Татьяна Полякова - Миллионерша желает познакомиться
— Подожди, — нахмурилась Ритка. — Так этот гад в папином кабинете наши деньги ищет?
— Думаю, не зря же он там ползает. Может надеется обнаружить тайник…
— А вдруг уже обнаружил? — Ритка вскочила с постели и бросилась к двери, я едва успела схватить ее за полу халата.
— Что ты собираешься делать? — спросила я сурово, но шепотом.
— Как что? Для начала обыскать этого мерзавца, не свистнул ли чего. А потом как следует допросить.
— Думаешь, у тебя получится?
— Еще как… да за триста тысяч баксов я могу… очень многое.
— Может, не стоит спешить? Вряд ли папа спрятал деньги в кабинете. Папа боялся конфискации, ты ведь знаешь, это его конек. Выходит, деньги там, где конфискацию не проводят.
— Боже мой, — хватаясь за сердце, зашептала Ритка, — я знаю, где они. Под яблоней. Точно. Папа собственными руками посадил яблоню. С какой стати ему сажать яблоню? К тому же она засохла. Папа еще очень сердился. Одевайся. Едем на дачу.
— Сейчас? — растерялась я.
— Конечно.
— А как же Севка?
— О, черт, как он некстати. Про яблоню он не знает, выходит до утра деньги в безопасности, а утром я найду способ избавиться от этого типа. Навсегда.
— Вот что, — начала я со вздохом. — Эти деньги, лично у меня, вызывают сомнение. Давай не делать резких движений до тех пор, пока не будем уверены в их существовании. Пусть Севка покопается в папином столе. Конечно, папу это бы возмутило, но особого вреда я в том не вижу. Присматривай за парнем, вдруг ему что-то известно о деньгах?
— Он будет искать деньги, а я за ним присматривать? И когда он их найдет…
Я начну присматривать прямо сейчас. — Ритка кинулась к двери, правда, на цыпочках, но вдруг вернулась, заключила меня в жаркие объятия и расцеловала. — Маня, я этого не забуду. Ты настоящий друг. Можешь на меня рассчитывать. Ты никогда не жмотничала и то, что ты не стала скрывать от меня наши общие ценности…
— Мы еще ничего не нашли, — напомнила я, пытаясь ослабить хватку Риткиных рук.
— Неважно, — замотала она головой. — Даже если мы ничего не найдем… я все равно тебе благодарна. Приятно сознавать, что рядом есть родственная душа. А этот мерзавец… — Ритка пригрозила кулаком в пустоту. Совершенно неожиданно мне стало жаль Севку.
— Возможно, он просто не хотел раньше времени вселять в тебя надежду. А если бы что-то нашел, то непременно бы поделился.
— Как же, поделится, — хмыкнула Ритка, — никому верить нельзя. Ты, естественно, не в счет. Ладно, резких движений не делаю, но глаз с него не спущу. Не беспокойся, пока это зависит от меня, наши денежки в абсолютной безопасности.
Я согласно кивнула, а Ритка покинула комнату. Я некоторое время лежала с открытыми глазами, прислушиваясь, но в доме царила тишина. Я представила, как Севка ползает по папиному кабинету, а Ритка наблюдает за ним в щель, усмехнулась и свернулась калачиком. Все заняты делом, это хорошо, это правильно.
Ритка разбудила меня в восемь утра. Мало того, что я планировала спать до девяти, вызывал удивление тот факт, что сама Ритка, большая любительница поспать, вскочила в такую рань.
— Маня, он уехал, — с ужасом сообщила она.
— Кто?
— Севка. Только что.
— Вы поссорились?
— Нет. Ты же сама сказала: без резких движений.
— Ну так в чем проблема?
— Маня, он сказал, что едет по делам. А какие-такие дела у этого придурка?
Сроду у него не было никаких дел. Вдруг он что-то нашел и теперь прямой наводкой двигает к нашим денежкам?
— Та-ак, — с тяжким вздохом заметила я, — кажется, у нас началась золотая лихорадка… — И очень пожалела, что вчера рассказала Ритке о предполагаемом наследстве. Теперь спокойной жизни не жди. — Он ведь и раньше уезжал, — резонно заметила я, на что Ритка ответила не менее резонно:
— Да, но тогда это не выглядело подозрительно. Маня, я хочу съездить на дачу, взглянуть на яблоню. Мне сегодня снились крупные купюры, я не помню, это к хорошему или плохому?
— Давай съездим, — пожала я плечами, — только ради Бога, не увлекайся. Если честно, я не верю, что папа нам что-то оставил, то есть если бы он оставил, то сказал нам об этом.
— Он скончался неожиданно для нас… и для себя. Когда он уезжал немного развеяться, то умирать совершенно не собирался, это же очевидно. А потом он не имел возможности сообщить. Папа не доверял телефонам. Ты меня слышишь?
— Конечно.
— Вид у тебя отсутствующий. Наш долг перед покойным отыскать эти деньги.
Папа в гробу перевернется, если их найдет кто-то другой.
— Это уж точно, — не смогла не согласиться я, зная папин характер.
— Я приготовлю тебе завтрак, — заторопилась Ритка. — А ты пока собирайся.
Позавтракать мы успели, но с поездкой на дачу вышла заминка. Сначала Ритка позвонила возлюбленному на мобильный, Севка был занят важными делами (какими, не уточнил), но к обеду обещал вернуться.
— Аферист, — буркнула Ритка, бросив трубку. Не успела я с этим согласиться, как раздался телефонный звонок и мужской голос вежливо осведомился, может ли он поговорить со мной.
— Пожалуйста, — великодушно согласилась я.
— Я давний друг вашего отца, упокой Господь его душу, долгое время отсутствовал, вернулся только вчера и узнал скорбную весть.
— Да, — придав голосу задушевности, согласилась я. — Это для нас невосполнимая потеря.
— Именно так, — заверили на том конце провода. — Манечка… вы позволите вас так называть? Я помню время, когда вы сидели на моих коленях, прелестный ребенок, папа ласково называл вас Манечкой… — Он тяжко вздохнул, а я шмыгнула носом, сразу почувствовав себя сиротой. Ритка, припав ухом к трубке с другой стороны, сжала мне руку и прошептала сквозь слезы:
— Крепись…
И я, окрепнув духом рядом с родным плечом, смогла ответить:
— Спасибо вам за добрые слова…
— Маня, — кашлянув, продолжил мужчина, — я бы хотел посетить могилу моего дорогого друга. Вы не могли бы уделить мне два часа своего времени?
— Конечно, — живо откликнулась я. — Я с удовольствием отвезу вас на кладбище, то есть я хотела сказать…
— Да-да, я понял. Извините, я так и не представился. Севрюгин Геннадий Петрович, можно просто дядя Гена.
— Очень приятно.
— Судя по всему, вы меня не помните, — заметил он с печалью.
— Извините, — не нашлась я что ответить, но он сделал весьма оптимистичное заключение:
— Я уверен, мы подружимся. Дочь моего любимого друга все равно что моя собственная дочь.
— Дядя Гена… — хмыкнула Ритка, когда я простилась с Севрюгиным. — Тебе не кажется его появление подозрительным?
— Мы собирались на дачу, — напомнила я.
Дача находилась в двадцати пяти километрах от города, в тихом живописном месте. Двухэтажный бревенчатый дом стоял на берегу пруда, окруженный высоким забором. Когда папина душа жаждала покоя и тишины, он отправлялся сюда. Но теперь покоем здесь не пахло.
Надо заметить, мы с Риткой интереса к даче не испытывали, будучи сугубо городскими жителями, и после папиной смерти сюда не заглядывали. Однако, кто-то дачу вниманием не обошел. Это стало ясно, как только мы въехали в ворота.
Симпатичная лужайка перед домом выглядела так, точно здесь проводились военные учения. Комья земли, воронки и нечто подозрительно напоминающее траншеи.
Мраморные плитки подняты и свалены возле дома. Кусты, вырванные из земли, приказали долго жить. Ритка, вдруг заголосив, кинулась за дом, где папа разбил сад, вскоре оттуда раздались душераздирающие стоны. С сомнением оглядев ландшафт, я отправилась в сад, где Ритка, стоя на коленях перед ямкой, лила горькие слезы. В двух шагах от нее лежал засохший прутик, когда-то бывший саженцем яблони. Увиденное в саду меня уже не удивляло — все выглядело точно так, как на лужайке перед домом.
— Нас ограбили, — подняв ко мне заплаканное лицо, сообщила Ритка. — Неужто Севка подлец?
— Тут работы для целой бригады и на неделю, как минимум, — заметила я, еще раз оглядываясь.
— Но если не Севка, то кто? — перепугалась Ритка, поспешно поднимаясь. Я дипломатично пожала плечами. — Ты думаешь, кто-то из совершенно чужих нам людей?
Лучше бы это был Севка, за ним хоть проследить можно, а если мы даже не знаем этих мерзавцев… Нас ограбили, — закончила она горько. — Я почти уверена, папа спрятал деньги под яблоней, недаром она засохла.
— Пойдем-ка в дом, — предложила я, потому что стоять в саду среди земляных гор, канав и погибших растений представлялось мне довольно глупым.
Но дом тоже нас не порадовал. Дверь была заперта лишь на задвижку, замки сломаны, причем безжалостно. Мебель можно было смело выбросить, стеновые панели сняты, камин разобран, полы вскрыты.
— Что ты на это скажешь? — нахмурилась Ритка, оглядываясь.
— Повеселились на славу, — присвистнула я. — Вот придурки.
— Если что-то нашли, не такие уж и придурки, — заметила мачеха.
