от других больных. Возле двери сидел сотрудник милиции и следил за тем, чтобы никто не мог проникнуть в палату. Нам объяснили, что парень — важный свидетель и предприняты все меры для его безопасности. Детектив — да и только. И вдруг, ближе к обеду, выясняется, что кто-то, несмотря на охрану, проник к нему и отключил больного от аппаратов.
— Как проник, если милиционер сидел перед дверью?
— Этот вопрос не ко мне. Возможно, проникли в окно, или дежуривший у двери проявил халатность, отошел куда-то. И в этот момент… но не это самое загадочное, — нахмурилась Нина. — Дело в том, что парень не должен был умереть, то есть для того, чтобы он умер, требовалось кое-что посущественнее, чем отключение аппаратуры.
— Как это? — растерялась я, а Нина пожала плечами. — Выходит, он умер не поэтому, так? Кто констатировал смерть, ты?
— Нет. Главврач, насколько мне известно. Труп отправили в наш морг. Через несколько дней я увидела заключение о смерти Егорова… Полный бред. Из заключения следовало, что тот был явным кандидатом в покойники и жил некоторое время только благодаря усилиям врачей, а умер, потому что… в общем, я уже говорила… А это глупость, понимаешь? Парень имел шанс выкарабкаться даже и при минимальном уходе. Это медицинское заключение было чистой липой, но подписано человеком, которого я очень уважала. Немного помучившись, я отправилась к нему и задала свои вопросы. Он был крайне удивлен и даже поражен и сказал, что под актом вскрытия готов подписаться хоть несколько раз и мысли об ошибке не допускает. У меня не было повода усомниться в его словах. Тем более что к этому моменту труп уже был кремирован и… словом, ты понимаешь.
— Не очень, — вздохнула я. — Либо ты ошиблась, в чем я сомневаюсь, потому что считаю тебя хорошим врачом, либо ошибся патологоанатом…
— Что совершенно невероятно, — усмехнулась Нина.
— Да, мне трудно это понять, — согласилась я.
— Не только тебе. Эта история долгое время не давала покоя и мне.
— Но какое-то мнение у тебя есть? — осторожно спросила я.
— Сразу два. Одно подлое: человек, которого я глубоко уважаю, дал заведомо ложное заключение по неведомой мне причине. Второе фантастическое: речь идет о… разных трупах.
Я сбилась с шага, а потом и вовсе замерла.
— Я предупредила, — усмехнулась Нина. — Второе: фантастическое. Так что остро реагировать не надо.
— Какое тебе кажется более… — В этом месте я засмеялась, так и не подобрав нужного слова.
— Я решила побыстрее забыть об этой истории и не ломать голову понапрасну, — пожала плечами Нина. — Тем более что следователь очень доходчиво намекнул, что мое любопытство до добра не доведет.
— Я не следователь, и мне свое мнение ты можешь высказать, — разозлилась я.
— Хорошо. — Нина вздохнула, посмотрела на свои ноги и сформулировала:
— Я думаю, его убили эти ребята из милиции. Не отключили аппараты, без которых он вполне мог обойтись, а именно убили. А потом провели беседу с главврачом и патологоанатомом.
— Ты сама в это веришь? — усомнилась я.
— Нет, — охотно кивнула Нина. — А ты веришь в то, что Илья виновен? А он пять лет… в общем, «есть много, друг Горацио, на свете, что и не снилось нашим мудрецам».
— Ты кому-нибудь рассказывала об этом? — спросила я.
— Нет, хотя очень хотела. Но ты была поглощена иными проблемами, а болтать с кем попало на эту тему я поостереглась. Потом, слава богу, это как-то забылось и ворошить старое просто не имело смысла. Приходили журналисты, задавали вопросы, один был особенно настырным, но… вряд ли что разнюхал. По крайней мере, я после беседы со следователем молчала как рыба.
— А нельзя ли встретиться с этим патологоанатомом? — спросила я.
— Нельзя, — ответила Нина. — Его нет в живых, но, если бы он и был жив, вряд ли разговор принес пользу, я ведь пыталась поговорить с ним пять лет назад.
— А что с ним случилось?
— Попал под машину. Через несколько месяцев после этого случая, в сентябре или октябре, точно не помню. Какой-то псих вылетел на тротуар, сбил его и еще двоих человек. Те остались живы, а вот он скончался на месте.
— Думаешь, это как-то связано с той историей?
— Ася, я не хочу думать об этом, — вздохнула Нина. — Понимаешь?
— Да. — Я закусила губу, глядя на окна огромного корпуса прямо перед собой. — Главврач вряд ли согласится со мной разговаривать, — заметила я со вздохом.
— Это точно. Но если и согласится, то отделается общими фразами. Он был мастером по этой части.
— Был? — насторожилась я.
— Жив-здоров, но у нас не работает, — пояснила Нина. — Заведует Центром реабилитации спортсменов, где-то возле стадиона «Динамо», говорят, шикарная лавочка: импортная аппаратура, большие деньги.
— Интересно, — заметила я. — Как зовут вашего бывшего главврача?
— Афонин Сергей Львович. Еще вопросы есть? — улыбнулась Нина.
— Много, — пожала я плечами. — Жаль, ты на них ответить не сможешь.
— Тогда попробуй задать их своему дружку, — хмыкнула она. — Как его? Всеволод… не помню отчества. Именно он тогда здесь командовал.
Кажется, я открыла рот до неприличия широко, так что Нина неожиданно засмеялась.
Подозревать Севку во всех смертных грехах, конечно, удобно, но довольно глупо. Он сам мне рассказал о том, что вел дело об убийстве на Катинской, и его присутствие в больнице выглядело совершенно естественно… Но все это меня тревожит. Странное убийство в больнице — раз, убийство Володи после того, как я сообщила Севке о предстоящей встрече с ним, — два, наконец, три — рассказ сына убитого Перфильева: тот дал показания менту, ведущему следствие о расстреле, и сразу же после этого погиб. Не слишком ли много совпадений? Севка, бывшая жена которого обвиняет его в лицемерии и подлости, организовывает расстрел трех блатных авторитетов, а потом заметает следы? Совершенно невероятно, а главное: какое все это имеет отношение к Илье? Об этом я размышляла в машине по дороге домой. Логичность построений может быть обманчивой, а у мужчины нет худшего врага, чем бывшая жена. Я усмехнулась своим мыслям и свернула к дому.
