Андрей Константинов - Тульский–Токарев. Том 1. Семидесятые–восьмидесятые
Токарев досадливо сморщился и, не слушая подружку, заорал:
— Леха, Леха, зря, не надо! Леша, в свой футбол играй, в свой!
Артем кричал, зная, что Суворов его не слышит — во время боя боксеры почти никогда не слышат трибун ватный гул, хрип своего дыхания и дыхания соперника — вот и все…
— Тема, Тема! — Аня нервно теребила Артема за рукав. — Так кто побеждает-то?
Токарев махнул рукой:
— Смотри! Лешка держится — превозмогает, а Сева — он улыбается. Значит — это месиво Севе нужно, он на нем выигрывает.
* * *Напряжение зала разрядил гонг, возвестивший окончание раунда. Артем вскочил и, оставив Анну на скамье, бросился к рингу. Там, в красном углу, тренер что-то сердито выговаривал Суворову. Тренер Гордеева, наоборот, выглядел довольным, он громко и азартно вколачивал в уши Севе словно гвозди забивал:
— Че ты с ним танцуешь? Прижми челюсти и при! Пропустил, не пропустил — давай! Ты его сломаешь, он тебя боится! Боли нет! Пропустил — и серия в голову! Лоб подставь — и серия в голову! Ты утюг — он белье! Пошел, пошел!..
Сева кивал и улыбался.
Тренер Суворова, увидев Артема, с досадой мотнул головой:
— Тема, хоть ты скажи этому… герою…
Токарев прижался к красному уху Лешки:
— Лешь, ты слышишь? Лех, ты на отходе его лови, не переходи в обмен, он тебя специально в обмен тянет, это не твое, слышишь? Вы разные! На отходе — левой сбоку, сбоку, покажи справа и давай левой! Корпус, корпус — и в башню! Давай, Леха!
…Но второй раунд оказался для Алексея еще более плачевным, чем первый. Трибуны визжали от Севиного напора. Леша еще раз поддался на провокацию оваций — не утерпел. К концу раунда его глаза заплыли, а Сева улыбался все более уверенно. Гордеев держал прямые удары, подставлял виски под боковые и обрушивал страшные серии на Суворова.
Трибуны ликовали.
— Еще пара минут — и конец… — сказал Артем притихшей Ане. Леху спас гонг.
Второй раз к рингу Токарев не пошел. Он остался сидеть с подружкой — до них долетали сердитые слова тренера:
— Леша, ты что делаешь? Профессионалов нанюхался? Может, тебе еще жевательную резинку дать и шелковый халат? Мы на соревнованиях или на Пулковских высотах в 41-м? Чего ты из себя корчишь? Сева так устроен, он негр с белой кожей. Ты его не пробьешь, слышишь?!
— Навряд ли он слышит, — усмехнулся Артем.
— Почему? — вскинула брови Аня. — Потому что по ушам бьют?
Артем невесело рассмеялся:
— По ушам бьют а карточным столом. Понимаешь, сейчас вокруг него шум — и все…
…Третий раунд пролетел очень быстро — Алексей держался более уверенно, в обмен не шел, а в конце и вовсе сделал красиво — уходя в сторону, он пробил два раза Севе в корпус, нырнул справа, обманул и дождался-таки своего бокового левого… Сева зашатался, стал опускаться на колени.
— Еще раз! — заорал восторженно Артем. — Вот она, техника!
Гонг не дал Алексею добить Гордеева. Не хватило нескольких секунд — а еще сил, скорости, опыта и выносливости. По очкам победил Сева — с минимальным преимуществом. По внешнему виду, впрочем, его преимущество было более очевидным.
— Ну вот! — когда рефери объявил победителя, Аня от досады даже ударила себя кулачками по коленям. — Все напрасно!
— Напрасно — девушку у памятника с букетом часами выжидать, — сорвался Артем, употребив позаимствованный у отца афоризм. — Леха молодец, ему просто чуть-чуть не повезло… Боксер не тот, кто не пропускает и не падает, а тот, кто поднимается… А Лехе — и подниматься не надо, он и не упал, и с Севой их бой по-настоящему не закончен. Не последние соревнования — Леха свое возьмет.
— Не возьмет, — приговором упала фраза сверху, и Токарев, взорвавшись, вскочил на ноги и обернулся:
— Да кто там каркает-то все время?! Объявитесь, уважаемый!!!
Но увидеть Артем смог только спины потянувшихся к проходам зрителей — соревнования еще не закончились, но болельщики, видимо, решили размять ноги и освежиться. Напрасно Токарев бешено вращал глазами и пытался идентифицировать анонимного собеседника. Никто из зрителей не проявил желания продолжить разговор в открытую.
Аня Торопова тоже поднялась и, положив Артему руку на грудь, сказала:
— Да брось ты, Тема, что ты реагируешь на всяких… Скажи, мы Лешу ждать будем?
Токарев еще несколько секунд следил глазами за уходившими зрителями, пытаясь вычислить своего странного собеседника — что-то слышалось тревожное в его репликах… Но что? Ощущение ускользало, его было очень трудно сформулировать…
— Что? — перевел взгляд на девушку Артем. — Леху? Нет, Леху мы не ждем. Он сейчас, после душа, ни с кем разговаривать не захочет. Пойдет домой спать, но не заснет. И тогда, недовольный, начнет искать меня. Вот тогда и поговорим.
— Точно? — удивилась прогнозу Аня.
— А то я Леху не знаю, — усмехнулся Артем. — Ему сейчас немного отойти надо. А вечером — увидимся и нормально пообщаемся…
…Они действительно увиделись вечером, но встреча эта оказалась совсем не такой, на которую рассчитывал Токарев… поскольку ей предшествовали весьма странные и даже отчасти трагические для Алексея события.
…После окончания быстрой и не очень торжественной церемонии награждения призеров соревнования Суворов долго сидел (стоять не было сил) в душе под сильным потоком воды, поглаживая рукой шершавый, но все равно осклизлый кафель. Легче не становилось — внутри все гудело, да и снаружи — тоже. Сева, надо признать, настучал по чугунку от души. Устал, наверное, лупить так сильно — кулаки сточил, поди…
Одевался Леша медленно, натягивая брюки — чуть не упал… Тренер не стал терзать его «разбором полетов», понял состояние ученика и лишь вяло махнул рукой — мол, после поговорим.
Надо было еще доехать на тряском трамвае до дома — а голова очень чутко реагировала на все рельсовые стыки. Полторы остановки удалось посидеть, а потом в вагон вошла пожилая женщина, и Леша, умудрившись собрать волю в кулак, встал, хотя организм и сопротивлялся благородству: «Сиди ровно, закрой глаза. У нас нет сил на вежливость!»
Проходя через свой двор, Суворов поднял руку, приветствуя завсегдатаев беседки. Там пили портвейн «Иверия» — дорогой, за 2 рубля 42 копейки. Леше тоже предложили, но он мотнул головой, и его чуть не вырвало — то ли от мысли о портвейне, то ли от собственного резкого движения… В парадной перед вторым пролетом, у почтовых ящиков, Лешин взгляд наткнулся на чью-то спину в клетчатой рубашке. Руки, приделанные к этой спине, копались в почтовых ящиках, а у ног фигуры стояло помятое ржавое ведро, набитое газетами. С тех пор как за сданную макулатуру можно стало получать талоны на приобретение дефицитных художественных книг, почтовые ящики часто обчищались любителями чтения и спекуляций на книгах. Разъяриться у Леши не хватило сил, еле разлепляя губы, Суворов тихо и неагрессивно:
— Эй, макулатурщик… Вали отсюда, пока мозг о череп не ударился!
Чугунно-непослушной ногой Леха выдал клетчатому легкий пендель, чтобы ускорить процесс. Фигура съежилась, как и положено, хныкнула: «Простите меня…» А дальше… Дальше правая рука незнакомца безвольно свисла к набитому газетами ведру и… Суворову почудилось, что кто-то сбоку наотмашь ударил его рельсой: гул, боль, какие-то вспышки в мозгу. Закрыв глаза, он уперся ладонями в колени, почувствовал, как что-то мягкое толкает его, и упал в темноту…
Очнулся он, лежа в неудобной позе на ступеньках. Леша почувствовал на лбу что-то неправильное, поднял руку и убедился, что с головы свисает лоскут кожи в пол-лба, вместе с бровью. Кровь уже не текла, а устало выдавливалась из раны… Рядом лежало ведро, наполовину заполненное обломками кирпичей. Леха понял, почему удар получился таким страшным.
— Веселый разговор, — прохрипел сам себе Суворов и на карачках пополз к своей квартире…
…Минут через сорок подъехал тренер (по счастью, до него Леше удалось дозвониться сразу) и хирург. Врач, человек уверенно спивающийся, но профессионал, осмотрев Суворова, бодро хмыкнул:
— Ни хера страшного не вижу. Вижу одно — с боксом завязано. Не ссы — умнее будешь.
— Это как же?.. — растерянно спросил Леха, ища глаза тренера, который, засопев, отвернулся и ушел курить на кухню.
— А так же! — рыгнул перегаром эскулап. — Зашьем, подлатаем. Не Мерлин… Брандо — сойдет. Но! При первой же хорошей плюхе все начнет на хрен отваливаться.
— Вы… вы… — от волнения и отчаяния Суворов начал даже заикаться. — Вы на вечный технический нокаут намекаете?
Врач вздохнул, глаза его подобрели и даже подернулись дымкой сочувствия:
— Сынок… Я намекаю, что не надо в парадных шайками мордоваться… Всё! Сиди ровно. Снимаю мерку. Через полчасика съездим в травму, все зашьем в лучшем виде. Жить будешь. Может, без бокса еще и проживешь подольше…
